— Да, я в Марселе. Прекрасный маленький отель… Посмотри в Интернете, он называется Le Petit Nice-Passedat… Ага, правильно. Здесь чудесно! Только тебя не хватает… — Том вышел на балкон, облокотился на перила и восторженно выдохнул, обведя окрестности влюбленным взглядом. Большего прокола от него и ожидать было нельзя. Билл сначала хотел как-то дать о себе знать, исключительно ради приличия, а потом почему-то передумал быть приличным. Затаил дыхание, внимательно ловя каждое слово брата. — Мы завтра вечером будем в Модене, послезавтра там концерт. Потом Мадрид и Лиссабон через день. Я бы очень хотел тебя увидеть. Сможешь приехать?.. Знаю, что после концертов я похож на выжатый апельсин, но с меня хватит просто обнять тебя и насладиться твоими поцелуями… Я очень соскучился… Да, устал. Не тур, а черте что… Нет, не хочу по телефону… — рассмеялся. — Пока другого способа нет… Приезжай в Модену, мы там две ночи будем… Знаю… Ну возьми его с собой. Мне с ним понравилось. Весело было. Друг его только на меня как-то нездорово посматривал… Нет, я не боюсь… Мне уже все равно, с кем ты приедешь, лишь бы тебя увидеть. Хоть Папу Римского с собой бери… Хорошо, запиши адрес. Отель Fini San Francesco, находится на улице Ди Фрати Минори, дом 48. Вроде бы нас туда заселят… Да, это было бы здорово. По крайней мере, не придется… — Том обернулся и заметил брата. Побледнел. — Я перезвоню тебе, — пробормотал быстро, сбрасывая вызов, и вопросительно уставился на Билла.

Билл в свою очередь задумчиво разглядывал Тома. Потом устало усмехнулся, поднимаясь:

— Да знаю я все про тебя, не ссы. Мне только обидно, что ты брата на какого-то пид… левого человека променял. Никогда не думал, что значу для тебя настолько мало. Развлекайся, детка… — он похлопал его по плечу и не спеша пошел в номер. Чертовски хотелось чего-нибудь выпить, желательно очень крепкого, и лечь спать.

Билл все-таки напился. Напился до того, что под утро не мог отползти от умывальника, посчитав, что блевать в унитаз не эстетично и как-то очень неприятно наклоняться лицом туда, куда все сажают задницы со всеми вытекающими и вылезающими последствиями. Когда в половине девятого к нему зашел Тоби, чтобы разбудить, Билл предстал перед ним в таком виде, что телохранитель не стал рисковать, вызвал врача и стилиста — депрессивную звезду надо было поставить на ноги к одиннадцати часам во что бы то ни стало. Зато спустя пару часов Билл со счастливым злорадством отметил, что Том выглядит ненамного лучше него — мешки под глазами, красные опухшие веки, ему не помог ни хороший грим, ни кепка, надвинутая на самый нос.

День прошел так, как проходил обычно. Фанатки у отеля. Нечеловеческий визг. Автографы. Улыбки. Вспышки. Машина. Аэропорт. Фанатки. Визг. Улыбки. Вспышки. Досмотр. Много кофе в ожидании самолета. Самолет. Немного поспать. Контроль. Фанатки. Визг. Автографы. Вспышки. Машина. Фанатки… Визг… Отель… Тишина… Голова не болела, спасибо таблеткам, но сам он был заторможенный и вялый. Хотелось добраться до кровати, рухнуть на нее прям в одежде и вырубиться на несколько дней.

— Билл, у нас интервью через два часа, за ним сразу же пресс-конференция, потом съемки в телепрограмме, потом еще одно интервью на радио…

— А можно я не пойду? — проскулил он. — Скажите, что я умер от анорексии еще в Марселе… Пожалуйста…

— Идиотские шутки, — фыркнул менеджер, прикрепляя расписание на торшер скрепкой.

Когда дверь за ним закрылась, Билл поймал себя на мысли, что не помнит, как зовут этого дядьку. Потом он не вспомнил, какое сегодня число и вообще не сориентировался с днем недели. Он закрыл глаза и спокойно уснул — какая разница, у них для таких мелочей нанят специально обученный человек.

С самого утра Том ждал, нервничал, волновался. Поглядывал на часы, не выпускал телефон из рук. Он выглядит, как влюбленный придурок, — в конце концов, заключил Билл, ехидно улыбаясь. Почему-то не к месту вспомнился бритый лобок. Интересно, а ноги братик тоже теперь бреет? И кто из них сверху? По смс Билл решил, что Том (ну как-то он вообще очень плохо представлял брата, подставляющего кому-то задницу), а вот по их разговору… Бррр… Он глупо захихикал, отвернувшись от близнеца. Какая идиотская ситуация — его брат, который только вчера с умным видом вещал, что у него по любовнице в каждом городе, ждет свидания с любовником и волнуется, как девица перед поездкой в церковь на собственную свадьбу. Как бы посмотреть на предмет его обожания? Даже интересно, как должен выглядеть мужик, который из махрового гетеро за считанные дни сотворил гея?

— Ты нас представишь друг другу? — наклонился к брату Билл. Взгляд хитрый, на устах зловредная улыбочка.

— Я тебе уже одну представил, — состроил точно такое же лицо Том.

— Она мне, кстати, нравилась. А ты — придурок, раз такую девушку упустил. И мы, кажется, в Италии, мог бы пригласить ее на наш концерт.

— Ты бы нам лично потом постель застелил? — ехидно сморщил нос Том, противненько хихикая.

Билл трагично вздохнул и закатил глаза:

— Я бы для тебя ее даже вымыл.

— Дурак! — заржал Том, откидываясь назад. — Какой же ты дурак и задница!

Он расслабленно улыбнулся и нормальным голосом, без ломаний произнес:

— Ну так я зайду вечером засвидетельствовать свое почтение?

Том ответил такой же улыбкой. И покачал головой.

— Это моё, Билл. Извини.

— Том, — надулся он.

— Извини. Я больше не хочу рисковать.

— Ты ничем не рискуешь!

— Нет.

Билл поджал губы:

— Ничего, потерпи совсем немного. Вернемся домой, я съеду, можешь развлекаться, сколько хочешь и с кем хочешь. А главное — ничем не рискуя.

— Билл, ты… — Том болезненно поморщился.

— Надеюсь, что с ним ты действительно счастлив. Представляешь, как будет обидно — пожертвовать собственным близнецом и обломаться.

— Ты не…

— А когда он тебя бросит… — он запнулся. Глаза заблестели. — Том, у тебя больше нет брата… — в голосе звучала боль.

Том обхватил лицо руками и сжался.

— И… Том… — он задрожал и кое-как улыбнулся. — Не ищи меня больше… Ты теперь сам по себе, как и хотел. А то, знаешь… Я ведь тогда решил, что ты на самом деле… что ты… что мы можем…

— Я не понимаю, почему ты закатываешь всякий раз истерики, когда я отказываюсь говорить, с кем встречаюсь, — устало выдохнул брат. — Я не понимаю, с чего ты решил, что я отказался от тебя и ты мне больше не брат? Я не понимаю, зачем и на кой черт ты решил переехать в Берлин? Я просто не вижу в этом никакого смысла. Но если ты считаешь, что, отказавшись от меня, как от брата, и переехав в Берлин, это решит твои проблемы, то не буду удерживать. Билл, я очень устал от твоих истерик и бесконечного шантажа. Что там, на Мальдивах, и я, и Луиза постоянно старались подстроиться под тебя. Делали всё так, чтобы тебе было удобно, интересно, чтобы ты не чувствовал себя брошенным. Ты постоянно взбрыкивал, язвил и хамил. Что сейчас, вернувшись домой и в туре… Я молчал, когда твой длинный язык опозорил меня на всю Европу. Я молчал, когда ты устроил у нас дома представление. Я ни слова тебе не сказал, что пережил за ту неделю, когда ты отсиживался у Франциски, хотя, когда ты «случайно» «нашелся за городом», хотел тебя как следует отлупить, но вместо этого поехал и записал с ребятами песню. Я молчу, когда ты выставляешь меня перед всеми исчадием ада, которое только и делает, что травит несчастную детку Билли. Хочешь разорвать наши отношения? Рви. Хочешь свалить с квартиры? Проваливай. Только, пожалуйста, перестань трепать мне нервы. У меня уже на тебя никаких сил нет. Меня уже трясет от тебя. Я, когда тебя вижу, хочу телепортироваться в любое другое место на планете, лишь бы подальше от тебя.

Билл не смог придумать ничего умного, чтобы достойно ответить на тираду брата. Он недовольно засопел, плотно сжав губы. Потом презрительно скривился и, поморщившись, выдал:

— Ты никогда не умел признавать свои ошибки.

Том удивленно посмотрел на него и громко захохотал, схватившись за живот.