— Милый, раскури мне сигарету!

Странно, этот жест напомнил мне первую встречу с Зиллером. Я познакомился с ним три года тому назад, в Нептуне. Разумеется, его околдовала Адина. Мы сочли его простым курортным знакомством — с надеждой на новую встречу и с поздравлениями на Пасху и Рождество… тем не менее мы встретились и на следующий год. Он устроил мне несколько сот долларов, по самой подлой цене. Но они меня не интересовали, это была простая разведка. У меня был другой план. В прошлом году я предложил его ему. Он был поражен суммой, которую я хотел поменять. Я даже испугался, как бы он на меня не донес. Но я сделал ставку на его жадность, и не ошибся: через несколько дней он принял все мои условия. Однако ему было нужно время. И мы отложили сделку до нынешнего лета…»

— Ох, — облегченно вздохнул АБВ, выходя из машины. — Хорошо, что все кончилось.

— Сомневаюсь, — скептически ответил Джелу.

Здание таможни было ярко освещено. Направо от опущенного шлагбаума стояла машина с открытой дверцей. В зале с большими окнами и роскошными диванными креслами жестикулировал стройный мужчина с седыми волосами, объясняя что-то офицеру-пограничнику, сохранявшему на лице выражение непроницаемой вежливости.

— Но где же тот, кто нам нужен? — удивился Шербан.

Пограничник улыбнулся им в знак приветствия, удивленно взглянул на помятый вид Джелу и, подойдя, быстро проговорил:

— Это Ганс Зиллер, один из тех, кого вы ищете. Но он был в машине один.

АБВ и Шербан обменялись пристальными взглядами. Джелу что-то пробормотал и обратился к присутствующим:

— Кто-нибудь знает по-немецки?

Ответом было многозначительное молчание. Шербан откашлялся и прочищая голос, произнес:

— Я… в школе…

— Давай!

— Wo ist die Frau? (Где женщина?)

— Welche Frau? Ich bin allein, mein Herr. (Какая женщина? Я один, господин…)

— Als Sie aus Neptun weggefahren sind, war eine Frau mit ihnen. (Когда вы выехали из Нептуна, с вами была женщина).

— Ich habe keine Ahnung, sie fuhr per Anhalter, ich liess sie in 2 mai. (Я ее не знаю. Она меня остановила… И сошла в Дой май).

— Herr Siller, ich frage sie nochmals, wo ist Fräulein Adina? (Господин Зиллер, спрашиваю вас еще раз: где барышня Адина?)

Зиллер взглянул на него расширившимися от страха глазами и забормотал:

— Welches Fräulen?.. Welche Adina?.. Ich bin allein. Ich bin österreichischer Staatsbürger. Ich reise nach Bulgarien… Ich werde mich beschweren… (Какая барышня?.. Какая Адина?.. Я один… Я австрийский гражданин… Еду в Болгарию… Я буду жаловаться…)

— Оставь его, — вмешался Джелу. — Не надо было называть Адину… — На несколько секунд он задумался, потом, повернувшись к пограничнику, сказал: — Пожалуйста, проведите обстоятельный обыск. Если все в порядке, отпустите его. Держите нас в курсе событий. У вас есть описание лиц, которых мы ищем?… Может быть, они попробуют перейти границу здесь же… Будьте бдительны!

— Слушаюсь!

— Который час?

«… С Зиллером я должен был встретиться в Ваме — тихое, уединенное местечко… Мы могли бы выбрать Костинешть, Скиту, Дой май — и все было бы в порядке. Но я выбрал Ваму, и Удача, моя добрая приятельница, изменила мне. Прежде всего, Зиллер… он приехал без денег. За прошедший год он успел передумать. Точнее, не передумать, а взглянуть на сделку более подозрительно. Он хотел убедиться в существовании миллионов и лишь после этого привезти доллары. Я позвонил Адине, чтобы она привезла деньги, и в ожидании ее решил воспользоваться последним отпуском в этой стране… Как я мог заподозрить такое идиотское совпадение?

— Осторожнее, ты словно нарочно лезешь во все ямы!

— Дорогой, если тебе не нравится, садись за руль сам. Ты ведь знаешь, как я волнуюсь…

Спокойствие. Главное — хранить спокойствие! В какой-то момент я его потерял. Но сдержаться — было свыше моих сил. Мой хозяин, некто Петреску — сколько сотен тысяча Петреску живет в этой стране? — оказался бывшим шофером из Вылсана. И — потрясающе! — хотя он видел меня всего лишь несколько секунд — когда нагнулся надо мной — он узнал меня через двенадцать лет! Его память, насквозь пропитанная алкоголем, какое-то время трепыхалась… Контакт сработал в тот день, когда приехала Адина. Вся его злость и ненависть, накопившиеся за столько лет, вырвались наружу. Я думал, что он заявит на нас в милицию. Но он хотел денег, как можно больше денег — половину украденной суммы!

Я с трудом успокоил его и предложил встретиться вечером, на берегу. Он орал, словно его резали. Теперь он хотел все деньги — в обмен на молчание. Я сделал вид, что он победил, сказал, что Адина сейчас же поедет в Бухарест, чтобы привезти деньги. Не знаю, как мне удалось убедить его… Что мне было делать? Сейчас, когда оставался всего один шаг до полного успеха, после стольких лет лишений и подавляемых желаний, потерять все из-за этого сумасшедшего алкоголика? У меня был один-единственный выход… На пирушке, на следующий вечер, его необходимо уничтожить. Вероятно, пропитанный алкоголем мозг все же передал ему сигнал опасности, потому что он пошел спать на кухню. Я уже решил, что удача совсем отказала мне, как вдруг увидел, что он выходит. Он направился к огороду. Я воспользовался суетой во дворе и последовал за ним. Он как раз снимал одеяло с импровизированной постели, на которой спал обычно. Я ударил его. Думаю, что он умер, не сходя с места».

— Где они, черт возьми? — злился АБВ. — В Ваме их нет. Что же нам делать? Искать иголку в стоге сена?

— Иголки, — уточнил Джелу, прижимая к виску влажную салфетку, которую АБВ реквизировал у дяди Тасе.

— Он еще шутит! Видно, слабовато он тебя ударил… Лучше скажи, что теперь делать?

— Ехать дальше, — ответил Джелу, осторожно опираясь головой о машинное сиденье.

— По-моему, надо поискать их в Дой май, — застенчиво предложил Шербан. — Может быть…

— Вы думаете, что они спокойно поджидают нас в ресторане «Доброджана», сидя перед тарелкой ставрид и кружкой пива? — накинулся на него АБВ. — Кто его знает, где они спрятались… Но почему они не попытались проехать с Зиллером?.. Эй, капитан, ты что замолчал?

— Они что-то заподозрили, когда была остановлена машина Зиллера, — не открывая глаз, ответил Джелу.

— Вероятно. Тогда с их стороны было бы всего логичнее бежать отсюда как можно дальше.

— Да, но это шоссе — настоящий тупик. Чтобы выехать, надо свернуть на Мангалию… Или попытаться где-нибудь спрятаться — например, в Дой май — и переждать, пока все успокоится.

— Это маловероятно, Джелу. Я — за первый вариант. Этот тип, как видно, очень осторожен и способен на быстрые решения.

— Шербан, примите меры, чтобы шоссе было прочесано там, где оно выходит из Дой май в Мангалию. Кто его знает, может, они все же приняли неудачное решение переждать здесь какое-то время. Пусть проверят, не была ли украдена в Дой май или в Ваме какая-нибудь машина. Попросите автоинспекцию сообщать нам в первую очередь о любой краже. Особенно если речь идет о машинах, принадлежащих иностранцам.

— Почему «особенно»? — удивился Шербан.

— Потому что, если наше предположение, что они хотят пересечь границу, верно, то они заготовили себе и фальшивые паспорта… Можете вы себе представить, что два важных иностранца пересекают границу в «Дачии», зарегистрированной в Телеормане?

Показались огни, все больше людей — подвое или группами — начало попадаться на шоссе. Шофер остановил машину, и старший лейтенант Шербан вышел.

«Зиллер, увидев деньги и убедившись, что дело серьезное, поехал в Вену, привезти доллары и фальшивые паспорта, которые входили в условия сделки.

Каждый час казался нам целым веком. Если рассуждать здраво, мне казалось, что им трудно до меня добраться: я работал чисто, но меня мучила мысль о том, что удача меня оставила, и в любой момент может появиться какая-нибудь деталь, которая… На следующий день после смерти Петреску Габриэлла спросила меня, отдал ли я ему деньги. Этот вопрос ошеломил меня, ударил, как обухом по голове. И все же он мог оказаться совершенно невинным, поэтому я пробормотал в ответ что-то нечленораздельное. Однако через некоторое время она снова упомянула о «ссоре» на пляже. Надеясь, что она не бог знает что услышала и, главное, не связала это со смертью Петреску, я спокойно рассказал какую-то историю про арбузы и прочее и прочее… Она взглянула на меня иронически и заявила, что разговор записан у нее на кассете. Было ясно, она почуяла запах денег.