Можно было бы облегченно вздохнуть, но было еще нечто, о чем сказала Марти Логбе, выкроив несколько минут во время дикого фестиваля на субмарине «Садко Бета». Без предисловий, в жестком зулусском стиле, Марти наехала на экс-лейтенанта разведки, обвинив его в том, что он цинично игнорирует очевидный сексуальный интерес очень хорошей девушки, и что с точки зрения всех богов Африки и Лемурии, это — свинство. Точнее — грандиозное, оккультное свинство, грозящее тяжким повреждением кармы.

Хэнк возразил было, что Марти — бакалавр физики, а не психологии, и запросто могла ошибиться в идентификации отношения Фируз. В ответ Марти Логбе молча похлопала ладонью сначала по его затылку, а потом по настилу палубы. Тогда Хэнк признал, что интерес Фируз к нему есть, но это не взрослое влечение, а полудетская влюбленность, направленная на «раскрученную персону, известную, как Хэнк Завоеватель». Марти высмеяла эту версию, как абсурдную с позиции биологии, и снова напомнила о карме. Крыть было нечем, и Хэнк сдался. Но, с тех пор так ничего и не сделал практически…

…Основательный толчок кулаком в плечо выдернул его из философской медитации.

— Шкипер, ты случайно не заснул, а?

— Нет, Фируз, я не заснул, я задумался, — веско ответил он, подумав, что юная оманка с изумительной быстротой освоила манеры боцмана (как таковые манеры понимались у акваноидов южно-африканского бантоидного происхождения).

— А о чем? — поинтересовалась она.

— В основном, о карме и биологии. Можно, сказать, это личное.

— А-а, — произнесла Фируз, выдержала уважительную паузу, и спросила, — а ты можешь научить меня танцевать? Ведь, тут все танцуют, а я, как не пойми кто.

— Ну… — отозвался Хэнк, наблюдая телесное самовыражение публики на площадке под мелодии афро «сверхновой волны», — …Я слабо танцую. Инструктор из меня никакой.

— Нормально, — возразила она, — мне же не для балета, а для тут. Давай, шкипер. Карма с биологией могут подождать, я тебе точно говорю.

— Ну, если ты так говоришь… — Хэнк встал со скамейки и потянулся, — …то, попробуем научиться базовым фигурам. На самом деле, надо просто попадать в ритм, и не пинать партнера, в остальном полагаясь на интуицию. Я это так понимаю. Как говорил один продвинутый ниггер, с которым мы были в разведшколе: сверхновая волна афро — это специально для тех засранцев, которым лень учиться дольше пяти минут.

— Ты реально здорово объясняешь, — оценила юная оманка, — а давай попробуем. Если я случайно тебя пну, ты ведь не очень обидишься, правда?

— Если случайно, то не очень, — подтвердил Хэнк, — ладно, пойдем, попробуем.

Через некоторое время, Сэлли и Франц (танцевавшие, кстати, превосходно) обратили внимание на «необычную ритмическую технику» своих новых друзей. После минуты наблюдения, Франц высказался:

— Обалдеть! Они выпили-то чуть-чуть…

— Вот-вот, — согласилась Сэлли, и уточнила, — а Фируз, вообще только кофе пила.

— Я и говорю, — продолжил Франц, — выпили всего ничего, а зажигают, будто приняли полпинты рома, и еще пыхнули травки, чтоб уж точно поперло.

— Да, прет их не по-детски, — подтвердила Сэлли.

— Я и говорю, — снова сказал Франц, и заговорщическим тоном предложил, — слушай, а может, стрельнем у Хэнка ключи от джипа, отъедем дальше по дикому пляжу, и это… Представь, какой траходром получится, если там разложить сидения?

— О! — Сэлли тряхнула головой, — Завлекает! Только не слишком ли нагло?

— Брось! — Франц хлопнул ее между лопаток, — Они свои ребята, это сразу видно!

Ожидания симпатичной австралийской парочки полностью подтвердились, и они тихо укатили на джипе вдаль по темному клину песка между кустарником и берегом. А что касается Фируз и Хэнка, то их танцевальная практика продлилась еще около получаса, после чего возникла конструктивная идея пройтись по окрестностям, например — вдоль маленькой речки, или ручья, серебрившегося в свете восходящей луны. Для людей, так много времени проведших в открытом море и на маленьких песчаных отмелях, речной ландшафт выглядит привлекательнее, чем морской пляж. Тропинка, ведущая вверх по течению, вывела их за пределы освещенной части городка, а затем завершилась очень необычным тупиком у невысокого крутого склона, с которого ручей скатывался в виде водопада — почти игрушечного, как в каком-нибудь городском парке.

— Конец цивилизации, — констатировал Хэнк.

— По-моему, тут классно! — объявила Фируз и, присев на корточки на краю маленького круглого пруда под игрушечным водопадом, плеснула себе в лицо пригоршню воды, — а интересно, тут можно купаться?

— Хм… Зависит от того, что на дне, — с этими словами Хэнк направил луч фонаря в воду. Ничего особенного там не обнаружилось. Глубина пруда была около метра, и дно было покрыто смесью песка с мелкой галькой. Никаких посторонних объектов, вроде битых бутылок и ржавых жестянок там не лежало, а вода выглядела кристально-чистой.

Фируз, обрадованная этим открытием, тут же стянула с себя платье, а после короткого раздумья, сняла все остальное, и плюхнулась в воду.

— О-о! Вообще классно! Тут можно просто лежать и смотреть на луну. Попробуй!

— Интересная мысль, — ответил Хэнк, разделся и тоже плюхнулся в пруд. Вода оказалась даже теплее, чем в море — видимо, она нагрелась от скал, за день раскаленных солнцем.

— Правда, хорошо? — спросила Фируз.

— Да, приятный уголок.

— Вот! А ты говорил: конец цивилизации.

— Это и приятно, — пошутил он.

— Цивилизация, — эхом отозвалась юная оманка, — я в школе сдавала английский по Рею Брэдбери. Я сама выбрала. Там рассказы как раз про конец цивилизации. Ты читал?

— Да. Мы с ним в каком-то смысле земляки. Правда, он родился где-то в Иллинойсе, но потом, в основном, жил в Лос-Анжелесе. Даже есть его дом с мемориальной доской.

— Видишь, Хэнк! Мы читали одинаковые книжки. Это здорово! Знаешь, почему?

— Ну… — протянул он.

— …Потому, — объявила она, — что мы чем-то похожи, и, может, где-то записано, что мы должны были встретиться. Я хочу в это верить, а ты?

Тут бывший лейтенант разведки США озадаченно задумался. На данный момент своей жизни, он вообще ни во что не верил, кроме чисто практических вещей. Но, сказать это романтически настроенной юниорке было бы… Как минимум, неправильно. Так что он ответил:

— Мне во многое хотелось бы поверить.

— И мне тоже! — сказала Фируз, — Мне хочется поверить, что если я возьму тебя за руку… примерно так… То что-то произойдет. Что-то очень хорошее.

— Ну, наверное… — начал он, чувствуя, как ее пальцы обхватывают его запястье, и тут Фируз, перевернувшись в воде, протянула вторую руку, и коснулась ладонью его губ.

— Ничего не говори, ладно? Просто…

…Просто.

Можно сказать, что это просто.

Если пренебречь определенной спецификой обстановки. Например, тем, что пруд под водопадом в кустарниковой роще на краю поселка ночью — не самое лучшее место для сексуального дебюта юной девушки из мусульманской патриархальной семьи.

С другой стороны, для девушки-боцмана это (возможно) как раз лучшее место. А если какой-нибудь умник-сексолог будет спорить с последним тезисом, то рекомендуется с ледяным спокойствием поинтересоваться: представительна ли исследованная выборка сексуальных дебютов девушек-боцманов? Можно ли взглянуть на первичную таблицу экспериментов с оценками качества дебютов, и оценить достоверность результатов?

Ящик пива против ржавой скрепки — этот псевдо-ученый будет в нокауте.

Локальный вождь, или (в терминах ООН) «авторитетный полевой командир» племени акваноидов-нйодзу, известный, как Хэнк Завоеватель, проснулся за час до полудня. Это произошло в спальне домика-бунгало. Было бы даже странно, если бы после гулянки на полночи в Порт-Матурине это произошло бы раньше. Так вот, Хэнк пару раз моргнул, и посмотрел на потолок. У интерьерного дизайнера, видимо, была извращенная фантазия: потолок представлял собой зеркало. Точнее, зеркальную поверхность из декоративной металлизированной пленки. Благодаря этой инновации, субъект, спящий на спине, мог после пробуждения посмотреть на себя со стороны. Хэнк посмотрел, и сказал себе: