Адзума. Я в душе поддерживаю теорию, что стиль “афро” довольно-таки универсальный и подходит всем. Иначе говоря, если припомню сейчас тех, кого в этой жизни повстречал, ни один человек не попался с прической “афро”, про которого бы подумалось: “Нет, не идет, ему это не к лицу”. Поразительно, что я только сейчас обратил внимание на этот исключительный факт. Есть ведь еще одна теория — что не найдется негодяя, у которого была бы прическа “афро”. Пожалуй, я теперь склонен думать, что можно поддержать и это мнение. Нет, правда, тебе приходилось встречать плохого человека с прической “афро”? Да ведь и в газетах, в разделе криминальной хроники, ни разу, по-моему, не бывало фотографий подозреваемого с “афро”, причем чем пышней прическа, тем меньше такая вероятность.
Судзуки. Ну нет, мне кажется, было…
Адзума. А да, то есть теперь всплыло в памяти — ну, это шок, я потрясен…
Судзуки. Точно, у того типа, кажется, была прическа “афро”, вроде бы так… Вот уж действительно шок!
Однако, по правде говоря, у Судзуки в этот момент (есть у меня такая особенность — несколько ночей не выспался, и в первую очередь желудок сбивается с привычной колеи) как раз в животе закрутило так, что было уже невтерпеж, мыслями он был далеко от разговора.
Судзуки. Ты, это, извини… Я немного не по теме, ничего?
Адзума. Ничего.
Судзуки. Не то что не по теме, а… В туалет выйду, ладно?
С этими словами Судзуки прямо ринулся к туалету — быстрыми такими мелкими шажками, стараясь не растрясти свой зад.
В этот раз за одним из столов на четверых, которые здесь расставлены вдоль окон, сидели двое, Судзуки и Адзума, напротив и наискосок друг от друга, причем один мог через оконное стекло видеть проезжую часть или даже заглянуть вниз, на тротуар под окном, а другой, сидевший напротив, был ближе к проходу, который вел к туалету. Рядом с мужчиной, который сидел у прохода на пути в туалетную комнату, впритык стоял такой же точно стол, а рядом еще и еще. На этот раз за ближайшим соседним столом сидела одна женщина. По дороге в туалетную комнату Судзуки мельком взглянул на соседку — он еще когда за столом сидел, обратил внимание, что она что-то записывает в блокнот, а теперь разглядел написанное. Оказалось, что там были не буквы, а то ли каракули, то ли рисунки — она просто чертила на листке что попало. Естественно, это показалось Судзуки подозрительным, оттого он и стал строить всякие догадки — так уж водится, ничего не поделаешь.
И вот моя жизнь… Да, наверняка, это и есть моя жизнь… Вот это вот — моя жизнь… Родилась затем, чтобы кто-то уворовывал время моей жизни… Так вот что значит родиться на свет… Ну то есть не “вот что значит” — еще надо поразмышлять… Довольно-таки распространенное мнение, что есть какая-то настоящая причина, по которой человек живет, точнее, послан в жизнь. Думала я о всяком таком, но, если бы высказала свое мнение ему, он бы наверняка возразил: “Нет, это не так”, — ведь человек он, по-моему, хороший, добрый человек…
Я всегда полчаса провожу вот так, и обычно при этом думаю, что хорошо было бы нынче растянуть немного это время. И что было бы, если обычный человек, ну вот как я, взял да и сделал это? Вот именно, чтобы каким-то чудом мысли эти не отбросить, а так и поступить? И если один раз так поступить, пусть бы даже и мне, то хоть и кажется, что вообразить такое — пустые мечтания, совершенно вздорные, но ведь эти мечтания, может быть, на удивление легко осуществить, кто знает… По правде говоря, такое есть чувство, что это легко сойдет с рук, гораздо легче, чем кажется…
Женщина уходит. На сцене остается одна лишь официантка Сайто. Так продолжается некоторое время. Затем женщина возвращается.
Официантка. Выбрали что-нибудь?
Женщина. Да-да, прошу вас, кофе, пожалуйста. Не обязательно, чтобы можно было пить сколько угодно, достаточно просто чашки кофе.
Официантка. У нас есть услуга “Любой напиток за сто шестьдесят иен” — подойдет?
Женщина. Кажется, раньше у вас можно было по ходу дела, если вдруг захочется, поменять это на услугу “Напитки без ограничений” и тогда пить сколько угодно, верно?
Официантка. Да, такое возможно и сейчас, все как обычно.
Женщина. Как-то раз, помню, делала так…
Официантка. Да-да, конечно. Вам кофе подать горячий?
Женщина. Да, пожалуй…
Официантка. (Все эти полчаса она пребывает в настроении “сегодня попробовать посидеть вот так еще немного”, так и пусть бы сидела хоть час, хоть полтора, пока не насладится вдоволь, наверняка ничего страшного не случится. Придет к себе на службу и скажет: “Я сегодня опоздала, потому что решила подольше посидеть в сетевом ресторанчике — знаете, возле станции, — я всегда там сижу полчаса, это у меня как ежедневное задание, ведь это же мое драгоценное свободное время. Сегодня решила чуть-чуть растянуть его, вот ровно на столько и опоздала”. А ей на это ответят: “Ну это еще ничего, это можно. То есть, по правде говоря, лучше бы это осталось между нами, но личное время действительно драгоценно, и сегодня очень даже хорошо вы поступили. Пожалуй, было бы ошибкой считать, что полчаса для себя — это достаточно”. Очень даже вероятно, что ее с легкостью простят.)
Женщина. Вот-вот!
Официантка. (Такие вещи действительно легко сходят с рук, но как только она это поймет, все тут же и закончится, будет ровно наоборот — такое у меня ощущение.)
Женщина. Вот-вот!
О женщине.
На самом деле, она хотела бы по возможности не тратить в этой семейной забегаловке, или в каком-то еще ресторане, то время, которое она проводит, что-то записывая, — будь то дневник или просто каракули. Было у нее такое стремление, но, когда попробовала его осуществить — всего-то несколько дней, — стало понятно, что дома, в своей комнате, свободное время превращается просто в ленивое и пустое времяпровождение. Она решила, что тогда уж пусть лучше кафе или ресторан, и раз на то пошло, заведение должно быть первосортное. А что называют первосортным заведением? Кофе там должен быть вкусный — сварят его тебе, и ты сидишь спокойно в приятной атмосфере. Первосортными называют не такие заведения, как это, “семейное”. Но сколько бы она ни говорила себе, что нужно поискать другое место, чтобы был не “семейный ресторан”, а что-то приличное, на деле это ведь непросто. Ей же надо, чтобы там было открыто рано утром, и это ограничивает выбор, остаются только круглосуточные семейные рестораны, или сети “Старбакс” и “Дотур” — такова уж реальность в Японии. В результате приходится идти на компромисс, и для нее удобнее всего этот семейный ресторан, вот она и является туда каждый день — так, во всяком случае, это выглядит со стороны. Если вы спросите, для кого именно это так выглядит, то ответ будет — для официантки, для той, временной, по имени Сайто, у которой на груди табличка с именем, и оно написано азбукой, а не иероглифами, так что сразу можно прочитать. Она почти каждый день попадает в утреннюю смену, потому у нее и сложилось такое мнение.
Сайто иногда думает: “Хотя я сама подрабатываю в семейном ресторане, но все-таки место это какое-то… не сразу объяснишь, но есть тут свои тонкости… Если же говорить о том, какие это тонкости, то, конечно, это отношение персонала — или отношение к персоналу? Все здесь делается строго по инструкции, как предписано. Само по себе то, что все заранее расписано, может и хорошо, конечно же, там нет ничего пошлого, и не это раздражает. Просто думаешь иногда, а как клиентам воспринимать все эти готовые фразы: ‘Разрешите повторить ваш заказ’ или: ‘Одна порция того, одна порция сего…’? Пока-то ты все это произнесешь… Особенно если заказ большой, и клиент вынужден слушать долго-долго — как вот ему вести себя, пока это все говорится? Есть тут свои тонкости! Непонятно, как реагировать, и некоторые начинают гримасничать, а иногда глянешь — улыбаются во весь рот”.