Когда все, наконец, расселись, Алан, принявший облик эльфа, занял свое место перед широким мраморным столом. Наступила мертвая тишина. И в тишине этой отчетливо заиграла музыка, и над полем разнеслась печальная песнь, говорившая об утрате и огромном горе.

И лишь несколько мгновений спустя сидящие слегка очнувшись, зашевелились, озираясь по сторонам.

А из леса к ним медленно выходили дриады и нимфы, из воды поднимались морские эльфы и наяды, под аккампонименты фавнов, играющих полную скорби мелодию.

Когда песнь смолкла, до них донесся гулкий рокот барабанов.

И Джулиан, наконец, заставил себя оторвать взгляд от печальных лиц певиц, одетых в цвет траура - черный, и посмотреть на десятерых медленно приближающихся гномов. Четверо из них били в барабаны - по двое спереди и двое сзади. Шестеро же с огромной осторожностью несли носилки, на которых возлежало тело Киары завернутое в серебристо-черный бархат.

При виде этого шествия горло Джулиана сдавила острая боль и безграничная печаль, в груди вспыхнуло желание отомстить. Ощущение чудовищной потери было сродни кровоточащей ране нанесенной прямо в сердце. А скорбная песнь под мерные удары барабанов и печальные арфы, осознание того, что тело его матери находится так близко от него, на целое мгновение лишили этот летний день всякого тепла, словно сама жизнь ушла из мира, оставив после себя лишь чернеющую пустоту. Сидящий рядом с ним Каин, побледневший, точно смерть, до сих пор отказывался верить в реальность происходящего, смотря на все пустыми безжизненными глазами.

Процессия медленно приблизилась к мраморному столу. Шестеро гномов осторожно опустив носилки перед Аланом, отошли в стороны. Тело Киары теперь безжизненной куклой лежало на белоснежном мраморе. И лицо ее поражало своим спокойствием и умиротворением. Можно было подумать, что она просто спит, если бы не бархатный саван, серебряный амулет на шее, да сухая веточка болиголова у нее на груди - прощальные дары мертвой от живых.

Алан поднял руку, призывая к тишине. Пение, грохот барабанов и музыка тут же смолкли, сделав тишину совершенно непроницаемой и даже какой-то вязкой.

И в тишине этой Великий Единорог тихим, но отчетливым голосом произнес следующее:

-Вчера мы все понесли невосполнимую утрату. А сегодня все мы собрались здесь, чтобы отдать дань уважения справедливой и отважной женщине, верной себе и своим идеалам до самого конца.

Киара Элда была замечательной эльфийкой несшей на своих плечах груз многих деяний: от управления королевством до воительницы и целительницы, защитницы и соратницы. Она была изумительно трудолюбивой, крайне ответственной и очень заботливой. Она была совестлива и честна. Она стяжала славу, не меньшую чем у ее потомков. И что самое главное она была верной подругой и женой, а так же прекрасной матерью.

И боль, которую мы все чувствуем от этой ужасной утраты напоминает нам, что хотя мы и представители разных народов, сердца наши бьются в унисон, как одно. А узы дружбы, завязавшиеся между нами среди этой войны важны как никогда. И если мы будем об этом помнить, значит, смерть Киары, борющейся за освобождение всей Арии и ее народов, была ненапрасной, если мы не забудем об этом, значит навсегда сохраним в сердцах наших эту непоколебимую до самого конца эльфийку.

И тут на обоих братьев навалилась всем своим весом, грозившая утопить в отчаяние страшная правда, полная и неоспоримая: их мать мертва, пала в сражении за Дейнор, ее больше нет... Так же как нет и отца... У них остались только они сами... И ничто в целом мире не способно вернуть им их родителей обратно, ни магия светлая, ни магия темная.

Из леса вслед за лесным народцем выходили один за другим кентавры и звери. Все они пришли, чтобы попрощаться с этой удивительной эльфийкой. Огромные драконы печально взревели, выдыхая клубы огня и дыма. Грифоны и орлы склоняли перед ней головы, провожая эту женщину в ее последний путь.

А Алан совершил какое-то едва уловимое движение и у всех присутствующих в руках оказались кубки наполненные красным вином. Заскрипели отодвигаемые стулья и все присутствующие подняли в воздух кубки и воскликнули: «За Киару Элду!»

Едва голоса и скорбный рев зверей смолкли, в воздух взвилась туча стрел, но все они упали на землю, так и не долетев до сидящих. Следом в небесную высь взмыли подобно огромным кометам красные с золотым оперением фениксы, клекотавшие свою прощальную песнь.

А потом вновь наступила тишина. И в тишине этой вспыхнуло яркое белое пламя, охватившее мраморный стол и лежащее на нем тело Киары. В воздух поднялся столб белого дыма. А когда огонь погас, тело эльфийки теперь покоилось в алмазной гробнице. Сверкающий свод ее в виде распустившегося бутона розы был прозрачным и сплошь усыпан драгоценными камнями подобно капелькам росы. И под сводом этим покоилось тело Киары недосягаемое теперь для неумолимого времени. А лицо ее дышало теми же спокойствием и умиротворением что и при смерти.

Глава 8.

Под знаменем будущего короля!

Посередине кабинета теперь стоял грубо сработанный стол, на котором лежала карта Арии, по углам прижатая вбитыми в столешницу кинжалами, а так же многих других бумаг, отчетов и донесений, листки с аккуратными столбиками цифр. Король Эдвин, по традиции, седел за своим рабочим столом в окружении многочисленных кресел и сидевших в них приглашенных на Совет. Напротив его стола стояло широкое зеркало в человеческий рост в витиеватой позолоченной оправе – таким образом, и королева Лия, супруга короля Эдвина и хранительница второго арийского убежища могла принимать участие в принятии решений. Ведь все, что было сказано не только касалось Эйнора, но и на прямую было связано с ним.

Они только что закончили подводить итоги обрушившейся на оба их убежища атаки Марона, подсчитывать жертвы, разбирать нанесенный крепостям ущерб.… И масштабы этого нападения оказались поистине ужасными! И что самое страшное – этот ужас мог повториться в любой момент и закончиться в следующий раз намного хуже.

Три дня миновало уж с тех пор, а поле брани все еще хранило следы этого ужасного побоища. Там до сих пор царили лишь смерть и разложение, вселяя в душу тревогу и страх, а вовсе не ощущение славной героической победы, которые так восславляли старинные песни и легенды. Мертвых оказалось так много, что не хватало ни сил, ни времени, чтобы похоронить их всех вовремя. В некотором отдалении от стен убежища денно и нощно пылали огромные костры – там сжигали убитых воинов Марона, словно каких-то безродных собак, не заслуживших ни последних почестей, ни прощальных слов. Другие тави помогали заново отстраивать и восстанавливать разрушенные постройки и оборонительные приспособления, отстраивали осадные механизмы. Работа кипела везде – в любом из уголков заваленного трупами и залитого кровью поля – никто не сидел без дела. То же творилось сейчас и в Эйноре…