— Черт бы побрал весь ее род… Деньги, деньги ей подавай… Все мало!.. Ладно, дам я тебе денег, будешь сыта по горло… Потому, все, что есть во дворе — все это заведено на мои трудовые… А если я захочу, утоплю тебя в деньгах, чтоб замолчала, наконец, черт бы тебя побрал! А себе молодую возьму! А им… им я покажу… им он покажет, Петреску… потому, Тити Петреску… Замбо, внимание! Кусать всех! Кто враг — хватай его!..

И, гордый, как актер, понимающий важность последней — под занавес — реплики, независимо от того, сорвет ли она аплодисменты, он удалился. Представление окончилось; мы, зрители, вырванные на несколько минут из объятий сна, поспешили назад, в теплые постели…

PS. Аби, дорогой, посылаю письмо через Иляну. Я встретила ее сегодня утром в Мангалии (согласилась на предложение Цинтоев и поехала сделать кое-какие покупки). Смотри, веди себя с ней, как обаятельный хозяин, чтобы мне не пришлось потом услышать, что «этот милиционер, муж Олимпии, опять попал впросак…» Кстати, нет ли среди ваших «клиентов» кого-нибудь, кто устроил бы мне блат в издательстве? Может, я опубликую свой роман в следующем году!

Целую тебя нежно, нежно, нежно

— На твоем месте я вышел бы в отставку и сделался “public-relations“[13] своей жены, писательницы.

— Джелу, — слегка смущенно ответил АБВ, — я не понимаю, что тебе здесь не нравится… У нее явно есть талант, юмор…

— Вот это-то меня и интригует. Не знаю, ей ли он принадлежит или «гостям» супругов Петреску…

ГЛАВА IV

«В которой двое мужчин, получив ответственное задание, приступают к его выполнению. Увидим, насколько успешно»

Утомленный усилием, которое потребовало от него чтение, АБВ погрузился в сон.

Я несколько раз пытался вызвать его на разговор, но он — в лучшем случае — лишь таращил мутные глаза и бормотал что-то о неудобном положении, в котором я заставил его спать. Единственным приятным последствием было то, что меня больше не тревожил шум машины, полностью заглушаемый весьма звучным храпом АБВ. Положение становилось однако невыносимым. Как хороший тактик, я тщательно обдумал место, где нанесу удар: Цэндэрей! Сказано — сделано. В то время как машина виляла по узким городским улицам, я начал усердно пользоваться тормозом. На третьей или четвертой попытке мой маневр удался: помотавшись в разные стороны, голова АБВ ощутила твердость ветрового стекла. Несколько секунд слышался лишь приятный шум машины.

— Идиот! Хочешь меня убить! Оставить ребенка сиротой? Сейчас же останови!

Я мог бы изобразить обиду, официально заявить ему, что так не разговаривают с начальством, но, в соответствии с выбранной мною тактикой, лишь слегка свернул направо и, с виноватой миной, стал ждать.

— Ты — нарушитель общественного спокойствия! Пусти меня за руль.

Я погасил в глазах радостный блеск и быстро, чтобы он не раздумал, поменялся с ним местами. Затем, удобно устроившись, закурил и начал смаковать первые минуты отпуска. Впрочем, это был, конечно, не совсем отпуск, хотя на прощание Джиби и пожелал нам приятных развлечений.

… Я уже давно докурил сигарету, а АБВ приятным баритоном все повторял мне, что «так оно бывает в жизни. И плохое, и хорошее — все перемешано…» Было похоже, что он искренне радуется нашему приближению к точке назначения. Я не мог его понять. Мало того, что нам придется играть в казаков — разбойников в совершенно особых условиях, все свое свободное время он будет отдавать ребенку. Олимпия, истощенная материнскими заботами и муками творчества, несомненно, сдаст ему Филиппа с рук на руки, заявив: «Ты его хотел — ты и отдувайся!»

Крупнейший порт нашей страны встретил нас обычным шумом и суетой летних месяцев. АБВ, ловко маневрируя, обменивался со своими собратьями-водителями традиционными любезностями; упоминание бога и ближайших родственников цементировало эти здоровые отношения…

Доехав наконец до места назначения, мы представились начальнику Управления милиции города Констанцы, полковнику Алдя. Беседа протекала в сердечной, дружеской обстановке.

— Знаете, — любезно заключил он, — это как в итальянских фильмах: крупные звезды появляются на несколько минут, чтобы ослепить вас, а основную тяжесть несут остальные участники…

Мы с АБВ дипломатически хранили молчание, с великим вниманием следя за полетом чаек, кружащих над расположенным через дорогу продуктовым магазином.

— Хорошо, — продолжал он после минутного молчания, как бы разочарованный нашим равнодушием, — идите в комнату 45, к старшему лейтенанту Шербану. Он руководит группой, занимающейся преступлением, имевшим место в Ваме.

Старший лейтенант Шербан, веснушчатый молодой человек с симпатичным лицом, встретил нас очень любезно. Казалось, он переполнен жизненной силой и находится в постоянном воодушевлении. После обмена необходимыми приветствиями и ритуала, предшествующего переговорам: кофе и сигареты, как на любой уважающей себя деловой встрече, — начался серьезный разговор.

— Извините, — слегка смущенно обратился Шербан к АБВ, — Вы… муж?..

— Да, — сдержанно подтвердил мой друг.

— Ваша жена — человек… особенный.

Шербан, казалось, тщательно подыскивал слова. Вероятно, он решился на «особенного» в последний момент, из уважения к высшему чину, прибывшему из Бухареста.

— Она рассказала мне про какой-то роман, — продолжал он. — Роман о дворе или о деревне, я хорошенько не понял. Первые главы — у вас, как она мне сообщила, последняя — у меня, — он указал нам на ворох бумаг. — Ваша супруга думает, что если мы внимательно перечитаем их, разумеется, исключая телеграмму и ту историю, с кладбищем и сычом, нам удастся поймать убийцу… Я не слишком понял, что она имела в виду… Извините, в какой-то момент мне даже показалось, что у нее легкое расстройство нервной системы… Я как раз пытался вас найти, когда мне сообщили, что вы скоро прибудете… Что все это значит — телеграмма, сыч, кладбище?!

— Она человек с юмором, — ответил АБВ, причем его ледяной тон полностью соответствовал выражению лица.

— На этих страницах есть что-нибудь интересное? — спросил я Шербана.

— Описание событий вчерашнего дня во дворе супругов Петреску… может быть, лучше было бы вам прочитать их, прежде чем я сообщу остальные подробности.

— Прекрасно. И, может быть, вам также полезно прочитать за это время первые письма, — сказал я, протягивая их Шербану… — Слишком интимные подробности пропустите, мой приятель — человек целомудренный…

«14 августа.

Небо покрыто тучками, угрожающими каждую минуту прорваться над омытым солнцем пейзажем. Прозрачная вода слегка морщится от теплого ветерка.

Когда я появилась на пляже, «гости» нежились на солнце, растянувшись на банных полотенцах и надувных матрасах. Отсутствовали Димок, который отправился на мероприятие, сопровождаемый горячими пожеланиями успеха, и Мирча, даже по этому торжественному случаю не отказавшийся от своих таинственных исчезновений.

Рыбный пир! Эта синтагма вызывает самые горячие мечты и бурные желания! Но откуда рыба — на море? Как откуда? — из моря! Это, конечно, так, только я должна признаться, что в последние годы не часто лакомилась ее нежнейшим мясом. Временами мне даже хотелось взять обыкновенную палку, привязать к ней нейлоновую нитку и крючок и затесаться в ряды смельчаков, которые, стоя по пояс в воде, сжигаемые полуденным солнцем, целыми часами терпеливо ждут — авось да попадется какой-нибудь бычок…

Найдет — не найдет?

— Найдет, он человек — не промах.

— А что, если пойдет дождь? — предположила я к всеобщему возмущению.

Алек дал подробные разъяснения относительно ветра, дующего с открытого моря, с севера и с юга. Мы мало что поняли, но тут же успокоились.