- Только такой дар и достоин заступничества Божьей Матери, - гневно прервал Фотия Игнатий и подумал? "Вот сейчас и докажи, чего ты стоишь без драгоценного саккоса".

Фотий молчал, тяжело соображая, как приступить к выполнению наказа бывшего патриарха.

- Вели приготовить ковчег, - словно учуяв терзания Фотия, изрёк Игнатий и сурово посоветовал: - И твори молитву натощак, чистым сердцем и… душой!

Аскольд знал, что защитников у города мало, но стены его были ещё крепки, а врата наглухо закрыты, и хочешь не хочешь, а штурмовать крепость надо без устали, чтобы вымотать силы горожан.

Два дня и две ночи не смолкали под стеками города вопли, гиканье, свист и улюлюканье. Воины с длинными растрёпанными волосами, с разъярёнными лицами делали безобразные движения руками, хохотали, дразня защитников города и издеваясь над ними…

На небе ни облачка. И днём и ночью город близок, виден, но пока недоступен. Так надо как можно больше на него страха нагнать! Вот уже треснула стена возле Деревянных ворот. Там, за этими воротами, находится Влахернский дворец, а за ним дворец Константина, а чуть дальше - церковь Святого Георгия! Столько добра можно взять и так скоро - вот только стены мешают! Мала проседина! Надо ещё пробить!

- Молчун! Давай таран сюда! - командовал Аскольд, не боясь летящих в его сторону камней. Он прикоснулся рукой к тёплой стене, ласково погладил её и, когда могучий Мути выполнил его приказ, с трепетом проговорил: - Сейчас ты рухнешь, старушка! Царьградова стена, поддалась Аскольду! - гордо крикнул он, возбуждая себя и своих воинов. - Ого-го! - загоготал водох, предвкушая счастливый миг, а глаза выхватывали из массы нападающих то одно лицо, то другое, и он радовался, что не видит рыжего сподвижника.

- Берегись! - предостерёг Аскольда сотник, указывая ему на летящий в их сторону горящий горшок.

Аскольд отпрыгнул в сторону.

- Не робеть, волохи! - гаркнул он и первым ухватился за огромный таран. - Р-раз! - скомандовал он. - Р-раз! - И на третий удар тараном появилась пробоина в стене.

За стеной крепости воцарилось молчание, и Аскольд заорал:

- Они побежали прятаться по домам! Быстрее ломать проем!

- Зачем?! - удивился сотник. - Пусть ставят лестницы - быстрее получится!

- Всем наверх! - скомандовал Аскольд. - Взять город! Все богатства наши, волохи! - кричал он, сверкая черными глазами и широко размахивая руками.

Четыре любимые, ударные, те самые знаменитые сотни волохов, что прибыли с ним к рарогам, ринулись на Босфорову крепость по лестницам с дикими воплями победителей. Остальные, словене, ошарашенно встали на полушаге. Аскольд понял ошибку и моментально исправился.

- Весь громадный Царьград наш, дружи! - прокричал он. - Добра хватит всем! Вперёд!

Словене, взбодрившись, тоже побежали с лестницами к стенам заветного города, пропустив вперёд своих предводителей.

Аскольд оглядел Царьград с верхней площадки широкой стены и ахнул: такой красоты он ещё не видывал. Да, был здесь, да, торговал, но с моря видны стены-защитницы, а с земли - враз всего не увидишь.

- Дир! Неужели это всё - наше?! - тихо, с изумлением спросил он своего земляка, Дир пожал плечами и отвёл взор в сторону: глаза его заволокла позорная мокрота.

С того места, где они стояли, хорошо просматривалась яркая белизна куполов церквей, чёткие линии каменных улиц, роскошные императорские дворцы, возвышавшиеся в разных концах города, прикрытые сочной зеленью садов, широкие форумы, великолепные мраморные дома купцов и знатных вельмож, украшенные резными колоннами. Только знаменитый собор Святой София со стен возле Деревянных ворот просматривался плохо.

Он расположен был в юго-восточной части города, и достичь его можно, только прорвавшись в город со стороны бухты Золотой Рог, а она загорожена цепями.

И эти цепи никто ещё не научился преодолевать.

Аскольд злился, что София не видна, но он душой потянулся туда, где купол её скрывался за форумами Тавра и Амастрия, и жадно смотрел в ту сторону. - Первым в этот собор войду я! - горделиво Прошептал он, не глядя на Дира. - Жаль, что отсюда видны только его кресты.

Дир промолчал: он никак не мог налюбоваться видом дивного города.

- Пусть ничего не ломают! - попросил он Аскольда, зная, как ведут себя завоеватели на чужбине. Тот вскинул бровь и проговорил:

- Попробую упредить!

А внизу, со стороны города, возле стены уже выстраивались воины Аскольда и ожидали приказа своих военачальников;

Всем не терпелось ринуться к богатству, лежавшему так близко и так беспризорно. "Чего они там глазеют?" - переговаривались вой, беспокойно поглядывая вверх на оробевших вдруг своих предводителей.

- Нас ждут, - тяжело вздохнув, сказал Аскольд и начал спускаться со стены по уже поставленным мосткам. Дир медленно последовал за ним.

- Первыми входят в собор Святой Софии волохи! - приказал Аскольд, подойдя к воинам и оглядев их. - Остальные делят город на части и берут, что ценно. Всем хватит! - перекричал Аскольд начавшийся было рокот. - Я отдаю вам город на три дня и три ночи. - Он победоносно поднял руку вверх и, переждав радостный рёв своего войска, грозно предупредил; - Не губите себя зельем! Его здесь много!

Аскольд невольно отступал под напором алчной толпы грабителей - его воинов, которых уже ничто не могло задержать на месте.

- Нет! - закричал вдруг Дир, бросившись к Аскольду. - Ты же не сказал главного!

Аскольд недоумённо посмотрел на него, не понимая, о чём кричит рыжий волох, а воины волнами уже неукротимо двинулись на город.

- Стойте! - закричал Дир. - Назад! Но его уже никто не слышал. Густая пыль поднялась над воями и закрыла их от полководцев, лишь дикий вой и топот говорили об их стремительном продвижении вперёд.

- Не ломайте храмины! - вопил Дир вслед воинам. Он хватал за руки мчавшихся мимо него людей и кричал: - Не бей! Не руби! Не ломай!

Воины вырывались из его цепких рук и, объятые общим порывом к разрушению, мчались дальше. Дир же крутился, как волчок, возле Деревянных ворот и всё кричал и кричал:

- Не бей! Не ломай! Не круши! Не руби! Не бей! Не ломай! Не круши! Не круши-и-и!..

Аскольд с Диром, оба с помутившимся взором, оглядывали внутреннее убранство Софийского собора и, подавив в себе удивление и восторг, жадно тянули руки к золотым кубкам, стоявшим за металлической оградой паперти. Ограда не поддалась, и… Аскольд вынул меч! Его примеру последовали другие волохи, и первый же схваченный скифский кубок был вручён предводителю киевской дружины. Больше Дир не отводил взгляда от Аскольда, и смуты в душе рыжего волоха как не бывало. Аскольд поднял кубок вверх, и победители диким воплем приветствовали своего рикса. Пятидесятиметровый купол Софии подхватил этот рёв и содрогнулся от его раскатов. Воины ломали люстры, крушили мозаику, царапали изображения святых апостолов. И содрогались мощные колонны, и слетали с петель массивные кованые двери собора…

Фотий, Игнатий и несколько монахов, укрывшись в тайных кельях собора, дрожа от страха и негодования, изредка поглядывали в маленькие глазники и, теряя рассудок, в ужасе прятались в темноту сакристий. Такого варварства им ещё не приходилось видеть. Всё ценное, что успели и что было им по силам, они перетащили сюда, в тайники, о которых знал только Игнатий. То, что было надёжно, по их мнению, охранено, оставалось высоко или за тяжёлыми оградами. Но не тут-то было! Ничто не сдерживало яростного порыва завоевателей. Всё крушилось и ломалось, несмотря на увещевания Дира. Великолепные творения, воздвигнутые триста лет назад трудом десятков тысяч людей, превращались в руины под действием всеразрушающей силы животной страсти варваров к наживе…

- Довольно! - прохрипел Аскольд на пятый день, когда, дружина, уставшая и одурманенная, ещё рыскала по городу в поисках золота. - Хватит! - кричал он и зло предупреждал военачальников: - Ладьи не выдержат, а путь далёк! Не забывайте о порогах Днепра!