Ее звали Дженни Свободоу.

Муни ничего не забрал из комнаты, кроме писем. На дверь он повесил особый замок и пригрозил хозяйке штрафом, если она будет болтать языком.

Он вручил мне второй ключ от замка.

— Может, вы сами захотите посмотреть. Я вернусь туда в шесть часов, чтобы поговорить с другими жильцами.

Тогда я не располагал временем, чтобы заглянуть в жизнь Дженни Свободоу, она же Дайяне Редферн. Но когда поднялся в квартиру Лоры, то спросил, не остались ли какие-либо записные книжки или одежда убитой девушки-модели.

— Да, Бесси просмотрела одежду в шкафу и нашла платье Дайяне, — сказала Лора. — И ее сумочка была в ящике моего туалетного столика. Она все аккуратно убрала.

Ящик туалетного стола был полон сумочек, среди которых лежала и черная шелковая сумочка Дайяне. В ней находились восемнадцать долларов, ключ от ее комнаты, губная помада, тени для век, пудра, маленький флакончик духов и соломенный портсигар со сломанным замком.

Лора спокойно наблюдала, как я рассматриваю вещи Дайяне. Когда я вернулся в гостиную, она, как ребенок, последовала за мной. Она переоделась, и теперь на ней было рыжевато-коричневое платье и коричневые туфли на высоких каблуках, которые подчеркивали стройность ее ног. В ушах висели сережки в виде маленьких золотых колокольчиков.

— Я послал за Бесси.

— Как это заботливо с вашей стороны!

Я почувствовал себя лицемером. Причина, по которой я послал за Бесси, была сугубо эгоистичной. Я хотел увидеть, как она будет реагировать на возвращение Лоры.

Когда я пояснил свой замысел, Лора сказала:

— Вы что же, подозреваете бедную старую Бесси?

— Я просто хочу знать, как это воспримет человек, который находится вне подозрений.

— Как основа для сравнения?

— Может быть.

— Значит, есть кто-то, кого вы подозреваете?

— Есть кое-какие лживые заявления, которые требуют объяснений, — сказал я.

Когда она двигалась, золотые колокольчики позванивали. Ее лицо было похоже на маску.

— Вы не возражаете, если я закурю трубку?

Колокольчики вновь зазвенели. Я чиркнул спичкой.

Она заскрежетала, как наждак. Я подумал об обмане Лоры и возненавидел ее, потому что из-за Шелби Карпентера она строила из себя дурочку. И пыталась представить меня в глупом свете. Я обрадовался, когда зазвенел звонок. И велел Лоре ждать моего сигнала в спальне.

Бесси сразу сообразила, что что-то стряслось. Она осмотрела комнату, посмотрела на то место, где лежал труп, изучила каждый орнамент и каждый предмет в комнате. Я осмотрел все вокруг взглядом домохозяйки и заметил, что газета небрежно сложена и лежит на большом столе, что поднос Лоры, ее пустая тарелка и кофейная чашка остались на кофейном столике около кушетки, что книга лежит открытой, что за экраном горит камин, а пепельница полна окурков со следами губной помады.

— Садитесь, — велел я. — Случилось нечто.

— Что?

— Садитесь.

— Я могу слушать стоя.

— Здесь есть кое-кто, — сказал я и направился к двери спальни.

Вышла Лора.

Мне приходилось слышать, как кричат женщины, когда их бьют мужья, как матери рыдают над своими мертвыми и покалеченными детьми, но никогда я не слышал таких жутких, пронзительных криков, которые издала Бесси при виде Лоры. Она уронила сумочку, перекрестилась, потом очень медленно попятилась к стулу и села.

— Мистер Макферсон, вы видите то же, что и я?

— Да, Бесси. Она жива.

Бесси призвала Бога, Иисуса, Марию и свою заступницу Святую Елизавету, чтобы они стали свидетелями чуда.

— Бесси, успокойтесь. Со мной все в порядке, я просто была за городом. Убит кое-кто другой.

Легче было бы поверить в чудо. Бесси настойчиво рассказывала, как обнаружила мертвое тело, как опознала в нем Лору Хант, что на мертвой был надет лучший халат Лоры и ее серебряные туфельки без задников. И что она так же была в этом уверена, как двоюродный брат золовки ее дяди, который обнаружил свою любимую мертвой в саду, — это было в округе Гэлуэй.

Никакие наши аргументы не могли убедить ее, пока сама Лора не сказала:

— Ну, Бесси, что у нас там на ужин?

— Святая Мария, я не думала, мисс Лора, что когда-нибудь услышу от вас эти слова.

— Я у тебя просто спрашиваю, Бесси, как там насчет бифштекса с картошкой фри и яблочного пирога?

Бесси расцвела улыбкой:

— Разве привидение попросило бы картошку фри и яблочный пирог? Мисс Лора, кого же все-таки убили?

— Мисс Редферн, ты ее помнишь… девушку, которую…

— Она это заслужила, — сказала Бесси и ушла на кухню, чтобы переодеться.

Я велел ей сделать покупки в тех магазинах, где ее не знали в лицо как служанку, работавшую в доме, где жила жертва убийства, и не разрешил ей говорить что-либо о возвращении Лоры.

— Бесси, по-видимому, недолюбливала Дайяне. Почему? — спросил я Лору, когда мы остались одни.

— Бесси очень самоуверенная, — сказала она. — На это нет особых причин.

— Разве?

— Их нет, — сказала Лора твердо.

Зазвенел дверной звонок.

— Останьтесь здесь, — прошептал я. — Устроим еще один сюрприз.

Она ждала, напряженно сидя на краешке кушетки. Я открыл дверь. Я ожидал увидеть Шелби, но вошел Уолдо Лайдекер.

ГЛАВА VII

Эгоцентричные люди видят только то, что хотят видеть. Возможно, астигматизм оправдывал его в том, что он сначала не заметил Лору, но думаю, что причиной тому была алчность. Он так напряженно смотрел на старинную вазу из ртутного стекла, что все остальное для него не существовало.

— На вашей службе мне сказали, что вы здесь, Макферсон. Я переговорил со своим адвокатом, он посоветовал мне забрать вазу, и пусть эта стерва подает в суд.

По пути к каминной полке ему нужно было пройти мимо кушетки. Лора повернула голову, ее золотые серьги-колокольчики зазвенели. Уолдо замер, как будто услышал некое призрачное предупреждение. Потом он протянул руки к сияющему шару, как человек, который боится собственной фантазии, но хочет показать всем, что он выше страха. Лора повернулась ко мне, желая увидеть, как я прореагирую. Ее золотые колокольчики издали такой резкий звук, что Уолдо развернулся на каблуках и обернулся прямо к ней.

Лицо его стало белее савана. Он не споткнулся и не упал, а застыл, будто окаменел, с протянутыми к вазе руками. Он походил на карикатуру, которая вызывает одновременно жалость и смех. Бородка в стиле Ван Дейка, трость на руке, хорошо сидящий костюм, цветок в петличке — все это было похоже на украшение мертвеца.

Мы молчали. Только тикали часы.

— Уолдо, — мягко произнесла Лора.

Похоже, он ничего не слышал.

Она взяла его за окаменелые руки и повела к кушетке. Он передвигался, как заводная кукла. Она заставила его сесть, осторожно опустила его руки, а мне передала его шляпу и трость.

— Уолдо, — прошептала она так, как мать обращается к своему обиженному ребенку. — Уолдо, дорогой.

Он механически, как на пружинах, повернул голову. Его застывшие, ничего не понимающие глаза впились в ее лицо.

— Все в порядке, мистер Лайдекер. Она жива и здорова. Произошла ошибка.

Мой голос подействовал на него, но не так, как мне того хотелось. Он откинулся на диване, потом резко дернулся вперед, следуя скорее механической, а не осознанной реакции. Затем он сильно задрожал, как будто какая-то внутренняя сила заставляла его биться в судорогах. Капли пота выступили на лбу и над верхней губой.

— В шкафу есть бренди. Принесите, Марк, быстро, — сказала Лора.

Я принес бренди. Она поднесла стакан к его губам. Но большая часть жидкости струйкой потекла по подбородку. Через какое-то время он поднял правую руку, посмотрел на нее, опустил и поднял левую. Он как будто проверял, может ли заставить свои мышцы работать.

Лора опустилась рядом с ним на пол, положила руки на его колени. Она произносила слова тихим голосом, объясняла, что погибла и погребена Дайяне Редферн, а она, Лора, все это время провела за городом. Не знаю, слышал ли он звуки ее голоса, или его успокоили ее слова, но когда она предложила ему прилечь на кровать, он покорно поднялся. Лора повела его в спальню, помогла лечь, накрыла ему ноги бело-голубым платком. Он позволял обращаться с собой, как с ребенком.