— Я обещал, что смогу защитить тебя от любых угроз и посягательств, а в итоге чуть не убил тебя сам, — со спокойствием смертника ответил Димка.

— И теперь ты отправишься в глухой лес, чтобы в облике медведя вымолить себе прощение, добывая малину и мёд для всяких Машенек?

— Для… каких Машенек?

— Ну, тебе виднее, для каких. Для разных, видимо.

— Я… Лина, о чём мы говорим?

— О Машеньках.

— Лина!

«Аттеншен, аттеншен! Клиент дозрел!»

— О, вот теперь ты похож на моего друга и вожака стаи. Послушай, я сама узнала обо всём после случившегося. Оказывается…

— Лина, ты… невыносимая женщина! Я… я просто теряю рассудок, а она мне про Машенек!

— Милый, вот сейчас банальность скажу. Невыносимых людей не бывает. Бывают узкие двери.

— Лина!

— Да, это я. Успокойся и послушай. Твоей вины в том, что произошло, ровно столько же, сколько и моей. Поэтому прекращай есть себя поедом, и оцени мою информацию.

— Но… это невозможно! Я знаю, какая ты особенная, солнышко моё, но… это могло случиться только из‑за метки! Значит, виноват я…

— Нет. Моя суккуба…

— Твоя…

— Мой демон, который, собственно, и делился с тобой энергией, создал свой канал, чтобы получать от тебя больше эмоций. И не закрыл его, когда ты уехал. Мы думаем, что когда ты заснул, то неосознанно стал…

— Лина, всё ты выдумала. Сговорились с Вадиком? Он мне тут тоже втирал про важность нашего союза и прочее…

«Ёпрст! Он не хочет ничего слушать!»

— Я была готова к тому, что мой твердолобый медведь откажется меня выслушать… А с ней — поговоришь?

— С кем это?

— Ну, с моей суккубой.

— Лин, это не смешно. Я не настолько идиот.

— Я знаю, — серьёзно ответила девушка и достала флакончик с зельем. — Видишь? Это зелье, которое позволит суккубе стать на какое‑то время свободной от меня и моего контроля. Я сейчас его выпью, и ты сам сможешь расспросить её. Только я прошу тебя — она ещё маленькая. Не обижай девочку.

— Ты… смеёшься надо мной. Правильно, я заслужил.

— Да я на самом деле вообще не хотела его пить! Но вот теперь понимаю, что надо.

И Лина решительно вытащила пробку из флакона и сделала целый глоток. Просто, ей показалось, что слегка лизнёшь, и суккубе не хватит времени убедить вожака.

Димка смотрел на свою бывшую девушку во все глаза. Что за чушь она несёт? Какая суккуба? Ведь они расстаются, и весь мир потерял и запах, и цвет. Только она — такая нежная, такая желанная — имела для него значение. И теперь… вожак горько вздохнул… Вдруг в нос ударил незнакомый горько — сладкий аромат. Она сглотнула и аккуратно закрыла бутылочку.

— Привет, — прозвучало еле слышно, и от одного слова вокруг распространились флюиды желания.

Голос Лины был чистым и звучным, а это «привет» кто‑то сказал с бархатистыми переливами, присутствующими в мурлыканье крупных кошек.

— Привет, — изумлённо ответил Димка и встал.

Его тянуло прикоснуться к этой новой Лине так сильно, что пришлось убрать руки за спину.

— Прости меня. Я… не хотела… Я не знала, что так получится… — сказала она, заглядывая в его глаза снизу вверх.

И выглядела при этом так… по — детски невинно, как никогда не выглядела его Лина. Его Лина была взрослой и уверенной, даже слегка циничной. И никогда, даже в силу их разницы в росте, не смотрела на него снизу вверх.

— Ты… правда суккуба? — выдавил из себя анимал.

— Да, — она мило покраснела и опустила глаза, и Димка понял, что просто жаждет опять ощутить её взгляд. И, наверное, не только.

— Но… Разве ты — не Лина?

— Я — это она. Но не совсем, — окончательно смущаясь, почти прошептала соблазнительница.

Потому что от Димкиной тоски не осталось и следа. Всё, чего он хотел сейчас — прижать к себе эту девушку и почувствовать вкус её губ.

— И… всё что вы тут говорили — действительно…

— Да, так и было, — согласилась она, опять поднимая свои глаза.

В них стояли слёзы.

— Ты плачешь?! Маленькая, чем я тебя обидел???

— Ты сказал, что мы больше не будем вместе, — с грустью ответил бархатистый голос. — Прости… Мне так жаль…

— Тебе… Ты… — губы Димки пересохли, горло тоже, и слова вылетали с трудом, — Ты… не хочешь, чтобы мы расставались? Но я же могу причинить тебе вред!

— Ты? Вред? Никогда! — горячо возразила суккуба. — Ты такой… Ты… не такой, как все! Она не скажет, но она чувствует то же, что и я! Не уходи от нас… Пожалуйста!

Девушка протянула к нему руки и сделала шаг вперёд. Ничего в жизни Дмитрий Всеволодович Аникеев не желал так сильно, как заключить её в объятия. Она завораживала, и Зверь недовольно порыкивал, чувствуя это, но сделать ничего не мог.

— Пожалуйста, — повторила она с мольбой, делая ещё один шаг. — Я сейчас уйду… Поцелуй меня!

И Димка понял, что если не поцелует её сейчас, то… другого шанса может не представиться. Его и… не его Лины слились в одну, ту, которую он прижал к себе, и кого из них целовать — было уже не важно.

Лина осознала себя в жёстком захвате анимала, накрепко вцепившейся в него всеми конечностями и с запрокинутой головой. Как ей удалось дотянуться до его губ? Но поцелуй длился и длился, и, как обычно, прервать это действо оказалось невозможно.

«Я всё сделала. Теперь твоя очередь»

Слова суккубы скользнули по краю сознания, которое бешеным галопом уносилось куда‑то вдаль. Совершенно потерявшись в ощущениях, Лина выдохнула. Потом вдохнула, но легче не стало. Она не чувствовала себя — собой. Их было двое, но каждый стал частью целого. Это казалось необычным, но, почему‑то, очень правильным, и Лина отдалась процессу целиком, помахав сознанию рукой.

Когда она пришла в себя во второй раз, то обнаружила, что лежит на диване и, частично, на Димке. Платье валялось на полу, мышцы приятно потягивало. Анимал одной рукой перебирал её спутавшиеся волосы, а другой прижимал Лину к своему боку, не давая ей скатиться к платью.

— Ди — им, а что это было?

— Не знаю… — в его голосе звучали и растерянность, и восхищение, и какие‑то ещё, незнакомые девушке чувства.

— Совсем не знаешь? — переспросила она, поёрзав и найдя более удобную позу.

— Знаю только одно — теперь ты так просто от меня не избавишься.

— Гениально, — протянула Лина, пальчиком выписывая круги на его груди. — А вот…

— А это у тебя надо спрашивать. Вернее, у твоей суккубы. Лина, ты понимаешь, что теперь я не могу — физически не могу! — остаться без тебя?

— Физически? Она что, подчинила тебя? Что она сделала?!

— Она… Или ты? Не важно… Я понял, что… хочу жить только для тебя. У меня открылись глаза. Не кипятись, солнышко, просто раньше… я мог стиснуть зубы и отвернуться. Теперь я буду бороться за тебя. За нас с тобой. КАК мы будем дальше, не представляю…

Ёпрст, что он несёт??! От Лининой расслабленности и благодушия не осталось и следа. Что натворила эта стерва в её отсутствие?! Как ей удалось изменить взгляд анимала на их отношения за какие‑то минуты? Что она сделала с ними — с ними обоими?!

«Поцелуй суккубы.»

Трижды ёпрст! Что‑то такое дорогая мама в своё время говорила… Привязка на всю жизнь??? Нет, да что эта мелочь себе позволяет??? Девушка попыталась вскочить, но мужчина без труда удержал её на месте.

— Солнышко, успокойся, уже ничего не изменить.

— Что? Почему не изменить?!

— Потому что я не могу… дышать без тебя, ты… как свет, как… запах, как… — у анимала перехватило дыхание, и он замолчал, с такой нежностью глядя на любимую, что у той просто опустились руки.

Она перестала вырываться, тело вновь расслабилось и тут же напомнило хозяйке, как им было хорошо. Ладно, с мелкой пакостницей она разберётся. Рано или поздно, но… Обязательно. А вот что делать с ним? И с ней, Линой, тоже? Потому что если воздействию метки она могла сопротивляться и сопротивлялась, то этим чувствам хотелось сдаться сразу и безоговорочно.

Ладно, с чувствами она тоже будет разбираться потом. Сейчас цели и приоритеты давно расставлены, и вот их, действительно, менять уже поздно.