Биорк опомнился первым. Его урр с коротким рыком прянул вперед, настиг Этайю, обогнал и пошел впереди.

Тогда и остальные двинулись: первым — Санти, за ним — Эак и последним — Нил, ведущий за собой Демона с бесчувственным Ортраном на спине.

Всадники двигались беззвучно в полной тишине. Тишине, которая, казалось, поглощала все звуки. Даже цоканья клангов не было слышно. «Лес» вокруг сиял. Но люди перестали обращать внимание на переливы драгоценных камней. Потому что образы, рождаемые призрачной дымкой, становились все более реальными.

Теперь в них угадывались лица людей, пейзажи, прекрасные или мрачные, удивительные строения… Все это смешивалось в хаотических соотношениях, лишенное пропорций и естественных цветов… Видения были похожи на музыку, которую воспринимаешь глазами. И самым прекрасным, равно и самым устрашающим, было то, чему невозможно было найти определения. А сила воздействия этой фантасмагории была такова, что через минту Санти ощутил, как его переполненный мозг содрогается изнутри. Юноша был на грани потери рассудка. И не он один: все, кроме фэйры и потерявшего сознание Ортрана, испытывали то же, что и ортономо.

Санти хотел закрыть глаза, но забыл, как это делается. Окружающая его тишина вдруг обрела тысячи голосов, и юноша почувствовал, как тело его распадается, растворяется во множествах окружающих его форм…

Узкая теплая ладонь легла на его веки, опустила их, и спасительная тьма окутала Санти. Потускнели и угасли призрачные голоса. Покой понемногу исцелял его лихорадящий разум. Санти вновь ощутил себя на спине урра, услышал негромкое «кланг-кланг» ступающих лап.

— Можно открыть глаза! — раздался мелодичный голос фэйры.

Санти поднял веки. Волшебное подземелье осталось позади. Урры несли всадников по серому коридору. Санти был последним. Его урр отстал от черного Ортранова Демона на три десятка минов. Санти сжал коленями его горячие бока и вдруг явственно ощутил затылком чей-то взгляд. Урр уже прыгнул, когда юноша быстро обернулся, едва не потеряв равновесия.

Он удержался на спине урра, только вернувшись в обычное положение. Но и одного мгновения было достаточно. Он совершенно ясно увидел у входа в подземный зал человеческую фигуру. За ее спиной сиял и переливался «лес», и света было довольно, чтобы Санти разглядел лицо мужчины, на голову которого был наброшен капюшон серого плаща. Как раз в тот миг, когда юноша обернулся, стоявший у входа сдвинул рукой капюшон, и Санти увидел серебряный обруч над его глазами. Обруч с черным, отливающим багровым огнем камнем точно посередине высокого лба.

В следующее мгновение урр уже унес юношу прочь, и вход в подземный зал скрылся за плавным изгибом коридора.

Санти, все еще не освободившийся до конца от видений «леса» Древних, решил, что человек в сером плаще — последняя из иллюзий.

Урр ортономо догнал Этайю и, повинуясь руке юноши, пошел рядом с ней. Спустя три четверти хоры они выбрались на вершину холма, под усыпанное белыми звездами небо Конга. Их урры еще не достигли подножия, когда позади раздался мощный удар и почва слегка вздрогнула под лапами урров. Огромная скала, поднятая механизмами Древних, вновь опустилась, надежно запечатав вход в подземелье.

— Держись от него подальше, короткохвостый, если не хочешь потерять последнее ухо!

— Ур-р-р! А я-то думал, ты мне друг, Одиночка!

— Правильно думал! Совет друга!

— Как же! Вы, двуногие, слишком высокого мнения о своей магии! Если вы два века…

— Три!

— Все равно! Три века лепили его, значит, никто другой и не подходи! Да я, может быть, вытащил его…

— Чушь! Сам знаешь, что чушь!

— Ур-р-р! Ну и что с того? Мне он нравится! И клянусь собственной драной шкурой, он еще покажет вам всем!

— А я тебе советую, пестроголовый, не вертеться у нас под ногами! Я-то тебя не обижу, но есть кое-кто, кому ты не больше, чем земляная ящерица!

— Мог бы сказать и — червяк! Я не обидчив! Ну, слушай, а когда вы завяжете надувать щеки и плевать друг в друга дымом, я могу пристроиться к парню? Клянусь твоим третьим глазом — мы уже приятели!

— Можешь! Будь готов получить хорошего пинка! А сейчас: марш в свой трактир, дуй кайфи и сиди тихо!

— Надеюсь, ты не думаешь, Одиночка, что я сдрейфил?

— Не думаю! Проваливай, ради Безымянного!

— Пока, Одиночка! Поддай им огоньку!

— Пинка тебе, маленький разбойник!

— Ур-р-р!

Когда Санти, завернувшись в одеяло, лег в нескольких шагах от крохотного костра, ему показалось, что между Владением и настоящим мигом лежит несколько иров. Ангмар же вообще затерялся в глубинах времени.

Юноша видел спящих Нила и Эака, бодрствующего туора, Этайю, в нескольких минах от Санти, рядом с лежащим на спине Ортраном. Он видел серебряную Мону и бархатное небо, и, сам не заметив как, — уплыл в сны. Удивительные сны, страшные и прекрасные одновременно. Он видел города, возводимые на берегах древних морей, видел горы и лесные долины. Видел быстрые синие реки, выгрызающие ущелья в Черных Горах. Он видел яркие до нестерпимого краски джунглей и зарево над стенами павшего города. И пылающее лицо демона. И чешуйчатую бронзово-блестящую спину дракона. И себя — на этой спине. А внизу — острые гребни и багровое пламя заходящего Таира.

Еще он видел отца: яростное лицо в маске из пота и пыли и широкое лезвие меча над его головой. И снова пламя, пламя, пламя и черные клубы, поднимающиеся к тусклому небу…

А потом, ниоткуда, из желтого облака, подсвеченного небесным огнем, из пепла, кружащегося над огнедышащей вершиной, из грохота тарана, ударяющего в запертые, почерневшие от времени врата цитадели, — пришло к нему имя: «Сегейр»!

Часть третья

ТОНГОР

Глава первая

«Ар-Тохар умирал медленно. Грузное тело его уже начало остывать, а мысли еще шевелились под чудовищным, покрытым язвами теменем.

Ар-Тохар, Страж Беды, жил так долго, что стал серым и древним, как сами скалы Тесных Врат. Он никогда не спал и теперь, погружаясь в покой, у которого нет имени, испытывал чувство, неведомое ему прежде.

Кожа Ар-Тохара, толстая бугристая шкура, крепкая, как моченое дерево Хма, покрылась сетью мокрых трещин, и, привлеченные запахом слизи, уже сползлись к нему белые медлительные черви, уже вбуравились внутрь расплющенного собственной тяжестью брюха и принялись выедать почерневшие от яда внутренности.

Пепел прогоревшего костра припорошил остатки недоеденного мяса. Рядом лежала окованная красной медью палица. Поднять ее не под силу и трем мужчинам. Словно пламя горела она в лучах заходящего Таира.

В пяти шагах остановил колесницу Ангтэй, с удовлетворением посмотрел на поверженного. Верховые же за его спиной бросали на умирающего колосса опасливые взгляды. Страшен Ар-Тохар, Страж Беды: восемь минов от толстого черепа до черных беспалых стоп. Вечность назад сотворил его маг — сторожить Тесные Врата. Вечность сидел здесь, твердый и тяжелый, как базальтовый валун, Ар-Тохар. Еще дрожит толстое веко, но мертвей мертвого Страж Беды. Открыта хитроумному Ангтэю долина Аит. Скоро наполнятся мясом тучных быков животы воинов. Скоро напьются теплой крови их мечи. Все богатства Аит, все женщины Аит, вся сила Аит будут его, Ангтэя!

Хороша Дорога Древних! Быстро покатится по ней колесница. Трепещи, долина Аит!

— Рагха, Ангтэй! — Горы шатаются от боевого клича воинов.

Услышал умирающий. И услышал ушами Стража создатель его, одинокий маг. Откинулось веко Ар-Тохара, чтобы увидел маг Ангтэя. И ужаснулся.

Набрал в грудь горный, холодный воздух крепкорукий Ангтэй…

Далеко одинокий маг. Но стремительна мысль его: