…А по вечерам мы с Еленой Семёновной ходили друг к другу в гости. Каждый вечер. Или я шла к ней по дорожке, засыпанной листвой, или она ко мне. Она к моему приходу готовила ужин – варила картошку. (И я точно так же: ежедневная деревенская еда). За ужином и долгим чаем она рассказывала мне об Алике (так она называла отца Александра) – о своём любимом старшем сыне. Рассказывала о его детстве, рассказывала о том, как она, втайне от своего мужа, крестилась сама и крестила обоих сыновей – Алика и Павлика. Как много лет они были членами катакомбной церкви. Как во время войны жили в Загорске – под покровом Сергия Радонежского…

Ещё она показывала детские рисунки Алика, его стихи, его детские и юношеские фотографии… Всё это она возила постоянно с собой: летом – на дачу в Новую Деревню, а зимой – обратно в Москву. Она никогда не расставалась со своими драгоценностями. Она была невысокого роста, стройная, лёгкая, с изумительно синими глазами и густыми, волнистыми серебряными волосами, собранными сзади в пучок. Она понимала, что её сын знаменит и даже велик, но не было в ней от этого ни капельки гордыни. Елена Семёновна для меня была примером истинной христианки. Такая светлая, просто светящаяся… У неё была изумительная улыбка – открытая, радостная, немного детская.

Елена Семёновна была очень деликатной: не задавала лишних вопросов, не осыпала советами. Умела внимательно слушать. Умела искренне восхищаться людьми. Мне было удивительно услышать от неё такие слова: «Вы ещё совсем молоденькая, а уже такая мудрая, я в вашем возрасте была до смешного наивная». Это я-то мудрая?! Я – которая наломала столько дров? Которая так нелепо вышла замуж?…

– Главное – вы не держите зла на него. В этом и заключается мудрость, – сказала она.

– Стараюсь не держать. Мне не до него сейчас. Ведь у меня есть мой мальчик, мой Антоний! Я без конца с ним разговариваю… Всё ему рассказываю – о том, что вижу… о чём думаю…

– А вы уверены, что будет сын?

– Абсолютно!

– Я тоже знала, когда ждала Алика, что будет сын. А во второй раз ждала дочку, а родился опять мальчик! Врачи говорят: «Радуйтесь, мамочка, у вас мальчик», – а я реву от обиды… Очень обидно было. Потом вину перед Павликом чувствовала, что так встретила его приход. Я же и говорю: глупая была. Не понимала, что нельзя обижаться на Божьи подарки…

Ещё Елена Семёновна возила с собой рукопись своей двоюродной сестры Верочки. Она очень любила Верочку и всю жизнь была с ней дружна. Елена Семёновна дала мне прочесть эту рукопись. Несколько дней я читала её и была в сильном потрясении. Это была книга-исповедь, книга о том, как человек пришёл к Богу в самые безбожные времена, это был рассказ о катакомбной церкви – о церкви чистой, истинной, которая, оказывается, была жива всегда, и действовала на своём поприще, не опуская рук…

Весна со снегом… Каждый день снег! Весь март – снег… снег… снег…

Начался апрель – и опять снег!… Только на Пасху было солнышко.

Сынок совсем плохо сосёт. Из-за этого у меня возникли проблемы, и, причём, серьёзные. Несколько дней пыталась справиться с ними сами. Но потом подскочила температура, всю ночь лихорадило… Пришлось идти в поликлинику, оставив Антошу на попечении Маришки.

– Тут без операции не обойтись, – сказала строгая тётечка-хирург. – Такие вещи разве можно запускать?! К нам тут недавно одна пришла, так уж поздно было…

– В каком смысле «поздно»?

– А в таком! В больницу пришлось её отправлять, а на второй день она там померла. А ребёнку всего семь месяцев!…

– Как умерла?! Разве от этого умирают?!

– А ты думала, это – шуточки? Умирают, милая, умирают… А ты чего так долго не шла? Самолечением, небось, занималась?

– Алоэ прикладывала…

– Алоэ!… (она смачно выругалась). – Ты что, не сцеживалась совсем?

– Сцеживалась… да и молока почти нет. Непонятно, как такое получилось…

Обезболивающий укол практически не подействовал, я всё чувствовала и скрипела зубами, чтобы не стонать.

– Уникальный случай! Чтобы обезболивание совершенно не подействовало! Ты что, наркоманка? – строго спросила тётечка-хирург. – Почему тебя укол не берёт?!

– Просто я от природы такая… чувствительная.

– Сколько ребёнку-то? Три месяца? Тебе, мамочка, нервы лечить надо! А кормление твоё кончилось.

Шла домой и ревела. И шёл снег…

Светлая седмица. С метелями…

Каждый день – снег…

Хожу на болезненные перевязки.

У Антоши уже две недели кашель. Уколы пенициллина не помогли.

Приехала моя подруга Оля Тишлер. Поглядела на нас…

– Повезёшь Антона на рентген к моей маме?

– Повезу.

– Только это далеко, на Сиреневом бульваре.

– Возьму такси.

Два месяца назад Олина мама, Элла Яковлевна, уже устраивала нам консультацию у своей студенческой подруги – профессора Дещёкиной, Марии Фёдоровны, специалиста по родовым травмам. Мария Фёдоровна сказала мне тогда: «Вы ещё хорошо отделались. Могло быть и совсем плохо».

А теперь я везла Антона к Элле Яковлевне, она – детский рентгенолог.

…Сделали рентген. Собралась полная комната врачей: все рассматривали Антошины снимки…

Нет, воспаления лёгких не обнаружено. Отчего кашель? Скорее всего – аллергический. «хвост» после ОРЗ. Но обнаружено другое – сильно увеличенная вилочковая железа в лёгких. Я впервые тогда услышала об этой железе. А оказалось, это очень важная железа. Она заведует иммунитетом! К рождению ребёнка она должна уменьшаться и начинать вырабатывать иммунитет. Если же она остаётся увеличенной, то она работает плохо и иммунитет не вырабатывает. Ну, или вырабатывает, но очень слабо.

– И как же мой ребёнок теперь без иммунитета?… Это что, на всю жизнь так?!

– Ничего заранее сказать нельзя. Всё очень индивидуально. Будем надеяться, что железа с возрастом начнёт уменьшаться и постепенно включится в работу… А пока…

Меня заверили, что мой ребёнок будет часто болеть. Болеть будет долго и трудно. С осложнениями. Неизбежны аллергические «хвосты» после простуд. Чтобы я была готова к этому. В детский коллектив – ни в коем случае! Менять климат – Боже упаси! В общественном транспорте не возить. По гостям не ходить. У себя гостей тоже как можно реже принимать. По паркам и скверам лучше не гулять, потому что такие дети, все как один, аллергики. Можно и астму нагулять…