— Слушай, неужели ты и впрямь думала, что я буду против того, что ты захотела залучить меня в постель, едва увидев? Черт возьми, впервые выступаю в роли объекта сексуальных домогательств. И знаешь, мне эта роль очень даже по вкусу.
Флоренс нахмурилась.
— Честное слово, с тобой просто невозможно говорить серьезно!
— А что ты сделала такого страшного? Я как-то не уловил.
— Получается, я отчасти использовала наши отношения для того, чтобы проверить суеверие. Но теперь не могу даже насладиться плодами своего поступка, потому что с тех пор, как мы… как мы… ну, сам знаешь что… не могла даже испытать голос.
Флоренс умирала от чудовищной неловкости всей ситуации. Никогда еще ни перед кем она не открывала душу так полно и безоглядно, как сейчас перед Ричардом. Обычно она предпочитала скрывать самые сокровенные свои мысли и чувства.
Ричард рассеянно следил за полетом быстрокрылой стрекозы над гладью пруда.
— И ты думаешь, что, признавшись мне, заставишь голос вернуться?
— Не знаю. Но больше ничего придумать не могу. Я уже пробовала и горячий душ, и травяные чаи, и…
— Ты подошла к делу не с той стороны, — авторитетно заявил Ричард, снова устремляя взгляд на пылающее румянцем лицо Флоренс. — А мне вот совершенно ясно, что по каким-то непонятным причинам тот первый раз не сработал. Голос у тебя стал не лучше, а хуже. И какой же отсюда вывод? Очень простой: надо попробовать еще раз.
Флоренс ахнула.
— Ты считаешь, что, если мы снова станем близки, это решит проблему?
Ричард кивнул со всей важностью, на какую только был способен, но в глубине его синих глаз плясали чертики.
— Видишь ли, Флоренс, для работы очень важно, чтобы ты находилась в хорошей форме. Так что, если таким образом можно вернуть тебе голос, я готов предложить свои услуги. Исключительно из самых что ни на есть бескорыстных соображений.
— Какое благородство! — Губы Флоренс тронула легкая улыбка. Ну до чего же мило со стороны Ричарда так сгладить неловкий момент! Шарм этого человека в который раз преодолевал все выставленные ею вокруг себя защитные барьеры. — Готова поспорить, ты еще в школе отличался умением уговорить даже самую неприступную девчонку?
Ричард отвесил игривый полупоклон.
— А где, по-твоему, я научился так мастерски вести переговоры?
Он придвинулся к ней ближе, погладил шелковистые волосы. И по коже молодой женщины пробежала сладкая дрожь.
— Так вот как становятся директорами рекламных агентств? — нашла в себе силы пошутить она. — Соблазняя девчонок в школе?
— Я же, можно сказать, дитя улицы. Такие, как я, берут уроки везде, где только могут.
Флоренс прекрасно понимала: он просто дразнит ее. Однако помимо насмешливых ноток в голосе Ричарда слышалась и некоторая гордость. Так гордится собой человек, на пути которого оказалось много препятствий, но который их преодолел и добился успеха.
И Флоренс вдруг нашла ответ на мучивший ее вопрос, почему Ричард пожертвовал творчеством ради престижа, вдохновением ради стабильности. Должно быть, нищий мальчишка, каким он был когда-то, все еще жил внутри него.
Ей вдруг отчаянно захотелось стать той женщиной, которая сумеет что-то дать ему, ничего не прося взамен. Пусть он поймет: в жизни есть место и для таких подарков, в ней бывают приятные сюрпризы и неожиданности.
— А как насчет суеверных певиц с большими мечтами и с еще большими провалами? — поинтересовалась она, позволяя себе дотронуться кончиками пальцев до губ Ричарда. — Их ты тоже берешь везде, где только можешь? Даже в беседках?
— Нет. Множественное число тут совершенно не подходит. Только одну суеверную певицу. Вот эту. И да, ее я беру везде, где мне только выпадет это счастье… Но только когда она и сама не против.
О, Флоренс была не против. Еще как не против. Больше всего на свете ей хотелось сейчас закрыть глаза и отдаться на волю Ричарда Кембелла. Снова изведать волшебство его ласк. Снова…
Но вдруг все это сплошная ошибка? О да, им будет хорошо, очень хорошо. Но чем все кончится? Стоит ли даже самый потрясающий секс разбитого сердца?
Рука Ричарда скользнула чуть ниже, пробралась под край крохотного топа. Пальцы уже взбирались на один из холмиков ее груди. И Флоренс отбросила прочь колебания.
Несколько минут пролетело единой секундой в самых упоительных ласках. Но вдруг Ричард приподнял подбородок молодой женщины и заглянул ей в глаза.
— Флоренс, ты как, не передумала?
Джентльмен до мозга костей! Он давал ей возможность отступить. Потрясающий мужчина! Тот, кто завернет в скатерть в нелегкую минуту. Тот, кто сумеет вывести из комнаты, битком набитой подгулявшими весельчаками из хороших семей. Тот, кто силой одного лишь обаяния сможет поладить даже с неприступными супругами Саузи. Но сейчас его джентльменство сулило молодой женщине только лишние мгновения проволочки.
— По-моему, ты мог бы и сам понять, что нет, не передумала. И вообще, давай договоримся: на сегодня никаких игр в благородство. Ты не спрашиваешь меня, уверена ли я, что хочу этого, а я не испытываю мук совести из-за того, что использую тебя, когда расстегиваю на тебе рубашку… целую в губы… в шею… в плечо…
Паузы между словами становились все длиннее по мере того, как Флоренс исполняла то, о чем говорила, и наконец голос ее затих совсем. В беседке слышались только слабые стоны наслаждения. Через некоторое время изрядно растрепанный и уже полуодетый Ричард выскочил из беседки, добежал до машины и, вернувшись с парой пледов, расстелил их на полу.
Флоренс, уже и вовсе без единого лоскутка одежды на теле, еле успела перевести дыхание. Глядя на то, как старательно готовит Ричард плацдарм для любовных утех, она не сдержала смешка.
— Сцена в восточном духе. Повелитель гарема, застигнутый врасплох порывом страсти.
— Ну да, — подтвердил Ричард. — Только учти, ждать он уже не может. — И с этими словами опрокинул молодую женщину на импровизированное ложе.
То, что было прекрасно в первый раз, во мраке тесной студии, оказалось не менее прекрасным днем, при свете яркого солнца, на лоне природы. Отдаваясь пылким ласкам возлюбленного, крича и извиваясь от страсти, не ограничиваемой более никакими запретами и внутренними барьерами, Флоренс щедро дарила ему всю себя без остатка. Свое тело и свою душу. И — как поняла она с легкой тревогой — свое сердце.
Лежа в объятиях возлюбленной на смятых пледах, Ричард слушал райскую музыку: тихое, ровное дыхание молодой женщины, мерный стук ее сердца у своей груди. Все кругом еще тонуло в сладостном тумане. Казалось, во всем мире не существует никого, кроме них двоих, — его и Флоренс.
Но даже сейчас он не до конца понимал, что же именно так притягивает его в этой непредсказуемой женщине. Однако его еще никогда и ни к кому не влекло с такой силой. Ни одна женщина еще не уносила с собой частицу его сердца. Ни одна не обладала даром заставить забыть о том, что составляет смысл его жизни. Когда Ричард находился с Флоренс, работа и карьера отступали на задний план, а необходимость самоутвердиться казалась уже не столь важной.
Солнце потихоньку начало клониться к горизонту, хотя палило по-прежнему сильно. Золотые лучи, проникающие в беседку через резную деревянную решетку, отбрасывали причудливый узор на сплетенные тела любовников. На матовой коже Флоренс выступили крохотные капельки испарины. Вся природа вокруг словно бы пребывала в той же сладкой истоме, что и молодые люди.
Однако Ричард не мог до конца расслабиться. Не мог, потому что оказался не в силах осознать всю значимость произошедшего между ним и Флоренс за последний час. Как, где найти слова, чтобы описать это слияние тел и душ?
Просто сексом такое не назовешь. Просто сексом Ричард занимался множество раз, но ни разу еще после того, как пароксизмы страсти утихнут, ему не хотелось забрать партнершу по удовольствию с собой, к себе домой. Навсегда.
Пока он, смятенный, искал разгадку этой тайны, Флоренс открыла глаза, села, тряхнула головой, отбрасывая с лица растрепавшиеся волосы, и начала одеваться. И, глядя на ее изящные движения, исполненные какой-то новой, более женственной грации, Ричард вдруг все понял.