— Да уж, жди! Как она сегодня ложилась спать?

— Как всегда целая история.

Кэт поднялась, чтобы перевернуть мясо. Очень стройная, рыжеволосая, с глубокими темно–синими глазами, она не была красавицей, но все дружно считали её очень привлекательной.

— Разумеется, — продолжала она рассказ, — ей три раза приспичило в туалет, потом пришлось рассказать ей сказку, потом ей захотелось пить… Больше в голову ей ничего не пришло, и она уснула. Ты ведь знаешь: днем она просто ангел, но как только приходит время ложиться, как бес в неё вселяется.

— Если верить книгам, нужно быть непреклонным и не терять терпения. Ты так уже пробовала?

— Книги! Очень умные книги, только в них одна теория. Может, пишут их большие специалисты по воспитанию, но ведь нашей Бриджит они не знают!

После ужина Дэйв перелистал газету. Его мучило странное чувство, словно радость его была незаслуженной. Дело было не в ужине, не в виски и не в домашнем уюте. Бенджон огляделся. На радиоприемнике сидела кукла Бриджит, игрушки и книжки валялись по всей комнате. Кэт забилась в угол дивана, давно нуждавшегося в смене обивке. Свет торшера мягко освещал золотистые волосы и длинные стройные ноги.

Он опять уткнулся в газету. На третьей странице было сообщение о самоубийстве Тома Дири и рядом фотография. Бенджон читал заметку и вспоминал человека, лежавшего на полу посреди чистой, ухоженной комнаты, вспоминал его жену и её непонятное спокойствие после трагической гибели мужа. Потом отложил газету и закурил. Дири читал книги о путешествиях, даже делал заметки на полях — удивительно!

Бенджон бросил взгляд на свой книжный шкаф. Вот они, его книги, перечитанные от корки до корки. Он предпочитал философию. Мир разума не беднее описаний чужих стран или неизвестных народов.

Почему так получается, что один читает книги о путешествиях, а другой — по философии? Или все равно, что читать — то ли о жизни, то ли о природе? Странные мысли рождает самоубийство коллеги…

Кэт заметила, что он косится на книжный шкаф, и спросила:

— Ты сегодня ещё будешь читать?

— Пожалуй, нет. Может быть минут двадцать.

— Ну и кто это будет? Спиноза или… как зовут того великого немца?

— О ком ты говоришь, о Канте?

— Да, кажется о Канте, — прошептала Кэт. — Очень здорово, я говорю с тобой и не знаю, слушаешь ты меня или нет.

Бенджон с улыбкой взглянул на жену.

— Кэт не притворяйся. Ты уже запоминаешь фамилии… Что же ещё будет?

Она поморщилась:

— Фамилии я запоминаю, когда вытираю пыль. Это не из–за тебя…

— Уверен, стоит мне выйти за дверь, ты бросаешься к книжкам, — он опять заслонился газетой и подумал о том, что жена Тома Дири не знала, что читал её муж, чем он интересовался. Ничего похожего на них с Кэт.

— Дэйв, — спросила жена, — тебе мало философии, которую ты изучал в колледже?

— Тогда мне казалось, — вздохнул он, — что её слишком много, куда больше мне нравился футбол. А теперь…

Зазвонил телефон.

— Кто это в такое время? — возмутилась Кэт.

— Мало ли что могло случиться, — устало отмахнулся Дэйв.

— Поживее, а то Бриджит проснется.

Бенджон вышел в гостиную и снял трубку.

— Алло!

— Мистер Бенджон? Вы сержант Бенджон? — тихо, но настойчиво повторял женский голос.

— Да. В чем дело?

— Простите, мне не стоило вас беспокоить так поздно, но дело неотложное.

— Что за дело?

— Меня зовут Люси, Люси Кэроуэй. Я была близкой знакомой Тома Дири. Потому я вам и позвонила, мистер Бенджон, — голос её, резкий и пронзительный, заглушали треск и посторонние шумы. — Только что я прочитала, что он застрелился, и там упоминали вашу фамилию. Номер ваш я нашла в телефонном справочнике. Мистер Бенджон, я понимаю, сейчас очень поздно. И все–таки мне обязательно нужно с вами поговорить!

— О чем?

— О Томе, конечно! Вы должны понять… Его смерть…

Дэйв Бенджон в сотый раз проклял свой служебный долг. Ему совсем не хотелось выходить под дождь, но он знал, что придется.

— Ладно, — буркнул он, — где встретимся?

— В баре «Три ангела» на углу Двадцатой и Тридцать седьмой…

— Знаю, — он взглянул на часы. — Хорошо, сейчас буду.

— Большое спасибо, мистер Бенджон!

Он положил трубку и вернулся в комнату. Кэт по его виду сразу поняла, о чем был разговор.

Дэйв пожал плечами.

— Какая–то загадочная женщина хочет побеседовать о сегодняшнем деле, — сказал он, будто в этом не было ничего особенного. — Вряд ли она расскажет что–то интересное, но пойти придется, — он улыбнулся и погладил жену по щеке. — Собачья жизнь, верно?

— Ничего, я уже привыкла. — Кэт поднялась и одернула платье. — Даже интересно гадать: вернется муж к ужину или нет? Вызовут его ночью или нет? Проведет он вечер дома или нет? — она обняла его за шею. — Не беспокойся из–за меня, Дэйв!

Уже сидя в машине он все ещё улыбался, вспоминая ласковую улыбку Кэт…

Бар «Три ангела» был вполне приличным ночным клубом, расположенным между варьете и винным магазином на Тридцать седьмой улице, довольно запущенной и безлюдной. Несмотря на все усилия хозяев магазинчиков и закусочных, вокруг чувствовались запустение и тоска.

Дэйв Бенджон поставил машину прямо под неоновой вывеской и вошел внутрь. Длинный узкий зал, угол которого занимала эстрада, был переполнен солдатами, матросами и нарядной молодежью.

— Мне нужно видеть девушку Люси, которая здесь работает. Можно её позвать?

— Что вам от неё нужно? — спросил бармен, узколобый толстяк с заплывшими глазами.

— Я ведь уже сказал, — улыбнулся Дэйв, не любивший ни такого тона, ни взглядов вроде того, каким окинул его толстяк. — Полиция! Люси здесь?

— А, другое дело! Она сидит у стойки, третья слева.

На Люси было черное вечернее платье. Короткая стрижка обрамляла красивое лицо с ласковыми глазами; несмотря на заметную усталость, выглядела она очень мило и привлекательно — нечто совершенно неожиданное для девушки, зарабатывающей себе на хлеб в этом районе. Когда Дэйв подошел, лицо её осветила улыбка и усталости на нем как не бывало.

— Вы, наверное, мистер Бенджон? — спросила она.

— Верно, Люси.

— Мне очень жаль, что пришлось звонить среди ночи, — она встала. — Не пересесть ли нам в одну из ниш? Когда музыканты возьмутся за дело, тут не разберешь ни слова.

— С удовольствием.

Они перешли в нишу, за маленький столик. Дэйв заказал было два коктейля, но Люси отрицательно покачала головой.

— Только когда я работаю.

— Ты здесь хостесса?

— Ну, это мягко сказано, — пожала она плечами. — А вот от сигареты я бы не отказалась.

— Конечно, — Бенджон протянул сигареты и осторожно спросил: — Так о чем ты хотела со мной поговорить?

— Я вам уже сказала, речь пойдет о Томе.

Люси положила на стол вырезку из газеты — сообщение о самоубийстве Тома Дири из ночного выпуска «Экспресс».

— И что же? — спросил Дэйв.

— Все, что здесь написано, неправда.

Ее слова прозвучали как вызов, и все–таки Бенджон не мог избавиться от впечатления, что девушка чувствует себя неуверенно.

— Да? — Дэйв вопросительно поднял брови. — Так что же его беспокоило?

— Ничего. Он никогда в жизни не был так счастлив, как в последние дни.

— Так он тебе говорил?

— Да.

— Когда?

— На прошлой неделе. Точнее — пять дней назад.

— Так–так…

Бенджон затянулся и принялся размышлять над словами девушки. Поразительная новость представляла Тома Дири, и тем более его жену с совершенно новой стороны.

— Как вы с Дири познакомились?

Люси опустила глаза, долго разглядывала свои руки, потом вздохнула.

— Я давно знаю Тома. У него небольшой летний домик в Атлантик–сити, а я пела там в ночном клубе. Не смейтесь, начинала я как певица, пока мой импрессарио не заявил, что голосок у меня слабоват и что… другим способом я смогу зарабатывать больше. Но к делу это отношения не имеет. Как–то вечером Том зашел в клуб. Мой знакомый представил нас, и мы сразу друг другу понравились. Он был очень милым и ласковым человеком. Не знаю, правильно ли вы меня поймете. Но Том всегда повторял, что мир устроен ужасно, раз в нем может процветать всякая сволочь. Иногда он приезжал в Атлантик–сити с женой, но чаще один, ей там не нравилось, по его словам она отдыхала в Майами или на других роскошных курортах. И когда он приезжал один, после шоу я шла к нему. По утрам мы плавали, после завтрака загорали на пляже.