— Нет. «Макклоски» — это то, что мне нужно. Я благодарна тебе за заботу. Мне нужно очень много написать, а сейчас я уже отстала на две недели.

На самом деле планы Бренвен изменились, но она не могла рассказать об этом Уиллу. Не сейчас. Она поняла, когда еще была в Рейвен-Хилл, что, если Уилл узнает, что у Орсона есть укрытие в горах поблизости от Мендочино, он тут же попытается отыскать его, чтобы спасти Мириам, ворвется туда и все испортит. Они могут спасти Мириам, но Бренвен потеряет свой шанс узнать больше, чем ей известно сейчас, об Орсоне, не говоря уже о Когносченти. Бренвен почти ничего не рассказала Уиллу о Когносченти, и он не знал о том, что они связаны с Орсоном.

Ей также нужно было считаться со своими обязательствами перед станцией. После стольких месяцев исследований, в течение которых она почти не делала ничего другого, она просто должна была написать для них программу о парапсихической ситуации в Калифорнии. Она напишет ее точно так же, как сделала бы это до того, как узнала от Гарри о Когносченти и об Орсоне. Она напишет программу, сдаст ее на студию, и они смогут назначить другого продюсера для съемок, потому что она одновременно с этим планировала подать заявление об увольнении. Бренвен собиралась заняться Орсоном, и она даже не представляла, против какой стены Тьмы ей придется выступить. Она хотела отбросить все связи, обязательства и долги. Если все произойдет так, как она надеялась, она сможет независимо написать и снять программу на этом материале. Если же нет… что ж, единственным, кто от этого пострадает, будет она сама.

Бренвен работала в максимальном темпе, на который только была способна. Она сдала на станцию программу и свое заявление об увольнении в первых числах нового года. Уиллу она сказала, что устала и хочет провести спокойную зиму в Мендочино. Она ненавидела себя за то, что не говорила ему всей правды, но надеялась исправить это, как только обнаружит тайное убежище Орсона, которое она про себя называла Ложей.

Расчистив перед собой путь, Бренвен ощутила какую-то странную летаргию. Она стала искать оправданий своей бездеятельности. Может быть, погода? Зима в 1984 году была очень суровой. Дул настолько холодный и сильный ветер, что она даже не могла гулять по скалам. И она действительно устала, устала до глубины души. Она хотела отдохнуть, а не рыскать по всему округу в поисках чего-то непонятного, да еще в такой холод. В горах наверняка лежал снег. А у нее в домике — стопки книг, которые нужно было прочесть; она ожидала того момента, когда сможет приняться за них, как только закончит работу, и теперь это время настало. На Рождество она купила в домик новый телевизор и видеомагнитофон, и теперь у нее был целый мир фильмов, которые можно было взять напрокат. И кроме того, у нее был «Макклоски», сам домик, старый удобный друг, теплый и уютный, с горящими в камине дровами, принесенными морем. А снаружи тем временем дул холодный, пронизывающий ветер, и море завывало, пробираясь по туннелям в скалах. У нее было больше времени для стряпни, чем за много последних лет, и она взялась готовить разные деликатесы, особенно к тому моменту, когда приедет Уилл, чтобы разделить их с ней. Ну, например, легкомысленные, великолепно пахнущие пустячки вроде свежеиспеченных шоколадных печений. На уик-энды, а иногда и среди недели приезжал Уилл, и они занимались любовью. Пусть кто-то другой преследует Орсона, подумала она, пусть кто-то другой борется со злом, которого большинство людей предпочитали не видеть, не верить в его существование.

Но потом начались сны, отвратительные сны, которых Бренвен не видела уже много лет. Эти сны принадлежали скорее к времени Джейсона, и они напомнили ей, что, хотя Джейсон и умер, отвратительные существа, предъявившие на него свои права, все еще блуждают в мире. Когда она просыпалась после этих снов, она чувствовала себя грязной, гадкой, деградировавшей; однако по мере того как день продолжался, она забывала об этих снах. Она погружалась в книги, брала напрокат все новые и новые фильмы, хотела, чтобы все плохое ушло от нее.

Пришли видения. Вернулась ее способность Видеть, и с нею бороться было гораздо сложнее, чем со снами. Наконец настал день, когда она отчетливо увидела маленькую, черную, уродливую фигуру существа, скорчившегося в углу домика, ее домика, ее любимого «Макклоски»! В этот момент она поняла, что это злое существо высасывало из нее силы и решительность.

— Уходи! — закричала Бренвен. — Поди прочь, Темное Создание!

Она вызвала Свет, ослепительный Свет; она наполнила свой маленький домик ослепительным сиянием и выгнала из него Демона. После этого, чувствуя себя опустошенной, опустилась на диван. Она свернулась в клубок и подумала о Гарри и его серебряных глазах, Гарри, который очень долго вел сражение с Демоном, что был гораздо больше, чем то маленькое существо, только что ею выгнанное. Неудивительно, что в ходе этого сражения он почти ослепил самого себя. Она почувствовала стыд и поняла, что откладывать больше нельзя. На следующее утро Бренвен отправилась в своем фургоне на поиски Орсона.

Она вела машину, но ей все время хотелось повернуть и поехать обратно. Она знала, что Ложа Орсона наверняка расположена не на побережье, где она знала каждый уголок и где были относительно хорошие дороги; если бы это было так близко, она бы давно уже узнала об этом. Она направилась в горы.

Поиски Орсона были отчаянно трудным делом. Округ Мендочино был очень большим и преимущественно неразработанным. Многие горные дороги, по которым ездила Бренвен, были, как выяснялось, вовсе не дорогами, а заброшенными просеками, по которым когда-то вывозили бревна и которые заводили ее в чащу леса, а затем просто заканчивались, оставляя ее в затруднительном положении. Если бы у ее фургона не все четыре колеса были ведущими, она бы уже давно где-нибудь застряла. Часто она ездила целый день и ни разу не видела ни одной живой души, ни единого признака цивилизации. У нее появилось ощущение, как будто что-то блокирует ее. Она поняла, что чувствовала бы себя намного лучше, если бы при ней были священные рунические камни, но у нее их не было.

Иногда в пугающем одиночестве своего фургона Бренвен Фарадей отбрасывала свой методический, рациональный подход в поисках Орсона и вместо этого полагалась на интуицию. Это был очень странный способ путешествовать, потому что очень часто она не имела ни малейшего представления о том, куда направляется, а в конце дня — как найдет дорогу домой. Но она ни разу не заблудилась и чувствовала себя лучше. Это могло быть и самообманом, но она так не думала. Ей казалось, что она подбирается к чему-то, подбирается все ближе.

В пяти милях к востоку от Уиллетса была стоянка для трейлеров. В начале марта днем Бренвен подъехала на стоянку к закусочной, перед которой выстроились грузовики, игнорируя более приличного вида ресторан через дорогу. На ней были толстые вельветовые слаксы, фланелевая рубашка с надетым под нее свитером, кожаная куртка с овчинной подкладкой и сапоги. Волосы были заплетены в косу, а на лице не было косметики. Она не думала, что будет выглядеть или чувствовать себя неуместной. Она вошла в закусочную, села у стойки, заказала гамбургер и кофе и начала разговор с официанткой.

— Я ищу место, которое должно находиться где-то здесь, но не могу его найти. Большой дом в лесу, большое частное владение. Возможно, рядом есть поляна, где могут садиться вертолеты. Вы не знаете такого места?

— Нет, — сказала официантка. — Здесь рядом нет ничего подобного. Ты ошиблась, детка. Может, ты ищешь работу? У нас есть место официантки, работа по ночам, с двенадцати до восьми.

— Я ищу не работу, — сказала Бренвен. — Я ищу свою подругу.

— Очень плохо, — вздохнула официантка. — Я бы не отказалась, если бы мне здесь кто-нибудь помогал.

Бренвен не была слишком обескуражена. Когда ей принесли гамбургер, она съела его с удовольствием и задержалась, чтобы выпить вторую чашку кофе. Огромный сильный мужчина с мускулистыми руками и торсом лесоруба взобрался на табурет рядом с ней.