Один из заговорщиков перебрался через тын и отворил ворота. Заговорщики осторожно пробрались во двор, Амбал отворил хоромы и впустил их.

В доме всё мирно спало. Заговорщики в темноте добрались до дверей опочивальни; крепко спавший Прокопий зашевелился во сне.

LIV

- Уйдём пока! Переждём лучше! - тихо сказал Пётр и вместе с Амбалом спустился вниз.

- Пойдёмте, друзья, в медушу! Там для храбрости выпьем!

- Дело говорит ясин! - подтвердил один из заговорщиков.

Все вошли в погреб. Здесь они начали пить мёд и вино.

- Ты бы посторожил, Ефрем! - обратился к еврею Кучкович. - Как Прокопий разоспится, ты нас и позови!

Недолго пришлось им пробыть в медуше. Выпитое вино придало больше смелости. Не дожидаясь ответа от Моизича, Курков стал опять подниматься к дверям опочивальни.

- Идите! - шёпотом сказал ему Ефрем. - Прокопия нет, князь услал его на двор.

Курков подошёл к дверям опочивальни и громко постучал.

- Господине, господине! - крикнул он, стараясь изменить свой голос.

- Кто там? - спросил Андрей.

- Прокопий! - отвечал тем же голосом Пётр.

Изменил ли ему голос или в душу князя закралось подозрение, только вместо того, чтобы отворить дверь, Андрей уверенно проговорил:

- Нет, ты не Прокопий!

В опочивальне послышался шум, князь искал меча. Этот меч был святого Бориса, которому князь приписывал особую силу.

- Не упустите, други! - боязливо сказал Кучкович. - Он, кажись, меч ищет…

- Не найдёт, - уверенно проговорил Амбал, - я его ещё с вечера унёс!..

- Тогда чего же медлить, ломайте дверь! - приказал Курков и первый стал ломиться.

Недолго выдержала под напором убийц тяжёлая дверь: она сорвалась с петель и упала внутрь опочивальни. Толпа бросилась на князя, но в темноте не могла его сразу поймать и ранила нескольких своих.

Андрей был крепкого сложения и долго боролся с убийцами. Наконец он изнемог и пал под их ударами.

Убийцы, убедившись, что покончили с ним, стали поспешно уходить из горницы. Когда они ушли, князь, собрав последние силы, выполз из горницы, спустился с лестницы и спрятался под сени. Не будучи в силах преодолеть боль от ран, он начал стонать. На его несчастие, убийцы услышали стоны.

- Князь, кажется, жив! - испуганно вскрикнул Кучкович.

Убийцы бросились обратно в опочивальню.

- Беда! Его здесь нет! - послышались испуганные голоса.

- Ищите, други! Куда он мог деваться?..

- Кажись, он сошёл вниз! - проговорил Курков.

- Мы погибли… Скорее, скорее ищите его! - раздались восклицания.

Амбал нашёл у божницы свечи, их сейчас же зажгли и по следам крови на лестнице стали отыскивать князя.

Найти его было нетрудно. Он сидел, прижавшись, за лестничным столбом и молился. Заговорщики снова бросились к нему.

- Горе вам, нечестивцы! - пророчески проговорил он. - Зачем хотите вы походить на Горясера [78]? Какое зло я вам сделал? За мою кровь Бог вам отомстит на небе-си!..

Убийцы ничего на это не ответили и стали поражать мечами и копьями израненного князя. Кучкович отсёк ему правую руку.

Истекая кровью, князь нашёл в себе ещё силы прошептать:

- Господи, в руци Твои предаю дух мой! - и умер.

Брезжил рассвет, занималась заря, ночь, покрывшая такое ужасное злодеяние, улетала.

Кто-то вошёл из сеней в хоромы и стал подыматься по лестнице. Злодеи испуганно притаились.

- Прокопий! - зашептал Курков и, не дожидаясь других, бросился на юношу и ударил его мечом.

Остальные добили княжеского отрока. Покончив с ним, они снова вошли в княжеские покои и стали грабить золото, драгоценные камни, жемчуг и разное имущество. На дворе уже было совсем светло.

LV

Убедившись в смерти князя, заговорщики надели княжеское вооружение и собрали своих на совет.

- Что нам теперь делать? А если из Владимира нагрянет на нас дружина княжеская?

- Пока ещё всполоха нет, пошлём сами к ним! - решил Кучкович.

Ехать во Владимир должен был Амбал, ему приказано было сказать: "Если кто-нибудь из вас что-нибудь на нас помыслит, то мы с теми покончим! Не мы одни придумали убить князя, есть и из ваших одной думы с нами…"

Весть об убийстве князя быстро облетела село.

Василько не было в этот день в Боголюбове, он остался во Владимире. Михно был с ним вместе.

Когда весть об убийстве князя достигла Владимира и Амбал передал владимирцам наказ заговорщиков, убитый горем старый мечник старался поднять дружину против убийц своего господина. Но среди дружинников не было преданных князю людей.

А владимирцы спокойно отвечали посланному:

- Кто с вами в думе был, тот пусть и будет!.. А наше дело сторона…

Такое безразличное отношение владимирцев к убитому ободрило его убийц, и они отдали всё имущество Андрея "на потоп и разграбление", согласно тогдашнему обычаю.

Труп князя был выброшен на огород.

Кузьма, один из преданных слуг покойного, ходил по селу и спрашивал встречных:

- Где мой господин? Курков надменно ему ответил:

- Вон там валяется, на огороде… Не смей его трогать! Коли тронешь, мы тебя убьём!

Опечаленный Кузьма нашёл труп своего господина и, припав к нему, начал горько плакать.

- Чего воешь? Пошёл прочь! Мы его бросим собакам, - сказал Ефрем.

- Ах ты, еретик! Какое слово вымолвил… А помнишь ли, жид, в каком платье пришёл ты сюда? Ты вот теперь в бархат одет, а князь лежит голый. Дай хоть прикрыть его чем!..

Ясин бросил ему ковёр и корзно.

Кузьма обернул тело убитого князя, взвалил себе на плечи и понёс к церкви.

- Отопри божницу! - крикнул он пономарю.

- Чего тебе надо? - ответил ему полупьяный церковник.

Верный слуга указал на тело своего господина.

- Чего ещё с ним вожжаться! Брось его в притворе!

Обрадованный этим позволением слуга положил князя в притворе, покрыл его корзном и, вне себя от горя, стал причитать над ним:

- Уже, господине, тебя твои слуги не знают! А прежде, бывало, гость придёт из Царьграда или из иных сторон Русской земли, и будь он хоть и латинин, христианин ли, поганый, ты, бывало, скажешь: "Поведите его в церковь и на палаты, пусть видят все истинное христианство и крестятся", и болгары, и жиды, и всякая погань - все, видевшие славу Божию и церковное украшение, плачут о тебе, а эти не велят тебя в церкви положить…

Долго ещё раздавались причитанья верного слуги.

Тело князя оставалось не погребённым целых два дня, оно по-прежнему лежало в притворе, и никто не смел до него дотронуться. Даже духовенство не решалось отворить храм и совершить над телом панихиду: так был велик страх перед злодеями.

На третий день явился в церковь игумен Козмодемьянского монастыря Арсений, монастырь этот был построен покойным князем. Обратившись к пономарям, он сурово проговорил:

- Долго ли нам смотреть на старейших игуменов? Долго ли этому князю так лежать? Отомкните божницу, я отпою его! Вложить его в гроб, пусть лежит здесь, пока злоба перестанет. Тогда приедут из Владимира и понесут его туда.

Пономари долго не соглашались, но грозный игумен настоял на своём.

- Помните, братие, что вы делаете?! Грех великий оставить человека без погребения… Земля еси, в землю и отыдеши…

Наконец согласились, отпёрли церковь, положили тело в каменный гроб и отпели по церковному уставу.

Свирепые убийцы не решились противиться Арсению, боясь народного волнения. Влияние маститого игумена на толпу было велико. Поэтому, согласившись на отпевание тела князя, убийцы не позволили предать его земле.

LVI