— Я слова никому не давал. А если учесть, сколько человек сейчас тебя ищут, то я бы на твоем месте придумал очень правдоподобную отмазку, — проговорил Густав, пока шли гудки. — Алло, Дэвид, привет. Помнишь, ты вчера говорил про вечеринку, на которую нас приглашали? Подтверди наше присутствие… Нет, я не сошел с ума… Не кричи… Не-кри-чи, я тебе говорю… Подтверди, прошу тебя… Как кто пойдет? Я, Георг, Том и Билл… Почему я издеваюсь? Я совершенно серьезен… Да… Да… Нет… Да… Теперь всё в порядке… Только не надо на него орать, очень тебя прошу. У него нервный срыв был, переутомился сильно. Ты же знаешь, мы последние недели чуть ли не круглосуточно работали, а у него еще проблемы с Томом, вот и сорвался… Нет, он не мог позвонить, говорит, что несколько дней вообще не в себе был, но сейчас все в порядке. Добрые люди подлатали… Да, он мне позвонил только что, я привезу его завтра. Ты там предупреди всех, чтобы расслабились… Хорошо, ребятам я сам скажу. Спасибо тебе. До завтра. — Он подмигнул сестре, расплываясь в довольной улыбке.

— И что все это значит? — скептически скривилась она.

— Всё очень просто, — потер Густав руки, уселся на диван и взял чашку с остывшим какао. — Завтра ближе к вечеру я приеду за Биллом, привезу ему одежду, отвезу к стилисту, а потом на вечеринку. Там он пообщается с братом, и будет понятно, как быть дальше: или Билл вернется домой, или будет снимать жилье.

— Он может у меня пожить. Ты ведь не против?

Судя по безразличному лицу, Биллу было все равно.

— Мы должны сохранить группу, Билл. У нас столько планов, альбом, тур… Будет глупо потерять всё, столько лет упорной работы, столько сил и нервов, из-за вашего с Томом идиотизма.

— Ты не понимаешь, — едва слышно отозвался он. — Я пытался, много раз пытался… Он не хочет…

— Думаю, эта неделя его хоть чему-то научила. Что он сказал тебе той ночью?

— Что я написал самую отвратительную песню в своей жизни и чтобы больше не смел прикасаться к его вещам.

— Неприятно, но не смертельно. В конце концов, мало ли ты писал отвратительных песен в своей жизни, которые потом стали хитами? — рассмеялся Густав.

Билл против воли улыбнулся.

— К тому же Том, как тот критик, что, прочитав об альбоме два критических материала, написал третий. Приноси ее в студию, чего-нибудь придумаем. Помнишь, как мы ржали над «Сквозь муссон»? — И Густав вдруг затянул совершенно отвратительнейшим писклявым голосом: — Окно больше не открывается. Здесь внутри всё заполнено тобой и одновременно пусто. У меня на глазах потухла последняя свеча… — он громко всхлипнул и показательно вытер тыльной стороной руки несуществующие сопли.

Франциска и Билл захохотали.

— Вот-вот. Бред еще тот, но народ почему-то от нее тащится! Ладно, я поехал на тренировку, а вы тут не скучайте. Что тебе завтра привезти?

— Не знаю… Привези что-нибудь черное… Густав… и это… — Билл густо покраснел. — Трусы, носки и кроссовки.

— Ты от него босиком что ли сбежал? — заржал друг. — Два идиота!

Франциска прикрыла рот ладонью, чтобы не смеяться так уж явно. Билл посмотрел на друзей и тоже захихикал.

В представлении Билла вечеринка должна была пройти более позитивно. По крайней мере, именно так он настроил себя с самого утра и именно с такими радужными мечтами приехал в клуб. Вчера вечером он все-таки выпытал у Франциски всё, что мог про девушку, поделился с ней подозрениями и наблюдениями относительно новых друзей брата.

«Понимаешь, мы с ним еще на Мальдивах повздорили, а потом этот скандал с Луизой в прессе окончательно добил наши отношения. Наверное, именно из-за него Том просит теперь не лезть в его личную жизнь. Его так травили с ней, что… Столько грязи вылили… Там еще какие-то левые телки появились, одна вообще долго и нудно на каждом углу брехала, что беременна от него… Мне кажется, если бы он поступил так со мной, я бы его вообще возненавидел. Но я же не нарочно! Я же хотел извиниться…»

«Я знаю, читала, еще Густав рассказывал. Ничего удивительного, что он закрылся».

«Но не это главное. Он сменил компанию. Ладно, я допускаю, что это из-за моего длинного языка и того, что многие его осудили. Но теперь ему звонят какие-то мужчины. И… Франциска, только, умоляю, никому! Даже никаких намеков! Я боюсь, что Том гей…»

Франциска хохотала долго и громко. Билл смущался и краснел. Он сбивчиво пересказал ей подслушанный разговор, поведал о Юри.

«Когда ты сказала про девушку, я тут же подумал про Луизу. Она говорила, что у нее скоро день рождения. Я не помню когда, она сказала, что скоро. Юри этот занимается танцами. Она тоже занимается танцами. Странное совпадение, правда? Может быть, Том тайно встречается с Луизой? Но зачем эта сложность с Юри? Кто это? И почему он признавался в любви мужчине? Он ведь действительно испугался, когда понял, что я слышал их разговор».

«Я думаю, все просто: Юри звонит Тому по просьбе Луизы и просит его к телефону, так как есть опасение, что ты возьмешь трубку и узнаешь ее. Потом Том разговаривает с Луизой, когда ему кажется, что все тихо и спокойно».

«И говорит с ней, как с парнем, даже находясь у себя в комнате в одиночестве? Слишком сложно. Да и глупо как-то… А если это не Луиза? Мало ли у Тома подруг? Зачем тогда ее скрывать? Да и я тысячу раз говорил ему, что Луиза хорошая, и я совершенно не против их встреч и отношений. Ну да, я вел себя, как последний кретин с ней, но я уважаю его выбор. Зачем весь этот глупый спектакль?»

«Я бы попыталась узнать номер телефона, с которого звонит твой таинственный Юри, и позвонила бы на него с какого-нибудь другого телефона. Трубку возьмет настоящий владелец номера».

«И если это будет Луиза, то я попрошу их больше не прятаться!»

«А если кто-то другой?»

«Это будет она, мне внутренний голос подсказывает!»

Ночью Билл никак не мог заснуть, прокручивая в голове будущий разговор с девушкой. Он помнил, что она относилась к нему в целом неплохо, и очень рассчитывал на снисхождение и в этот раз. Когда все определилось, когда он смог объяснить себе скрытность брата, стало как-то легче дышать. Дело за малым — добраться до телефона Тома и найти ее номер. К утру он даже полюбил Юри, который столько времени был проводником отношений брата. Если ему удастся поговорить с Луизой, убедить ее, что он за них и не причинит больше никакого вреда, то можно будет рассчитывать на восстановление отношений с братом. В последнее время это стало настоящей идеей фикс. Теперь он с нетерпением ждал вечера. Том должен пойти на контакт, ведь он так волновался за него, а если Билл еще и с Луизой помирится, то в честь того великого дня закатит большую пати в каком-нибудь ресторанчике.

Том на контакт не пошел.

И, кажется, от мордобоя Билла спасло только то, что вокруг было полно народу.

Билл забился в угол между Дэвидом и стеной, от гостей его отделял Георг, и чуть поодаль сидел Густав. Том с совершенно непроницаемым лицом расположился с краю и весь вечер или с кем-то переписывался, или трепался по телефону. И он не предпринял ни одной попытки, чтобы подойти к Биллу, не заводил разговор, не поздоровался, да, собственно, вел себя так, словно того и не существует вовсе. И если в начале вечера, Билл еще улыбался и радовался его присутствию, то к середине сник окончательно.

Ему незачем возвращаться домой.

У него больше нет дома.

Он удрал с вечеринки тихо и без свидетелей, по-английски, через запасной вход. Завтра надо будет подумать и принять решение. Очень важное решение. Встретиться с Дэвидом. Извиниться перед ребятами. А сейчас надо подышать свежим воздухом и побыть наедине с собой. Это успокаивает. Может быть, съездить куда-нибудь на несколько дней в тихое уютное место, или, наоборот, затеряться в шумном городе другой страны, побродить по улицам, впитать что-то новое, потратить деньги на шмотки. Кстати, о деньгах, вот всем Густав хорош, кроме одного — по какой причине ему не пришло в голову привезти ключи от квартиры, деньги и телефон? Это же само собой разумеющееся… И вот как теперь ему добираться… А куда ехать-то? Билл остановился и посмотрел по сторонам — никого. Безлюдно, темно и страшно. Так… До студии идти минут двадцать. Ключей нет. Стало быть не подходит. Квартира Тома исключается. Густав и Георг тоже на окраине обосновались — хороший, респектабельный район, только от цивилизации далеко, пешком не доберешься, нет, доберешься, но к утру. Обратно к Франциске? Он и так у нее неделю прожил, как-то не хочется напрягать человека еще раз. Билл чертыхнулся — он не смог вспомнить никого, кто бы жил рядом с этим клубом. Надо ловить машину и ехать к кому-нибудь в гости. Не хватало только неприятностей огрести на пятую точку.