Глава восьмая. Таинственный корабль

Лодка должна затонуть

Найденов с беспокойством поглядывал на индикатор обледенения. Несмотря на то, что он давно включил антиобледенители, предательская корка льда на крыльях самолета продолжала расти. Самолет отказывался набирать высоту.

Оставалось одно: вырваться из района высокой влажности. Найденов считал, что, скорее всего, он достигнет этого, двигаясь навстречу ветру, несшему влажную мглу с юга. Он лег на южный курс. Летчик был уверен, что, добравшись до южной кромки, спокойно повернет на запад. Горючего должно было хватить надолго.

Однако время шло, а положение самолета не улучшалось. Найденов чувствовал, как с каждой минутой машина тяжелеет, перестает подчиняться, и он понял: дальнейший полет невозможен, через каких-нибудь полчаса ледяная корка на плоскостях заставит его сесть на воду.

Садиться в море на сухопутной машине?!

Вокруг ничего — только неприветливое море и хмурое, низко нависшее небо. Кое-где на поверхности воды белели пятна плавучего льда — небольшие, разбитые течениями и выветренные остатки паков. Нечего было и думать совершить на них посадку.

«Юнкерс» шел уже над самой водой, едва не сбивая гребешки волн. Найденов не выпускал бесполезного шасси. Садиться нужно было на брюхо.

Он не представлял себе, сколько времени самолет сможет продержаться на воде: час, полтора или, может быть, пять минут…

Едва машина коснулась воды и замедлила движение, Найденов бросился к надувному тузику, развернул его и присоединил к вентилю патрубок баллона со сжатым воздухом, надул лодку, сложил в нее все, что могло оказаться полезным в предстоящем плавании. К тому времени, когда все было готово, вода появилась уже в кабине самолета. Найденов вытолкнул тузик на воду и сошел в него.

Он машинально взял весло, но тут же с досадой положил обратно. Куда грести? Зачем? Не лучше ли поберечь силы?..

Впервые за последние дни он имел возможность вытянуться. Надутая резина пружинила под ним, как хороший матрац. Найденов проверил и надел на себя спасательный жилет. Из второго устроил удобное изголовье, натянул на себя вместо одеяла подбитый войлоком чехол от самолетного мотора и закрыл глаза. Было тепло и удобно.

Найденов крепко спал. Он не чувствовал, что ветер делался все крепче, все порывистей. А он срывал с валов гребешки и разбрасывал их мелкой пылью, то и дело обдавая брызгами крошечную лодочку и спящего в ней летчика. По временам волны поднимали тузик так высоко, что с него можно было обозреть весь горизонт.

Непроницаемая темнота ночи окутала вселенную. Может быть, Найденов умудрился бы проспать и всю ночь, если бы крутая волна не обдала его вдруг холодным душем.

Он сел, принялся вычерпывать воду, но не успел вычерпать и половины, как другая волна снова окатила его.

Найденов удивился: такая легкая лодочка должна была бы скользить по самой крутой волне. Как же попадает в нее вода? Он ощупал борта и с ужасом убедился в том, что они потеряли первоначальную упругость. Значит, клапан пропускал воздух. От мысли о том, что произойдет, когда тузик утратит плавучесть, Найденова пробрал холод. Правда, утонуть он не сможет, — ведь у него есть два спасательных жилета. Но долго ли выдержишь в ледяной воде?

Вторая половина ночи прошла в бесплодных попытках исправить клапан и вычерпать воду своим шлемом.

Найденову не раз приходилось читать истории о страхе перед медленно приближающейся смертью. Теперь он имел возможность на собственном опыте проверить их правдивость. И он понял: разговоры о лишней секунде жизни — не пустая болтовня. Но чем неотвратимее казалась гибель, тем яростней становилось желание жить. Ведь его жизнь нужна не только ему — она нужна его родине, его друзьям. Их спасение — он был в этом убежден — зависит от него. Да в конце концов и сам он вовсе не желает умирать! Черт побери! Он любит жизнь!..

Оболочка лодки морщилась, как кожура выжимаемого лимона. Вода уже свободно перекатывалась через борта. Найденов повесил на грудь мешочек с печеньем и флягу с коньяком, обмотал вокруг шеи запасный плавательный жилет.

Спокойно, как посторонний зритель, он стал следить за погружением своего суденышка, теперь уже не сомневаясь в том, что оно должно утонуть…

«Одда»

Прошло еще около часа, когда Найденову показалось, что в зловещее журчание воды, перекатывавшейся через тузик, вмешался какой-то посторонний звук. Он был похож на равномерные всплески волн у набережной. Летчик с удивлением поднял голову, прислушался. Можно было подумать, будто поблизости берег, хотя никакого берега тут не могло быть.

Найденов оглянулся. Восток уже достаточно посветлел. Волнующаяся поверхность моря была залита розовато-серой мглой. Ну, разумеется, никакого берега нет и в помине. Но тут же Найденов чертыхнулся: из-за гребня высокой волны показалось что-то большое, темное. И тотчас исчезло.

Найденов встал на колени, чтобы лучше видеть. Но днище тузика не удержало его, прогнулось. Найденов потерял равновесие и упал за борт. Спасательные жилеты сразу раздулись и вынесли его на поверхность. Он сбросил обувь, расстегнул ремень автомата, освободился от всего, что было уже ненужно и только мешало держаться на воде.

Попав на вершину волны, Найденов поспешно огляделся, надеясь найти большой темный предмет, который промелькнул перед ним. «Даже если это всего только небольшой риф…»

Найденов не успел додумать, как взору его представилось нечто столь неожиданное, что он готов был зубами вцепиться в скользкую грудь волны, чтобы еще хоть секунду удержаться на ее гребне. Но волны не ждали: две-три секунды и Найденов был снова низвергнут в пропасть, из которой виднелись лишь клочья низко бегущих туч. Он с нетерпением ждал следующего вала, а когда волна вновь подняла его, окончательно убедился: корабль — не галлюцинация! Он готов был поклясться, что в одном из иллюминаторов мерцал свет.

С каждой новой волной расстояние между Найденовым и судном уменьшалось, и вскоре он оказался под его бортом.

На крик никто не отозвался. На судне не было заметно никакого движения. Корабль дрейфовал с застопоренными машинами.

Теперь, вместо того чтобы стремиться к кораблю, Найденову приходилось сопротивляться волнам, грозившим размозжить ему голову о стальные борты.

Он поплыл вокруг корабля. Под кормой увидел лаглинь. Благодаря неподвижности судна линь свисал почти вертикально. Несколько сильных взмахов и Найденов крепко ухватился за конец, повис на лине.

Взбираться было нелегко: мокрый тонкий линь выскальзывал из рук. И все же через минуту Найденов достал носком правой ноги до иллюминатора, а вслед за тем, ухватившись за поручни, в изнеможении перевалился на палубу судна.

Но даже и теперь никто не обратил внимания на его появление, никто его не окликнул. Как видно, вся вахта позорно спала.

Первым, кого Найденов увидел, был вахтенный на полуюте, спавший, примостившись за виндзейлем. Когда Найденов проходил мимо, матрос даже не поднял головы…

Миновав погруженный в тишину шкафут, Найденов поднялся на мостик. В ходовой рубке, разметавшись на диване, лежал штурман. Одна рука его с зажатым циркулем покоилась на карте, разостланной по столу. Сквозь растворенную в штурвальное отделение дверь проникал свет. Найденов увидел рулевого. Матрос всем телом навалился на штурвал и совершал странные судорожные движения. Можно было подумать, что он борется с непослушным рулем. Приблизившись, Найденов понял: не рулевой борется со штурвалом, а штурвал мотает его — матрос мешком висел на его спицах. И тут страшная догадка мелькнула у Найденова. Они все мертвы: рулевой, вахтенный на палубе — все.

Мысль о том, что он попал на корабль, пораженный какой-то страшной эпидемией, заставила Найденова содрогнуться. Но отступать было некуда. Он вспомнил, что еще с воды заметил в одном из иллюминаторов свет. Быть может, на судне еще есть живые люди и они нуждаются в помощи?!