Потом она вернулась и спросила меня, не вызвать ли нам врача.

— Не знаю, — ответил я. — Конечно, он немолод и тучен. Но это не похоже на удар, потому что я видел, как люди переносят его.

— С ним так уже и раньше бывало.

— Как сейчас?

Она кивнула:

— Однажды это случилось в театре. Он очень рассердился, что мы вызвали врача. Лучше пусть он отдохнет.

Мы находились в том состоянии, в каком находятся люди, сидя в ожидании в коридоре больницы.

— Мне очень жаль, — сказал я. — Если бы я знал, что это Уолдо, я бы его предупредил.

— Вы намереваетесь сделать то же с Шелби?

— У Шелби нервы покрепче. Он воспримет новость получше.

У нее от гнева сузились глаза.

— Послушайте, — сказал я. — Вы ведь знаете, что Шелби говорил неправду. Я не хочу сказать, что он совершил убийство, но я знаю, что он что-то скрывает. Ему придется объяснить кое-какие вещи.

— Я уверена, он сможет все объяснить. Шелби все сможет объяснить.

Она прошла в спальню, чтобы посмотреть, как себя чувствует Уолдо.

— Похоже, он спит. Дыхание ровное. Надо просто дать ему спокойно отдохнуть.

Мы посидели в молчании, пока не раздался звонок у входной двери.

— Вам надо встретить его и все сказать, — сказала Лора. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь еще пережил такой шок. — И она скрылась за вращающейся дверью, которая вела на кухню.

Звонок прозвенел еще раз. Когда я открыл дверь, Шелби оттолкнул меня.

— Где она? — вскричал он.

— Так вы уже знаете?

Я услышал, как открывается вторая входная дверь, с черного хода, и понял, что он встретил Бесси на лестнице.

— Чертовы женщины! — проворчал я.

Лора вышла из кухни. Я сразу же понял, что Бесси — не та женщина, которая заслуживает в свой адрес бранные слова. Встреча любящих оказалась слишком образцовой. Они обнялись, поцеловались и прижались друг к другу. После дюжины театральных репетиций актер с таким же изумлением шарит рукой в поисках своего носового платка. Вглядывается в ее лицо с некоторого расстояния, изображая простодушное удивление мальчика-хориста. Вся сцена как будто была отрепетирована заранее. В том числе и нежность, и радость.

Я повернулся к ним спиной.

Голос Лоры зазвучал приторно-сладко:

— Ты счастлив, дорогой?

Он что-то шепотом ответил.

Моя трубка погасла. Если бы я повернулся за коробкой спичек на столе, они подумали бы, что я за ними наблюдаю. Они продолжали шептаться. Я следил за тем, как минутная стрелка моих наручных часов ползет по циферблату. И вспомнил о той ночи, когда я сидел в засаде и ждал, чтобы Пинки Морган вышел из дома своей любовницы. В десять вечера температура была плюс 10 градусов, а в полночь уже подморозило. Я лежал в снегу и думал о том, что гангстер-то нежится в теплых объятиях своей толстухи. Я повернулся и увидел, как рука Шелби прикасается и скользит по золотистой ткани Лориного платья.

— Как бесконечно трогательно! Какая невыразимая нежность! Джульетта встала из могилы! Приветствую тебя, Ромео!

Конечно, это был Уолдо. К нему вернулись не только силы, но и его подтрунивающий тон.

— Простите меня за небольшой эпилептический припадок, — сказал он. — Это семейное наследие. — Он резко оттолкнул Лору от Шелби, поцеловал ее в обе щеки, закружил ее, как будто в вальсе. — Приветствую тебя, милая моя! Скажи, как ты себя чувствуешь по возвращении с того света?

— Приди в себя, Уолдо!

— Я никогда не был более в себе, чем сейчас, моя милая глупышка. Я тоже восстал из мертвых. Весть о твоей смерти поставила меня на грань вечности. Мы оба восстали из мертвых и должны отпраздновать чудо жизни. Давайте выпьем.

Она направилась к шкафу, где стояли напитки, но Уолдо загородил ей дорогу.

— Нет, дорогая, сегодня мы не будем пить виски. Будем пить шампанское. — И он заторопился к кухне, крича по дороге Бесси, что ей нужно сходить к Москони и купить у него шампанское, название которого он записал на бумажке.

ГЛАВА VIII

Лора и трое мужчин пили шампанское. Это была для всех знакомая сцена. Даже Бесси восприняла ее с позиций ветерана. Все они были готовы продолжать жизнь с того момента, который так резко изменил ее течение на прошлой неделе, когда кто-то позвонил в дверь и изувечил девичье лицо, выстрелив патроном калибра 0,18 дюйма. Именно поэтому я присутствовал в этой ситуации как третье лицо.

Когда пили за Лору, я отхлебнул немного шампанского. Остальное осталось в фужере, и постепенно вышли последние пузырьки газа.

— Разве вы не пьете? — спросил меня Уолдо.

— Я на работе, — ответил я.

— Он формалист, — заметил Уолдо. — Пролетарский сноб с пуританской совестью.

Раз я был на работе и здесь находилась Лора, я не употребил те единственные слова, которые только и необходимы для Уолдо. Эти слова кратки и подходят по существу.

— Не сердитесь на нас, — сказала Лора. — Это мои самые лучшие в мире друзья, и они, конечно, хотят отпраздновать мое воскрешение.

Я напомнил, что смерть Дайяне Редферн все еще остается загадкой.

— Но мы ведь наверняка ничего об этом не знаем, — произнес Шелби.

— А! На празднестве присутствует чей-то дух, — сказал Уолдо. — Давайте произнесем почтительный тост.

Лора поставила свой бокал.

— Пожалуйста, Уолдо, — проговорила она.

— Выдержано в сомнительном вкусе, — заметил Шелби.

— Как мы все стали благочестивы! — вздохнул Уолдо. — Это благодаря вашему влиянию, Макферсон. Как ходячий представитель союза мертвых…

— Пожалуйста, перестань! — попросила Лора.

Она пододвинулась к Шелби. Он взял ее руку. Уолдо наблюдал за сценой, как кот за мышиным семейством.

— Ну, Макферсон, раз вы настаиваете на том, чтобы привнести долю здравомыслия в нашу радужную встречу, расскажите нам, как продвигается расследование. Вы выяснили туманные обстоятельства, что связаны с той бутылкой «Бурбона»?

— Это я купила бутылку «Три Хорсис», Уолдо, — произнесла Лора спокойно. — Знаю, что она не того сорта, который ты учил меня покупать, но как-то вечером я торопилась и принесла ее домой. Шелби, ты разве не помнишь?

— Да, конечно. — Шелби сжал ее руку.

Они как будто еще больше сблизились, а Уолдо выталкивали на мороз. Он налил себе еще шампанского.

— Скажите, Макферсон, у этой маленькой девушки-модели не было ли каких-нибудь тайн в жизни? Вы не обнаружили каких-либо дурных ее знакомых? Известны ли вам секреты ее веселой жизни в Гринвич-Виллидж?

Уолдо использовал меня как орудие против Шелби. Это было ясно как божий день. Вот он перед нами, человек, который стал практически вровень с великой английской литературой, и какой-то простак мог преподать ему начальный урок. У меня поднялось настроение. Он стрелял по моей цели.

— Мой помощник идет по следу ее врагов, — сказал я, придав голосу официальный оттенок.

Уолдо поперхнулся шампанским.

— Враги, — спросила Лора, — у нее?

— В ее жизни могло быть что-то, что тебе неизвестно, — сказал Шелби.

— Ну-у!

— Большинство таких девушек ведут весьма сомнительный образ жизни, — твердо сказал Шелби. — Все, что мы знаем, это что бедная девочка могла путаться с разного рода людьми. С мужчинами, которых встречала в ночных клубах.

— Откуда вы так много о ней знаете? — спросил Уолдо.

— Я вовсе не знаю. Я просто говорю о возможностях, — сказал Шелби и, обращаясь ко мне, спросил:

— Эти модели ведь часто поддерживают дружеские отношения с полусветом, правда?

— Бедная Дайяне, — произнесла Лора. — Ее не за что было ненавидеть. Я хочу сказать… она вовсе не была… человеком с сильными чувствами. Просто красива и со смутными мечтами. Не могу себе представить, чтобы эту девочку кто-то ненавидел. Она была… как бы сказать… ей хотелось помочь.

— Это объяснение, которое дает Шелби? — спросил Уолдо. — Полагаю, у него был чисто филантропический интерес.

У Лоры на щеках проступили красные пятна.

— Да, это так! — с горячностью произнесла она. — Я просила его относиться к ней по-доброму, правда, Шелби?