Снопа раздались выстрелы, отдававшиеся эхом среди кустарником. Продолжая бег, Мареско думал о том, что его мрачные предчувствия не были порождением бессонных галлюцинаций, но страшной реальностью.

«Они догонят меня, арестуют и бросят в тюрьму», — подумал он.

Уже запыхавшись и чувствуя боль в груди, он попытался ускорить бег.

Внезапно на повороте аллеи появились тени, и властный голос пролаял:

— Стойте! Полиция!

Мареско развернулся и стал удирать. Он уже совсем не понимал, что делает. В отчаянии бросился в ту часть парка, которая казалась ему самой темной. Он мечтал только об одном: исчезнуть, раствориться в ночи, уйти от этих людей, которые охотятся за ним, чтобы схватить и пытать его.

Он согнул свое тщедушное тело, чтобы стать менее заметным и менее уязвимым. Его грудь горела, а помутневшие глаза уже ничего не видели.

Он бросился в беседку из акаций и растянулся в мокрой траве.

Он слышал приближающиеся шаги и голоса.

Янош Мареско автоматически сунул руку во внутренний карман своего старого пальто и достал из него небольшой «вальтер». Дрожащей рукой он потряс оружием, которое ни разу еще не использовал. В то время, когда удалось снять предохранитель, его ослепил пучок света огромного фонаря. Раздался выстрел.

Людвиг Кельберг понял, что ошибся и что тревога не была ложной. Не теряя хладнокровия, он приказал своему телохранителю:

— Ты должен залечь в кустах, Хайнц. Отвлеки полицейских, чтобы я мог уйти. Встретимся в Гривита.

— Слушаюсь, — лаконично ответил Хайнц. Но прежде чем раствориться в ночи, он добавил: — Если они укокошили Отто, я не смогу воспользоваться «фольксом». Ключи от тачки у него.

— В таком случае беги к моему «опелю». Я припарковался на улице Турда. Я подожду тебя.

— Нет, обо мне не беспокойтесь. Я предпочитаю выбираться сам.

Кельберг, абсолютно владея своими нервами, устремился к лужайке, чтобы приглушить шаги о траву. Инстинктивно он направился в сторону Шоссе.

Здесь было гораздо больше шансов уйти из сетей, расставленных полицией. Чтобы надежно закрыть западный сектор публичного парка, Сигуранте потребовалось бы мобилизовать несколько сотен человек. Однако Хайнц и Отто засекли только две машины.

По правде говоря, именно в предвидении подобной переделки Кельберг и выбрал это место для встреч с Мареско.

Продвигаясь последовательными рывками, Кельберг оказался вскоре на границе парка. Он не различал еще уличных фонарей, но их отражение уже разжижало окружающую темень.

Выстрел, раздавшийся со стороны улицы Монетарие, обеспокоил его.

«Только бы они не накрыли Мареско, — подумал он с раздражением. — Лучшего осведомителя мне не найти!»

С северной стороны парка раздались новые выстрелы. И снова они сопровождались характерным пришепетыванием: автоматы были с глушителями.

Стиснув зубы, Кельберг, не щадя своего дорогого твидового пальто, упал на живот в мокрую траву и пополз, опираясь на локти.

Наконец он заметил впереди Шоссе. В поле видимости — ни одного полицейского, ни одного прохожего.

Осмелев, он выпрямился и перебежал к другой группе кустарников, за которыми и укрылся.

Долго и внимательно он всматривался в Шоссе.

Не веря своим глазам, он должен был в конце концов признать, что полицейские даже не удосужились осмотреть эту часть парка. Однако он быстро нашел этому объяснение: Хайнц и Отто, отвлекая полицейских, вынудили их сгруппироваться, чтобы обезвредить двух вооруженных людей.

Кельберг увидел почти пустой автобус, едущий в сторону площади Виктории, и его осенило.

«А почему бы и нет?» — подумал он, не теряя веры в свою звезду.

Это была нелепая, дерзкая затея, которая могла удаться.

«Самые идиотские идеи часто приводят к великолепным результатам», — убеждал он себя.

Однако он колебался, понимая, что каждая минута на счету.

В этот момент подошел автобус, едущий в сторону ипподрома.

«Удача со мной!» — отметил он с горькой усмешкой.

Пробежав несколько метров, он с самым естественным видом вынырнул из темноты и спокойно поднялся в автобус, который тотчас же тронулся.

Он выиграл.

Проехав несколько остановок, он вышел из автобуса на авеню Орельян и спокойно пошел по улице Турда, где некоторое время назад оставил свой «опель», отправляясь на встречу с Мареско.

Комиссар Салеско не любил выезжать на спецзадания в машинах, приписанных к парку Сигуранты, чтобы не вызывать подозрений у хорошо осведомленных противников.

Это была личная тактика Салеско. Очень часто при выполнении спецзаданий он пользовался машинами своих друзей, которые не были профессионально связаны с полицейскими кругами.

Вот и сейчас он одолжил у одного из своих друзей черную «шкоду». Разумеется, техники Сигуранты установили в машине рацию и телефон. Постоянная связь была налажена уже в самом начале операции. Салеско поддерживал связь с другими полицейскими машинами и отдельными сотрудниками группы захвата.

За рулем черной «шкоды», то есть рядом с румынским комиссаром, сидел полковник Миренко, уполномоченный 7-го отдела ГПУ[3].

Салеско был крепким сорокапятилетним мужчиной, широкоплечим, с грубым, словно вырубленным топором, лицом, черной жесткой шевелюрой, квадратной челюстью и черными глазами.

Его советский коллега, полковник Миренко, был постарше, тоже очень крупный.

Не из скромности и не из тактичности советский офицер спецслужбы занимал место шофера. Поскольку операция была организована им, то он хотел непосредственно участвовать в развитии событий.

Как только раздался первый предупредительный выстрел — стрелял Отто Курбах, один из телохранителей Людвига Кельберга, — русский полковник повернулся к комиссару Салеско и спросил его с мрачной ухмылкой:

— Ну что, комиссар? Вы по-прежнему скептичны в отношении моих прогнозов?

Румынский полицейский, занятый приемом радиосигнала, сделал вид, что не расслышал насмешливого замечания русского.

Повернув эбонитовую ручку, расположенную на щитке приборов «шкоды», Салеско включил небольшой громкоговоритель, установленный между двумя передними сиденьями машины. Металлический голос прозвенел:

— П.14, с вами говорит П.14. Один из двух индивидов, бежавших по поперечной аллее, выстрелил в воздух. Какие будут распоряжения?

Салеско, не задумываясь, ответил:

— Продолжайте общее наблюдение, как предусмотрено. Если эти типы начнут стрелять в вас, цельтесь им в ноги.

Сигналы поступали одновременно из разных точек, и комиссар должен был реагировать молниеносно, чтобы не выпустить из виду общий ход начатой операции.

Внезапно в его портативном передатчике раздался крик одного из членов диверсионной группы:

— Алло! Шеф? Говорит П.10… Только что получил ранение в ногу Стефан Ганеску, и я…

Салеско заорал в свой микрофон:

— Оставьте Ганеску! Продолжайте действовать по намеченному плану… Приказ всем! Не занимайтесь ранеными, Я вызываю подкрепление и «скорую помощь».

Советский полковник с озабоченным видом крикнул румынскому комиссару:

— Напомните вашим людям, чтобы они доставили мне тех подозрительных живыми!

Салеско передал приказ русского. Полковник опустил стекло дверцы машины и прислушался. До него донеслось эхо нескольких выстрелов, он стал еще больше нервничать и спросил с раздражением:

— Что придумали ваши люди? В конце концов, это же не уличный бой! Вся эта кутерьма из-за четырех жалких типов, которые будут взяты с поличным.

Салеско оскалился:

— Ом еще не поняли, что Мареско находился под прикрытием? Не думаете же вы, что это Мареско играет с револьвером? Бедняга скорее всего и близко никогда не видел оружия!

— Ваш Мареско — не бедняга, — отрезал русский. — Это грязный шпион, навозная куча, опасный тип. И если бы у меня не…

Голос полковника заглушил сигнал, поступивший от агента П.Ф.114, который возбужденно говорил: