Эсташ не сразу разглядел человека, которого он спас, так как того окружили монахи; они его вымыли и набросили на него теплую рясу. Они выспрашивали его, кто он такой, откуда и кто на него напал, и то и дело допытывались, не болит ли у него что-нибудь.

Голос у раненого был еще слаб, поэтому Эсташ не слышал его ответов. Подошел слуга и увел коней, а аббат велел созвать других рыцарей, которые хотели послушать его рассказ о новых постройках монастыря, и не только о них.

— Я приглашаю всех господ в помещение, которое мы временно используем как трапезную, — сказал аббат. Он велел, двоим монахам отнести раненого в комнату, расположенную рядом с этой трапезной.

— Бедняга еще очень слаб, — добавил он, — и должен отдохнуть.

Но раненый встал на колени перед Бернаром и сказал взволнованным голосом:

— Господин, вы спасли мне с Божьей помощью жизнь: теперь она принадлежит вам. Распоряжайтесь ею.

— Может так случиться, — сурово ответил аббат, — что ты мне понадобишься для выполнения особой задачи, если ты тоже этого захочешь. А теперь вставай, — он помог раненому подняться. — Позволь проводить тебя в комнату. Мальчик, который тебя привез, пойдет с тобой и останется при тебе на случай, если что-нибудь будет нужно.

После этого несколько монахов, поддерживая раненого под руки, отвели его в небольшую комнату. Эсташ следовал за ними все еще в смущении, Уложив ослабевшего человека на мешок с соломой, монахи возвратились к своим обычным делам.

Эсташ огляделся. Комнатка была чисто побелена и имела маленькое окно. У стены напротив находилась еще одна дверь, заставленная узкой скамьей. Эсташ сел на эту скамью и стал смотреть на человека, лежавшего с закрытыми глазами.

Как же он молод! Руки и ноги у него были жилистые, а кисти рук — как у ремесленника. Раненый поднял веки и взглянул на Эсташа.

— Ты привез меня сюда?

Эсташ кивнул.

— Скажи мне, как тебя зовут?

И как только Эсташ назвал свое имя, человек сказал:

— Я Пьер, каменотес из Лиона, благодарю тебя за помощь.

Потом он опять закрыл глаза и уснул.

Эсташ прислонился спиной к двери. Расположенная рядом комната — трапезная — наполнилась голосами. Он знал, что трапезная — это монастырское помещение для еды. Оттуда доносились низкий голос господина де Пайена и мелодичный голос господина де Монбара. Звонкий голос с фламандским акцентом принадлежал господину де Сент-Омеру. Но отличить голос элегантного господина д'Альдемара от голоса господина де Сент-Амана Эсташ не мог. Наконец послышался и мощный голос господина де Мондидье. Затем собравшиеся расселись по скамьям.

— Любезные господа! — начал аббат. — Позвольте сердечно приветствовать вас в стенах монастыря Клерво. Благодарю вас за все ваши дары! Нас свела здесь общая забота. Это великая забота о нашей природе! Люди стали считать, что природа принадлежит им, и они могут делать с ней все, что заблагорассудится. Из арабских стран в нашу христианскую Европу проникают науки, которые, несмотря на свою занятность, трактуют наш прекрасный мир как мертвую материю, и это может привести к тому, что в один прекрасный день он будет разрушен. Мы хотим, чтобы природа осталась живой! Царь Соломон две тысячи лет назад познал тайны природы: ее законы, ее элементы, ее силы. Многое указывает на то, что он записал эти знания и сокрыл их, чтобы они не попали в руки к недостойным людям, которые стали бы ими злоупотреблять. Ибо тот, кто получит эти знания, приобретет громадную власть. Вы должны отправиться в путь, чтобы разыскать эти целительные знания. В глубинах горы Мориа, на которой царь Соломон построил Храм, есть зал с колоннами. И по сей день его называют «Конюшни Соломона». Многое указывает на то, что рядом с этим залом находится сокровищница мудрости, которую мы ищем. Бас девять человек. Король Иерусалимский — десятый в нашем союзе, а граф Шампанский, которого вы сегодня ночью посетили в тайном месте наших встреч, — одиннадцатый. Я же, ничтожнейший среди вас, — двенадцатый, и о моих силах лишь молиться за вас. Еврейские знатоки священных книг, занимающиеся здесь в монастыре переводом Писания, натолкнулись на заклинание, которое, вероятно, может послужить указателем для вас, когда вы окажетесь у цели путешествия — в Иерусалиме.

Сердце Эсташа учащенно забилось. Иерусалим!

— Но прежде, чем я скажу вам заклинание на древнееврейском языке, — продолжал аббат, — давайте все вместе дадим обет хранить эту тайну и не щадить ради нее своей жизни.

И все произнесли:

— Мы клянемся!

Затем аббат прочел заклинание на древнееврейском языке, и прозвучало оно чарующе и таинственно. После этого он перевел заклинание:

Он повторил заклинание во второй и в третий раз, чтобы слова остались в памяти рыцарей. Затем благословил их в путь и попросил:

— Приветствуйте от моего имени короля Иерусалимского и передайте ему мою благодарность зато, что он пожелал отдать в ваше распоряжение здание, в котором вы нуждаетесь!

Вслед за этим Эсташ услышал, что местом встречи рыцари избрали Лион; больше он не смог понять никаких подробностей. Комната опустела, и голоса господ все менее отчетливо раздавались уже во дворе. Со двора донесся крик Эдюса, и когда Эсташ ему ответил, Пьер проснулся.

— Мы должны привести этого человека к аббату в келью, — сказал Эдюс, просунув голову в дверь.

— Привести? — стал сопротивляться Пьер. — Меня не нужно теперь вести!

Он один пошел к аббату монастыря Клерво. Эсташ увидел, как за Пьером закрылась дверь кельи, и стал ждать, но аббат с Пьером не спешили выходить оттуда.

— Пойдем, — нетерпеливо сказал Эдюс. — Пора ехать!

Когда они направились к своим коням, Эсташ рассказал другу, как он нашел Пьера, который оказался каменотесом, и то, что он видел аббата во сне.

Теперь, когда Эсташу стало кое-что известно о тайне рыцарей, он смотрел на них другими глазами. Какое торжественное у них, должно быть, настроение! Их лица были серьезны, и на коней они садились молча. Эсташ посадил Пьера на коня позади себя; прошло не более двух часов с тех пор, как он привез его сюда. Да, за два часа все изменилось: Эсташу еще никогда не приходилось хранить какую-либо тайну, и он даже не подозревал, что так скоро увидит Иерусалим.

Рыцари ехали сквозь лес Клерво. Они тоже думали об Иерусалиме. Их мысли уносились в неизвестность: они размышляли о необычном заклинании, смысл которого пока не постигли. Особенно загадочным казалось то место, где говорилось о скрытых домах, в которых находятся слова, и о каком-то Ничто. Вечернее солнце бросало огненные отблески на серебристые подвески коней. Вскоре сгустился туман, и с трудом можно было различать лес и лужайки.

Эдюс подъехал на своем коне к Эсташу.

— Разве можно держаться за такого малыша, каменотес? — обратился он к Пьеру. — Ты можешь пересесть на моего коня.

— Он крепко за меня держится! — возразил Эсташ. И подумал, что у него впервые в жизни есть тайна, которую нужно скрывать от Эдюса. За годы их дружбы такого еще не случалось. Эсташу казалось, что он совершает измену, омрачавшую их дружбу. Поэтому он робко добавил:

— Если Пьер хочет, он может проехать какую-то часть пути вместе с тобой. Тогда он тебе расскажет, как на него напали разбойники.

Когда Пьер сел позади Эдюса, Эсташ предался мечтам, тихо повторяя слово «Иерусалим» и наслаждаясь его звучанием. Только когда они выехали на широкую дорогу, он догнал всех остальных.