– Смотри, какой ты чистый! А ведь когда-то и краденное скупал, перепродавал, фарцевал. Тебе просто всю жизнь фарт шел.

– Что это ты в воспоминания ударился?

– А ты забыть хочешь?

– Уже давно забыл. Когда это было!.. Короче, что надо? Я спать хочу. Только прилетел, устал.

– Ты когда-то приторговывал автозапчастями. Имел дело с оптовиками. Помоги, пустяк нужен. Хорошо заплачу, ты ведь бабки любишь. Нужен трамблер к "Ниве". Срочно.

– А на станции техообслуживания?

– Нет у них ни хрена. Да и ревизия там. Закрыты.

– Ох, сколько лет я тебя не видел, Басик, а ты все такой же озабоченный.

– Так что с трамблером? Сделаешь?

– Ты что, тачкой обзавелся? Богато живешь.

– Это уже мои дела.

– Ладно, дам тебе один старый адресок. Скажешь, от меня. Но делаю это для того, Басик, чтоб ты поставил трамблер, сел на эту "Ниву" и навсегда исчез с моих глаз, а дорогу в этот дом забыл.

– Не залетай так высоко. Леня, – с угрозой сказал Басик. – Я ведь и обидеться могу.

– В жопе ты у меня живешь, Басик. А я живу в этой хорошей квартире. Я ведь могу и в челюсть завалить. Но я человек гостеприимный.

– Бугай ты здоровый, Леня. Но на всякого бугая есть мясник.

– Тебе трамблер нужен? Условия мои слышал? Теперь запоминай: кооператив "Днестр". В Боровичах. Спросишь там дядю Веню. А "мочить" меня, Басик, не пробуй, захлебнешься.

– В каких Боровичах?! Был я уже там! На станции техобслуживания! Нет у них! Чего ж мне опять в Боровичи гнать?!

– Это уж твое дело.

– Ты думаешь, в этом кооперативе есть?

– Для тебя, может и нет, а для меня есть, хотя они делают только рихтовочные работы.

– Ох, зараза! – вздохнул Басик. – Ну ладно, как фамилия этого Вени из "Днестра"?

– Не нужна тебе его фамилия. Он там один Веня. Скажешь, от меня. Получишь трамблер. Уплатишь, сколько потребуют. Все, Басик. Спокойной ночи…

35

Когда-то в детстве отец купил Левину игрушку – мозаику. Запертые в ней цветные стеклышки, когда крутил эту трубочку вокруг оси и осмотрел, с помощью запресованного зеркальца складывались из хаотического разброса в четкий симметричный витражный узор. Наверное, почти все дети мира когда-нибудь да забавлялись такой игрушкой. То, чем занимался Левин несколько последних недель, напоминало ему эти случайно брошенные стеклышки. И сейчас он, как бы приставив к ним зеркальце, вертел эту трубочку жизни, разглядывая складывавшиеся узоры. Если Тюнен убит, то кто это сделал? В поле зрения трое. Он рассматривал каждого, как возможного убийцу, делал допущения, умышленно отказавшись искать то, чем можно тут же все опровергнуть.

Итак, первый – сын Тюнена, Александр. Мотивы: каким-то образом мог узнать, что в Германии имеется приличное наследство, которое отец получать не пожелал. На этой почве мог возникнуть конфликт, тем более, что во время беседы Левина с Александром тот дал понять, что эмиграцию немцев он воспринимает как нормальное явление, даже одобрительно.

Второй – Иегупов. С Тюненом его связывали многолетние отношения. Кто знает, только ли хорошее тянулось оттуда. Не было ли чего-нибудь в прошлом такого, что подтолкнуло Иегупова к желанию избавиться от Тюнена. О его приезде в Старорецк никто не знал, нигде он, так сказать, не отметился, явился на квартиру к Иегупову, где его никто не видел, исчез так же. Иегупов, хоть и в возрасте, однако физически очень сильный. Левин помнил его могучий торс и крепкие мускулистые руки. Иегупов и Тюнен могли смертельно поссориться по очень давнему поводу, о котором знали только они и о котором Левин никогда не узнает. Было, было что-то в поведении Иегупова, что привлекло внимание: то ли настороженность, то ли испуг, то ли подозрительность.

И, наконец, третий – Локоток. Телеграмму о нем от Михальченко Левин получил утром, едва пришел на работу. Подозрения Левина о причастности Локотка к исчезновению Тюнена иногда казались зыбкими. И билет, и плащ могли попасть к Локотку самым неожиданным и относительно невинным путем. А то, что он взял плащ ради денег – это нравственная сторона. Но и убийство возможно. Зачем? Что могло быть у Тюнена такого, что прельстило Локотка. Бессмысленное убийство. Левин знал немало таких случаев. После, на допросе убийца говорил: "Бес попутал"…

Во всех этих рассуждениях не доставало самого главного – старика Тюнена. Живого или мертвого. Левин чувствовал, что Михальченко настроен в отношении Локотка решительней и определенней, и пытался внушить ему более осторожную меру в оценках, хотя понимал, что чутье и опыт Михальченко-оперативника тоже чего-то стоят. Но утренняя телеграмма вдруг возбудила в Левине беспокойство, оно выпирало из телеграфных слов Михальченко. Да еще совет его обратиться за помощью к Остапчуку. За какой помощью? Задержать Локотка? Не станет Остапчук этого делать, нет у него оснований, не пойдет он на это.

После долгих раздумий Левин все же решил позвонить Остапчуку, попросить связаться с участковым, с которым Левину проще будет заявиться к Локотку, хотя понимал, что в случае необходимости не сможет у Локотка даже взять подписку о невыезде. Но выбора не было. Он набрал номер телефона Остапчука. Ждал долго, никто не отвечал. Мог, конечно, позвонить начальнику райотдела, кому-нибудь из замов, которых хорошо знал, но не стал, что-то унизительное почувствовал в этом, в былые времена все выглядело бы иначе. Он позвонил дежурному.

– Дежурный. Лейтенант Карпец, – ответил быстрый голос.

– Где капитан Остапчук? В кабинете телефон не отвечает.

– Кто спрашивает?

– Я от Ивана Михальченко.

– Остапчук срочно уехал.

Деваться было некуда, пришлось звонить начальнику райотдела.

– Сергей Фомич? Привет. Это Левин… Да… Тот самый. – И чтобы не дать собеседнику втянуть его в разговор о жизни в качестве пенсионера, о работе в бюро "След", о чем тот, конечно, знал, Левин быстро и кратко изложил суть своей просьбы.

– Это можно, – сказал начальник райотдела. – Все участковые как раз здесь, у нас оперативный инструктаж. По какому адресу проживает этот Локоток? И ваш телефон, Ефим Захарович.

Левин назвал.

– Хорошо. Через пять минут участковый вам позвонит. Это старший лейтенант Укачин.

– Транспорт у меня есть, – предупредил Левин. – Спасибо, Сергей Фомич…

Через полчаса Левин и участковый катили в "уазике", за рулем которого сидел Стасик.

– Только бы застать, – сказал Левин, взглянув на часы. Было без четверти десять утра.

– Дома он, – сказал участковый.

– Почему вы так уверены?

– Прежде чем вам, я позвонил ему. Предупредил, чтоб ждал меня, никуда не уходил.

– Он не спросил зачем?

– Спросил. Я ему сказал, что ничего срочного, но хочу узнать кое-что относительно соседа из девятой квартиры. Есть там алкаш. Скандалит со всеми, люди жалобы пишут.

– Что из себя представляет Локоток?

– Сейчас тихий, смирный. Всегда спешит поздороваться.

– А раньше?

– Шустрил. Ничего страшного, но ходил по краешку. Одумался. Осторожный он. Любит красиво жить.

– Для красивой жизни деньги нужны.

– Старается так, чтоб не дразнить закон…

Они подъехали к дому.

Локоток действительно ждал, но был несколько удивлен, что участковый не один, а с каким-то пожилым мужчиной. Левин сразу же узнал Локотка, вспомнив снимки в журнале "Я – жокей". Одним быстрым взглядом окинув комнату, Левин обратил внимание, что все в ней аккуратно расставлено, вещи не валялись, как это могло быть у молодого холостяка, никакой роскоши, разве что японский видеомагнитофон, но нынче это уже стало почти обыденным…

– Садитесь, – предложил Локоток гостям.

– Леня, – сказал участковый, – вот товарищ Левин хочет с тобой поговорить по одному делу. По серьезному, так что ты уж…

– А у вас что, случаются и несерьезные дела? – Локоток улыбнулся Левину, видимо, приняв его тоже за сотрудника милиции, а Левин, поразмыслив, уточнять не стал.