Деревня тонула во тьме. Олимпия — хоть и боком — умудрилась поставить машину, и мы ввалились во двор, хихикая и натыкаясь на все, что попадалось нам на дороге.

— Где Алек? — раздался суровый голос; мы робко остановились, как перепрыгнувшие через забор после отбоя новобранцы.

— А, мадам Мона, — облегченно вздохнула Олимпия. — Знаете, мы только что приехали и…

Красный глаз сигареты нетерпеливо задвигался.

— Пусть он соизволит показаться, а там уж мы поговорим!

— И кто его знает, где он гуляет? Наверное, спит и громко храпит, — сымпровизировал Мирча в духе застольных песен.

Мона повернула выключатель, и двор осветился. Она недоверчиво осмотрела нас; ее черты вдруг исказились, и она опустилась на скамейку.

— Как, он не ездил с вами? Но где же он? Нет, это ужасно!

Казалось, кто-то вылил нам на голову ведро холодной воды. Мы переглянулись.

— Мона, успокойся, — заговорил Барбу, едва сдерживая волнение. Когда он ушел?

— Не знаю… Я думала… Ее взгляд все быстрее перебегал с одного на другого… — Я легла и как бы сквозь сон услышала мадам Олимпию, когда она вернулась. Потом заснула. Когда я проснулась, было около десяти часов, и Алека в комнате не было… во дворе тоже… Все спали. Я подумала, что он уехал с вами…

Она обхватила руками лицо и глухо проговорила:

— Я ждала его, чтобы сказать что-то… Но, господи боже мой, где же он может быть?

Мы снова взглянули друг на друга. Опьянение прошло, и страх при одной и той же общей мысли сковывал каждое наше движение. Димок опомнился первым.

— Мадам Мона, — сказал он, — не стоит выдумывать разные глупости. Мы его отыщем и приведем к вам, целого и невредимого, и вы сможете сказать ему все, что вздумается. Мадам Олимпия, уведите-ка Мону в дом, а то стало прохладно.

Олимпия обняла Мону за плечи, и они вошли в дом.

— Это невозможно! — взорвался Барбу. — Это просто абсурд!

— Абсурд или нет, а надо его поискать. Берите фонари, поищем в огороде, во дворе — может, ему сделалось плохо.

Я вошел в комнату супругов Верня. АБВ посапывал, как старый кот. Я потряс его за плечо.

— Что, Олимпия… что такое?

— АБВ, подъем! И не шуми.

Он сел на кровати, тряся головой.

— Пропал Алек! Накинь что-нибудь. Да захвати ручной фонарик.

У АБВ — настоящий талант мгновенно приходить в себя после сна. Он быстро оделся, и мы вышли. Остальные, собравшись посередине двора, тихо ‘разговаривали.

— Ты думаешь, что его убили? — шепотом спросил меня АБВ.

— Кому его убивать? Все подозреваемые были в Констанце.

Мы подошли к группе.

— Мы его не нашли, — сообщил нам Мирча. — Вы думаете… Господи боже мой! Это было бы ужасно…

— Надеюсь, вы не упадете в обморок, это было бы неуместно, — сурово проговорил Барбу. — Что будем делать?

— В деревне его быть не может, там всюду тьма.

— Да, и у Цинтоев свет был погашен. Мы думали, когда проезжали, заскочить к ним, прихватить еще бутылочку…

— Господин Верня, вы были дома. Что случилось? Алека во дворе не было.

— Может, он пошел купаться…

— Вы шутите: господин Алек — и ночное купание Разве что если…

— Ладно, Мирча. Пошли поищем его на пляже. Рассыплемся и обыщем все снова.

Мы молча разошлись. Море мерцало во тьме зеленым фосфором. Мы с АБВ немного отстали.

— Ну, что скажешь? — спросил я его.

— Значит, здесь целая банда. И дело — очень серьезное.

— А если он убежал? Может, он и есть убийца?

АБВ запнулся о камень, коротко выругался и остановился.

— Потрясающе! А знаешь, может быть, ты и прав. Но в таком случае у него есть сообщник среди остальных. Джелу, надо непременно связаться с Джиби. По-моему, так арестовать всех, ждать больше нельзя. И в том и в другом случае положение очень напряженное.

Мы шли все так же молча. Что делать? Неужели АБВ был прав? Все, что мы до сих пор узнали, никак не вязалось с исчезновением Алека. Мы дошли до конца пляжа, но кроме глыб водорослей и вынесенных волнами бревен, ничего не обнаружили. Остальные уже поджидали нас. Димок курил. Я тоже вынул сигарету.

— Поднимемся наверх, — предложил Барбу.

Мы вскарабкались по обрывистому склону и осмотрелись. Окрестности лежали темные и молчаливые в бледном свете редких звезд. Отыскав тропинку, змеившуюся между кукурузой и обрывом, мы направились к дому. За одним из невысоких холмов стояло несколько машин, домик на прицепе и маленькая освещенная палатка.

— Спросим у них, может, они что-нибудь видели.

По мере того, как мы приближались, все яснее доносился чей-то голос. Он напевал тоскливый романс, из которого можно было различить лишь несколько слов: «Монте Кассино…»

— Это поляки… На каком языке с ними говорить?

— Я знаю по-русски, — пробормотал Мирча.

Мы остановились. Мирча опустился на колени, проговорил «Проше пане» и стал ждать. Голос еще раз взвыл «Монте Кассино» — и замолк. Внутри палатки возникла тень, и белокурая взлохмаченная голова появилась за отброшенным пологом.

— Приятели, — начал Мирча.

Блондин, обнажив все зубы, с воодушевлением закивал головой и откинул полог, широким жестом приглашая войти.

— Гут, харашо, вайдите… У нас много вотка…

— Вы не видели человек… едно… человек балшой … — импровизировал Мирча, заглядывая в палатку. — Господин Алек! — вскричал он вдруг и отпрянул, словно увидев привидение.

— Что такое? Что случилось? — накинулись мы на него.

В палатке, среди бутылок и стаканов, комфортабельно устроился Алек, глядевший на нас с восторженной улыбкой.

— Как, уважаемый, вы здесь? Нет, это же надо: мы ищем его, как оголтелые, по всей деревне, а он… Мадам Мона…

— Брось ты Мону, — с трудом выговорил Алек. — Она спит… Она ничего не знает…

— Какого черта не знает! Ты свел ее с ума, — сказал Барбу. — Как ты здесь очутился?

— Ну как… этот господин зашел за водой. Я, разумеется, проводил его, очень вежливо… C’est un vrai[39] шляхтич… он сказал, что у него есть на продажу сигареты. Но входите, входите…

В это время поляк сдвинул матрасы и вытащил из-под них бутылку.

— Чиста водка Выборова! — проговорил он, с гордостью поднимая один палец.

Затем снял крышки с двух термосов, разлил в них водку и протянул нам.

— За дружба! Мы и вы, Польска и Румыния, брудершафт!

Мирча и Барбу, войдя в палатку, залпом выпили угощение.

— Бр-р-р, — встряхнулся Мирча. — Ну и напугали же вы нас, господин Алек!

— Давайте посидим, передохнем, — предложил Димок. — Интересно, польская водка и в самом деле такая крепкая, как говорят?

— Э-э, нет, ничего особенного — заверил его Алек. — Пейте, пейте, — подбадривал он нас. — Симпатичный человек… потрясающий!.. Настоящий шляхтич, поверьте. Я купил у него пять пачек «Мальборо», по двадцать лей пачка.

— А ну поглядим, — заинтересовался Димок. — А-а, польские, — сказал он разочарованно.

— Я, я, лисенсия… маде ин Поланд, — заверил нас хозяин, наливая еще по одной.

— Стало быть, вы испугались? — кокетливо рассмеялся Алек.

— Да еще как!.. Вчера по двору бродило какое-то лицо, нынче исчезаете вы… тут уж не до шуток!

— Господин Мирча, успокойтесь. Эту загадку мы разгадали. Это был он.

— Кто? — воскликнули мы хором.

— Он, поляк… Он приехал вечером, стоял туман, и он вошел в первый попавшийся двор, чтобы поискать комнату…

— Я, я… унд дер хунд[40]… хам-хам!

— Человек испугался и убежал.

— Я, я… спугался… Женщина: «А-а-а-а!» Так, так, — счастливо смеялся поляк.

Барбу взглянул на него с отвращением, снова наполнил свой стакан и опрокинул его в рот.

— Тоже мне, «садист»… — пробормотал он про себя.

— Водка что надо, только нам пора идти, а то и в самом деле дойдет до убийства, — решил Димок.