— Здороваться нужно, Сизов.

— Извини, Лаврентьевич, не разглядел в темноте.

— Пока Эдик дышит, травани что-нибудь новенькое.

— Сейчас сделаем, — потер руки Серега. — На проезжей части улицы лежит пьяный мужик. К нему подходит милиционер: «Гражданин, вставайте!» — «А где я нахожусь?» — «У Нарвских ворот». — «Слушай, сделай доброе дело, закрой их, а то страшно дует!».

— Зря ты, Сизов, в наш огород камни кидаешь, — погрозил ему Вьялов.

— Виноват, исправлюсь. Ну, пошли.

— Садись, Эдька, — пригласил его Грознов — Ушатов останься. Понимаю, что устал ты от всего, поэтому сразу к делу. Олег дал показания.

— Не верю. Сам загружусь, про брата ничего не расскажу.

— Грузиться не надо, Эдик, нужна правда.

— Не получится, — мотнул головой, — с Олегом встретиться дайте.

— Нельзя, это противопоказано, но, учитывая, что ты родной брат Олега и он для тебя авторитет, одну штуку сейчас провернем, но при условии, что ты не расскажешь про это Кунникову. Покурите, — он вышел в коридор.

— Игорь Валентинович, — заглянул Грознов в кабинет следователя, сидящего в клубах сигаретного дыма и печатающего что-то на машинке, — дай, пожалуйста, видеокассету самую первую, где Иконников показания дает.

— Зачем? — подозрительно глянул Кунников.

— Проверить надо качество записи.

— Надолго? — бряцая ключами, открыл он сейф.

— Через тридцать минут верну.

— Сделаем так, Эдик, сейчас я дам тебе посмотреть запись всего одну минуту, это все, что я могу, — он ткнул кассету в видеомагнитофон.

Эдька увидел на экране телевизора лицо брата и внимательно слушал, что тот говорит. Прошла ровно минута, потух экран.

— Поехали, Сергей Николаевич.

— Не понял?

— Давайте, говорю, следователя.

Грознов поднял трубку.

— Игорь Валентинович, придется тебе, родной, опять до утра пахать.

— Что случилось?

— Иконников показания давать согласен.

— Сергей Николаевич, ты, что ему кассету показывал? — расстроился следователь.

— Валентинович, когда я ее взял?

— Минут пять назад.

— Вот и вывод, не мог я ему трехчасовую кассету за две минуты прокрутить, она в фотолаборатории. Ты вроде как не рад, что Иконников заговорил?

— Извини, Николаевич, устал, как собака, сейчас в туалет схожу, умоюсь и позвоню, сиди на телефоне.

Восемь дней Эдька давал показания и выезжал со следственной бригадой на места убийств и вооруженных ограблений, совершенных им в составе банды. Двадцать девятого вечером к нему в камеру пришел Грознов.

— Завтра летите, Эдька.

— Куда хоть, Сергей Николаевич?

— В Хабаровск, в тюрьму КГБ. Олег там.

— Может, с ним посадите.

— В одну камеру не могу, Эдик. Показаний у вас много. Следствие установит объективность того, что вы рассказали, если будут расхождения, то сделают вам очную ставку и только потом следователь может поместить вас в одну камеру. Ну, до свидания, к пяти утра будь готов. Поедешь с Шульгиным, Краевым и Сизовым.

— Будь здоров, Николаевич.

Поле показаний братьев, Грознов с Ушатовым хоть и с трудом, но нашли в первомайском заброшенном карьере схрон с взрывчаткой, вторую ее половину искали в Чите.

Девятого декабря Грознов, получив от Кладникова сообщение по рации, что он с Вьяловым, кажется, выследил «малину», на которой должна быть взрывчатка, на двух машинах, полным своим отделением, выскочил из управы. Бронежилеты застегивали на ходу и, готовя «ромашки» (автоматы с короткими стволами и растопыренным пламегасителем на конце) к бою, щелкали затворами. В начале не очень оживленной улицы Хабаровской, застроенной только деревянными домами, Ушатов заметил красную девятку РУОПовцев.

— Вон они, Серега.

Приткнув свою «жигу» рядом, Грознов приопустил водительское стекло.

— Где работаем, Лаврентьевич?

— Дом по этой стороне, у ворот две тачки, видишь?

Легковушки капотами прижимались друг к дружке, Серега их видел. «Хорошо стоят, разбежаться им будет трудно». Чапай думал, отделение ему не мешало.

— Людей в доме сколько?

— Вошли четверо, может на хате еще кто торчит.

— Вас двое и со мной пятеро, по-моему нормально. Прем?

— Прем.

— Я, Ушатов, Кладников и Вьялов летим в дом, остальные блокируют его снаружи, всех впускать, никого не выпускать. Вперед.

Получилось все по-другому. Бригада оперов, хлопая дверцами «Жигулей», посыпалась на улицу и в этот момент, из потемневших от времени ворот, показались шесть здоровенных подвыпивших парней. Словно два тарана, Шульгин с Сизовым через их кодлу ломанулись в дом, троих с ног сбили. Самому высокому Грознов пнул в голову, удар вышел приличным — парняга упал не взад, а встал на колени и рухнул вперед, лбом выбив в РУОПовской «девятке» фару.

Обежав деревянное строение, Веселов завалился на спину и тяжело дыша, поднял «ромашку», наблюдая за окнами.

Распластанные на снегу тела еще двоих держали под стволами Ушатов с Кладниковым.

— Васильевич, тащи наручники, в бардачке лежат.

Тот сунул «ПМ» за пояс и побежал к тачке. С треском вылетела рама и вместе с ней человек. Все повернули головы, но, чтобы не попасть в Вьялова, никто не стрелял. Изрезанный оконными стеклами Валет, медленно подымался с колен и, задирая вверх руки, с зажатым в нем «шабером». Васильевич потянулся за своим, но указательный палец попал в петлю свитера, жизнь вихрем пронеслась в голове. Валет поднял руки вверх, зашвырнув пистолет себе за спину. Из выбитого оконного проема выпрыгнул Сизов и ударил Валета под колени, повалил его в хрустящее стекло.

Через пару минут на прокурорской «Волге» подъехал Кунников с ордером на обыск.

— Заводите всех в дом, посмотрим, что у них там есть.

Такого улова не ожидал никто. Из подполья вытащили не только сорок килограммов взрывчатки, но еще два автомата, картонную коробку с гранатами, прибор ночного видения и винтовку с оптическим прицелом. После двух часов плотного шмона, половина кухни была завалена краденным шмутьем и оружием.

Далеко за полночь в кабинете Грознова шло совещание.

— После сегодняшней операции, жулики, скорее всего, начтут ложиться «на дно», по имеющейся у нас информации в десять утра Культурный и все авторитеты уголовной среды города должны быть у главы администрации Читинской области в здании горисполкома, о чем там будет идти речь, я примерно знаю, точнее — узнаем попозже. Но главное вся блоть будет в куче, легче брать. Черный с Секретарем в Москву к ворам улетели, предлагаю их возвращения не ждать, а то время упустим. Против — никого нет? Хорошо, давайте детали обсудим. Виктор Лаврентьевич, у тебя Вьялов и сколько человек еще возьмешь?

— Двух, Сергей Николаевич, остальные заняты.

— Четверо и нас шесть, машины четыре. Ушатов?

— Слушаю.

— Едь ищи Кунникова. Пусть готовит ордера на арест. К девяти утра, чтобы были готовы и спроси отдал он автоматы на экспертизу, или нет, может они на «Акации» гуляли.

— Сергей Николаевич, — потер воспаленные глаза Кладников, — у Культурного, да и у остальных тачки мощные, в основном «японки», если отрываться станут, туговато нам придется. По улицам мы их, конечно, погоняем, но по трассе уйдут.

— Понял, — закрутил он диск телефона. — Говорит «Сапфир», соедините с одним четыре один. Доброй ночи, товарищ генерал. Грознов беспокоит, нужен вертолет на завтра и два экипажа.

— Через час они будут у тебя. Шпану гонять надумал?

— Есть маленько, товарищ генерал.

— Осторожней будь, Сергей Николаевич, ныне у них зубы острее, чем несколько лет назад.

— Ну, все, мужики, — положил он трубку телефона, — пойду в соседний кабинет, на стульях покемарю. Вертолетчики подъедут, сразу меня будите.

В шесть утра в сизый от дыма кабинет Грознова вошел Кунников.

— Всем доброго утра.

— Здорово, Валентинович. Не виделись наверное часов пять. Ты когда побриться-то успел?

— Уметь надо.

— Санкции на арест готовы?