— Что, боишься? — презрительно спросил Лешка. — Страшно? А когда грабил и других в тюрьму отправлял, не страшно было?!
Он подошел к Ветрову вплотную, наклонился…
— А ведь все на свете должно иметь свой конец! Сейчас я для тебя Бог и совесть, и просто так я твои грехи не отпущу! — За все приходит когда-то расплата… Кайся и моли своего Бога!..
Лешка говорил, медленно выдавливая слова.
В глазах Ветрова плескался звериный ужас. Губы его тряслись. Если бы он мог хоть встать!..
— Что, сказать что-то хочешь? Говори!
Толик с трудом разлепил губы.
— Ты же на свободе и жив… — голос Ветрова пресекался. — А денег тебе я хоть сколько могу дать… Уходить надо… У меня и хаты есть запасные, и даже хирург, который пластическую операцию сделать может… И ей тоже… — Толик глазами показал на Веру…
— Ах ты, гад!.. — Лешка покачнулся и ногой ударил Ветрова в лицо. — Ты и ее приплел!.. — и снова ударил…
Резко зазвонил телефон.
Лешка, тяжело дыша, несколько секунд смотрел на Ветрова, потом медленно повернулся и взял трубку.
— Ковалев, прекратите немедленно! — тревожно кричал Каверзнев. — Поймите, у вас еще есть шанс! А такими своими действиями вы себе делаете хуже! Ветрова будут судить за все его преступления. Но будьте вы хоть сейчас благоразумны!
— Долго же вы его вычисляли! — устало ответил Лешка. — А почему бы мне самому не разобраться? И осудить?!
— Вы не имеете права! Судить может только суд!
— А я и есть высший суд! Высший и беспристрастный… И судебной ошибки у меня не будет. А вашего суда я устал ждать. Да и не верю я вам…
— Ковалев, поймите, что если вы сейчас сделаете ошибку, то для вас все будет кончено! Поймите, все!!! — Каверзнев уже кричал. — Вы свой шанс упускаете! И неужели вам хочется, чтобы из-за вас пострадали невинные? Ладно, вам плевать на нас или Ветрова, но ведь с вами женщина!.. Почему она должна рисковать?!
Лешка посмотрел на Веру. Она спала.
— Майор, вы не трус?
— Что вы имеете в виду?..
— Придите сюда. А вдруг вы сумеете меня убедить — и я сдамся?
— Если вы еще не решили, то это не имеет смысла.
— А вдруг сможете? Трусите?.. Я обещаю, что против вас я не применю гипноз…
— Мы можем поговорить по телефону.
Лешка говорил тихо. Он устал, и у него опять кружилась голова…
— Нет. Я хочу видеть ваши глаза. А по телефону я говорить не буду. Не хочу. Я обещаю вам полную безопасность, — Лешка криво усмехнулся. — Конечно, если вы не задумаете какую-то подлость. Я даже обещаю, что не буду спрашивать, какую пакость вы приготовили для моего убийства…
Трубка молчала.
— Ну, вот… Вы говорите про шанс, а сами помочь не хотите… А ведь только я могу рассказать про то, что чувствует человек в шлеме!
— Шлем в городе?
Лешка усмехнулся.
— А я вам лично скажу. Приходите. Я не хочу говорить по телефону. Я устал.
Лешка положил трубку.
— У тебя выпить есть? — спросил он Ветрова. — Говори!
— В баре… — тихо ответил Ветров.
Лешка отыскал бар, открыл. Внутри стояло несколько бутылок. Лешка взял одну, посмотрел на этикетку. Нашел рюмку и прошел к креслу.
— Привычкам своим не изменяешь? — спросил он, наливая в рюмку. — Только коньяк!
Он выпил и сразу налил снова.
— Что, страшно? Ведь когда-то надо платить… Вот и тебе срок пришел…
— Лешка, отпусти меня… — тихо сказал Ветров.
— А зачем?
— Тебе легче будет, если я тоже буду сидеть?
— А ты сидеть не будешь.
— А ведь у меня много денег… Можно за границу… И ее можно взять…
— Ты, мразь, ее не трогай! — Лешка наклонился к Ветрову. — Она для тебя святая, понял?! Ты перед ней на коленях стоять должен! Ты червяк перед ней, грязь под ногами!!!
Лешка смотрел Ветрову в глаза и видел, что тот уже действительно червяк, он был готов признать святым и самого Лешку…
— И я тебе верил!..
Лешка застонал от ненависти и безысходности… Он сейчас ненавидел не только Ветрова, но и себя.
— Неужто из-за тебя я свою жизнь искалечил?
Но Лешка понимал, что не только Ветров виноват во всем, но и он сам… У него была, все-таки была возможность остаться человеком, и от понимания этого он еще больше злился на себя, а вместе с тем и на весь мир.
— Ты никогда больше не будешь делать плохо… — он наклонился к Ветрову и говорил медленно, тщательно выговаривая каждое слово. — Ты забудешь всю свою красивую жизнь и будешь жить только в мерзости… — Лешка вдруг задохнулся.
Он не мог придумать наказания для этого человека, он не мог, хотя столько раз мечтал об этом!..
Снова зазвонил телефон.
Лешка медленно выпрямился, устало поднялся и взял трубку.
— Ковалев, у вас нет выхода, вы окружены…
— Ну и что?
— Если вы хоть что-то предпримете, то будете уничтожены…
— Что, дом взорвете?
— У нас есть другие средства…
— Врете. Нет у вас ничего. А у меня есть. Я еще могу хлопнуть дверью. Громко!
Лешка говорил спокойно, как бы нехотя.
— Ковалев, вы же умный парень!
— Хватит! Надоело. Мне это еще в школе говорили. Глупый я. Хотя бы потому, что вам попался… И умным мне уже не стать… Вы придете или нет?!
— Чтобы вы из меня сделали идиота?
— Вы же только что обозвали меня умным человеком… Я обещал. А вот с этой мразью я поработаю!.. — Лешка кивнул в сторону Ветрова.
— Я иду. Не делайте ничего… Ведь человек же вы! Я иду…
Лешка положил трубку.
Минут десять Лешка сидел, тупо уставившись в стену и прикладываясь изредка к рюмке.
Мелодично прозвучал звонок.
Лешка встал, взял в руку пистолет, посмотрел на него и бросил на диван. Медленными, тяжелыми шагами подошел к двери и открыл ее…
Вошел Каверзнев.
— Вы, надеюсь, фокусов не задумали? — криво усмехаясь, спросил Лешка. — А то я могу нечаянно в вашей головке так напутать, что потом никто не разберется, что там у вас было…
— Я без оружия, — ответил Каверзнев.
По напряженному лицу, по движениям было видно, чего стоило майору прийти сюда.
— Пошли в комнату…
Прошли в гостиную. Сели…
— Ковалев, поймите, вас ничто уже не спасет от правосудия! — Каверзнев говорил твердо. — Дом оцеплен. Мы знаем, что с вами нельзя сталкиваться вплотную, — вы никого не увидите. Вас расстреляют, если вы попытаетесь выйти из дома. Вас уничтожат!
— Ой ли? — Лешка усмехнулся, не разжимая губ. — Вы ведь еще не все знаете…
— И заложника вам из меня сделать не удастся…
— Вы такой смелый?
— Вы же человек, Ковалев! Вы же не зверь! Ведь понимаете же вы, что мы не имеем права оставить вас на свободе во имя справедливости, во имя правды!..
— Вот про это не надо! Знаю я вашу правду! — повысил голос Лешка. — У вас их несколько. Одна на сегодня, другая на завтра… А майором ты стал не за то, что охранял широкую грудь нашего четырежды героя?! — и уже тише добавил: — Выпить хочешь?
Лешка протянул руку к бутылке.
— Мы проверили ваши судимости. Я убежден, что суд учтет ваше неправильное осуждение как смягчающее обстоятельство…
— А законы ты сменишь? — Лешка, прищурясь, смотрел на Каверзнева. — Кишка тонка… — и тихо продолжал: — Мне двадцать два года было, а мне припаяли после освобождения, чтобы я с восьми вечера до шести утра дома сидел! А я женщину несколько лет не видел! А ты видел шлюху, которая днем себя предлагает?.. Я не импотент и не урод, а мне дома сидеть целый год! Я пахал, как черт, уставал, как собака, а спать не мог… И в любое время ко мне приезжали проверять, дома ли я! Ночью, вечером, утром… Сержант один посоветовал онанизмом заняться, подонок…
Глаза Ковалева необъяснимым образом притягивали Каверзнева. Глаза как будто углублялись, становились бездонными, и невозможно было оторваться от них. Видя эти глаза, Каверзнев сам почувствовал ненависть, которая сжигала Ковалева. Ненависть глухую, беспредельную, когда хочется бить в лицо, топтать, грызть зубами и выть, кричать и ругаться… Одновременно в душе родилась тоска — тоска бессилия, когда знаешь, что сейчас, через пять минут произойдет что-то страшное, а сделать ничего не можешь. Как будто давит на тебя тупая сила, а ты не можешь не только убежать, но даже двинуться с места. Так бывает во сне…