Лестница кончилась, и Санти едва не стукнулся лбом о дверь. Ощупав ее руками, он убедился, что дверь заперта. Санти обследовал тесное помещение, в котором оказался, и нашел решетку. За ней было пустое пространство.

Когда, взявшись за прутья, Санти как следует потянул, решетка подалась и образовалась щель, достаточная, чтобы юноша смог в нее протиснуться.

Он оказался в тоннеле квадратного сечения, уходящем влево и вниз под углом градусов двадцать. Выбора не было, и Санти начал осторожно спускаться. Слабый ветер все время дул ему в лицо. Тоннель был достаточно просторен, чтобы идти, не задевая стен и только чуть-чуть наклонившись.

Юноше показалось, что спуск длится целую вечность, но вряд ли он занял больше нескольких минут. Просто в темноте, не зная, куда идешь, трудно сохранить чувство времени.

Но вот тоннель кончился, и Санти оказался у такой же железной решетки, что и наверху. Ему не составило труда вынуть ее. Юноша выбрался из вентиляционного канала и пошел по полутемному кольцевому коридору.

Прошел он не больше сорока минов, когда впереди послышались шаги, сопровождаемые позвякиванием металла.

Санти замер. Он упустил момент, когда можно было удрать в противоположную сторону. Упустил, потому что буквально окаменел от страха. Он прислонился к стене коридора, вжался в нее так, будто она могла его спрятать. Теперь он увидел свет: блики на стенах. У идущего был фонарь. Ноги юноши подкашивались. Оружия у него не было, кроме маленького ножа с обломанным концом. Но и будь у него меч, Санти все равно не смог бы им воспользоваться: руки стали ватными. По спине потек холодный пот. Теперь он увидел идущего. Тонгорец, в доспехах, с коротким копьем в одной руке и светильником в другой. Воин двигался размеренным шагом: ни быстро, ни медленно. Фонарь освещал пространство в десять минов, и Санти воин пока не видел. Но непременно увидит, когда подойдет ближе.

Санти понимал, что надо действовать, но… не мог. Как он жалел в этот миг, что не обучился воинскому искусству! Тогда у него был бы шанс…

Солдату оставалось пройти каких-нибудь десять-двенадцать шагов — и он увидит Санти. Юноша распластался на стене. Лицо его, вероятно, было таким же серым, как сама стена. Он перестал чувствовать свое тело, он уже улавливал мысли солдата, однообразные, как стены коридора, по которому шел тонгорец.

Свет фонаря упал на лицо Санти. Юноша перестал дышать. Солдат заметил его. Юноша почувствовал удивление тонгорца. Нарастающее удивление с примесью страха. Солдат стоял рядом, держа фонарь в вытянутой руке. Их глаза встретились и… Санти мысленно чуть-чуть подтолкнул его. Это получилось непроизвольно, но солдат вздрогнул, моргнул, поставил на пол фонарь, потер глаза рукой, еще раз посмотрел…

— Померещится же! — пробормотал он по-тонгорски. Поднял фонарь и так же неторопливо двинулся дальше.

Ноги Санти подкосились, и он опустился на пол. Сердце прыгало, как бешеное. Он даже не в состоянии был испытать радость, просто сидел и переводил дух.

Но особенно рассиживаться у Санти не было времени, и не было никакого желания вновь встречаться со стражником. Потому отдых его длился не больше минты.

Санти миновал несколько запертых дверей и наконец нашел открытую, с непонятным значком наверху. За дверью была лестница, и юноша спустился по ней на один этаж; знак на двери обозначал уровень, где находился Нил. Дальше — короткий коридор. Санти миновал его без приключений. Коридор вел к покоям Ди Гона. К некоторому удивлению юноши, дверь была не заперта. Но, перешагивая через порог, Санти испытал странное сопротивление, словно разрывал тонкую пленку.

Юноша был готов к чему угодно, но ничего не произошло. Комната была просторна и уставлена дорогой мебелью, завезенной, видимо, из Короната. Вдоль стен висели старинные шпалеры тианской работы, неярко освещенные пробивавшимся через жалюзи светом. Санти, озираясь, пересек комнату и сквозь шелковый занавес вышел в соседнюю, немного побольше. Здесь света было довольно, но он был окрашен в красный цвет вставленным в большое овальное окно витражом. Витраж изображал летящее чудовище — пылающего чернокрылого демона с оскаленной пастью над полыхающими руинами. Работа была великолепная. И жуткая. Очарованный Санти несколько минт не мог отвести глаз от витража. Наконец, стряхнув оцепенение, поспешил дальше, и в третьей комнате, первым, что бросилось в глаза юноше, была огромная каменная голова котоара, а под ней — повисший на цепях Нил. В сравнении с каменным котоаром даже такой гигант, как сын Биорка, казался маленьким. Нил был без сознания.

Санти внимательно оглядел комнату. Полог алькова откинут, но широкое ложе пустовало. На низеньком столе, на агатовой поверхности, похожей на окаменевший срез древесного пня, Санти увидел нечто знакомое: меч Эака в забрызганных запекшейся кровью ножнах. Повинуясь внутреннему импульсу, юноша взял его. Удобная шершавая рукоять была покрыта легкой затейливой резьбой. И она пришлась точно по ладони Санти. И юноша испытал странный подъем: у него появилось ощущение, что это его меч. Совсем не так было, когда он держал в руках хорскую саблю Сурта. Санти разжал пальцы и, держа ножны левой рукой, посмотрел на эфес. И вдруг на какое-то время зрение его потеряло остроту, узоры расплылись, и Санти узнал меч. Он действительно держал его в руках. Прошлой ночью. Во сне. Тот самый меч, только в других ножнах. Нет, в тех же. Только они потемнели, и их, так же как и рукоять, украсила резьба. Как сказал когда-то Биорк? Меч Асенаров? Он сомкнул пальцы на эфесе и попытался вынуть меч из ножен. Клинок не поддавался. Он рванул посильнее. «Кровь, — подумал он, — кровь запеклась на клинке!» Санти покрепче сжал эфес и ощутил силу, таящуюся в мече. И он готов был поклясться, что за столетия, прошедшие со времен Адальга, сына Родрика, сила эта возросла. Санти сосредоточился, собрался, как это делал Нил (он вспомнил!), перед тем как проломить стену в гостинице…

Меч выскочил из ножен неожиданно легко. Лезвие было в разводах черной крови, а у самого острия темнело неправильной формы пятно с рыжими краями.

«След демона!» — услышал Санти голос Нила. Он мгновенно обернулся. Великан смотрел на него. «Ты отважный парень, малыш! Я рад, что ты пришел!» — Губы его не шевелились.

— Я слышу твои мысли, Нил! — воскликнул юноша. — Но почему ты молчишь? Тебя изуродовали?!

«Нет! Этот ублюдок околдовал меня. А теперь уходи! И быстро, пока эта черная тварь не застала тебя! Уверен, он уже мчится сюда! — и, сообразив, что Санти уходить не намерен: — Как ты проник в башню?»

— Через крышу. У нас еще будет время поговорить, Нил! — Санти посмотрел на меч, а потом на сковывающие великана цепи. — Как ты думаешь, я смогу разрубить их?

«Нет! Попробуй разбить камень. Камень, там, где крепятся кольца!»

Санти подошел и неловко ударил мечом по одной из лап, отколов маленький кусочек.

«Нет! Так не пойдет! Ты должен ударить, а не постучать!»

Санти задрал голову, чтобы посмотреть на великана и впервые заметил ожог.

«Не беспокойся, мне не больно!»

Но юноша почувствовал ярость. Он взмахнул мечом… и вышиб кольцо из камня! О! Теперь он понял, как это делается! Второе кольцо — и ноги Нила свободны! С верхним кольцом было сложнее: Санти было до него не дотянуться. Агатовый столик решил дело. Юноша подтащил его поближе, взобрался и одним ударом развалил пасть котоара. Один из осколков камня сильно ударил Нила по макушке, но великан даже не поморщился. Его собственная кровь была чуть светлее чужой, запятнавшей волосы.

Хуже было с руками. Мышцы их окаменели. Нил не смог даже опустить их вниз. Санти пришлось всей тяжестью повиснуть у него на запястьях. Если бы великан не умел справляться с болью, он неминуемо потерял бы сознание. Но он умел. Запястья его были скованы длинной цепью, на которой болталось толстое чугунное кольцо. Но ходить Нил мог. Санти вдруг сообразил, что выйти тем путем, по которому пришел он сам, им не удастся: великану не пролезть в щель, тесную даже для ортономо.