Кэти: Никто со мной не разговаривает. Они говорят обо мне, я думаю, но не со мной. Они действуют так, как будто знают, что я здесь, но будто я не знаю, что я здесь. Акушерка, похоже, вытерла… вымыла меня. Затем они принесли меня и положили рядом с моей мамой. Она не плакала, но было что-то очень похожее. Она первой заговорила со мной. Она сказала: "Привет!" Больше никто, похоже, не думал, что я была действительно здесь. Затем она побеседовала с доктором, и они снова забрали меня.

Мама: Они, наконец, освободили мои руки, и акушерка принесла ее с левой стороны от меня. Но она держит ее так близко, что я могу дотронуться до нее. Я действительно чувствую себя разочарованной. Я говорю ей: "Привет!" Она такая симпатичная и маленькая, но все еще немного грязная. Они кладут ее в маленький обогреватель. Я беседую с доктором о ее весе.

В детской

Кэти: Я не знала, куда они собрались унести меня и почему. Я покинула комнату раньше мамы. Я больше не вижу моего папу. Он был рядом… но не долго. Я действительно не знаю точно, где он был… позднее.

Затем они снова унесли меня в другую комнату с множеством других людей (детей). Я была там в компании других малышей, и люди входили и беспокоили, будили нас.

Мама: Мы были готовы уезжать. Я на подвижной кушетке. Они увезли ее первой. Мы спустились вниз, в холл. Ее папа там, смотрит на нее (но не прикасается). Я не помню, легла в кровать, но я в кровати. Я не знаю, что случилось с малышкой или с моим мужем. Они поместили малышку в другую комнату.

Воссоединение

Кэти: Иногда они приносили меня к маме, но всегда снова возвращали в комнату (в детскую). Это было действительно четко. (Мама) казалась счастливой, уютной. Ее волосы были распущены. Я устала и хотела спать. Мне нравится, когда меня кормят грудью. Сестра постоянно входила и выходила. Все знали, что происходит, кроме меня. Я не знала, почему они забирали меня и где я была в действительности.

Мама: Я в двухместной комнате, мы обе чистенькие. Она в маленькой пластиковой кроватке. Они перемещают ее будто в комнате. Я беру ее на руки, разворачиваю, удобно устраиваю на кровати. Она рассматривает меня. Я говорю с ней… Я кормлю ее грудью. Затем кладу ее обратно в кроватку. Ее папа входит навестить (но не прикасается). Ночью они снова забирают ее в детскую.

Уход из больницы

Кэти: Мой папа пришел забрать мою маму с моей сестрой и еще с кем-то, другим мужчиной, но я не знаю, кто он. Моя мама была в передвижном кресле и держала меня. Меня завернули в одеяло, шелковистое, с маленькими розовыми цветочками.

Дорога показалась действительно долгой. Каждый казался счастливым.

Мама: Я приготовилась. Я одета и с нетерпением жду отъезда. На малышке фланелевые ползунки и маленькая кофточка с розовыми бутончиками внизу. Ее отец входит и говорит мне, что наша дочь и мой сводный брат ждут внизу. Входит медицинская сестра. Я сажусь в передвижное кресло и держу малышку.

Кажется, мы долго едем. Нужно много времени, чтобы добраться до дома. Много шуток, идет легкая беседа.

Кэти: Я была в белой колыбельке… и что-то висело над моей головой. Вначале я подумала, что это немного странно, потом привыкла.

Мама: Малышка лежит в плетеной колыбельке с верхом. Она не спит, но кажется действительно счастливой. Я думаю, мы прикрепили к ее кроватке мобильный телефон.

К объяснению памяти родов систематически обращались три теории. Некоторые подозревают, что воспоминания ребенка — это фактически воспоминания матери, которая в детстве случайно передала их ребенку и забыла. Это объяснение весьма вероятно, но не согласуется с содержанием воспоминаний. Во-первых, обстоятельства, которых не знала мать, и обстоятельства, о которых она не хотела рассказывать. Иногда память ребенка подтверждается чаще, чем память матери, хотя слова, обычно используемые ими, не являются теми "техническими" словами, которые предпочитают взрослые.

Вторая теория заключается в том, что воспоминания родов — это полотна фантазии, сотканные из накопившихся кусочков информации, и сшитые вскоре после рождения. Такой продукт фантазии был бы более стереотипным и предсказуемым, чем рассказы о рождении, которые мы слышали. В воспоминаниях моих 10 пар фантазия была редкой и легко определяемой. Она не может объяснить реалии, общие для обоих рассказов.

Наконец, некоторые полагают, что дети не понимают, что говорят во время родов, пока не научатся разговаривать, и, таким образом, видят родовые травмы как ретроактивные. Эта теория запоздалого влияния отвергает наличие осознанного общения при рождении. Между тем жизнь представляется нам прогрессивной, а не ретроактивной. Детей шлепают сейчас не для того, чтобы они реагировали позже. Искусная коммуникация при рождении не является доказательством задержки интеллектуального развития.

Учитывая все эти факты, мы приходим к выводу, что объективно собранные воспоминания о рождении являются истинными воспоминаниями о прошлом опыте. Воспоминания о родах в моих 10 парах определенно являются реальной памятью, а не фантазиями; личными воспоминаниями, а не воспоминаниями матерей, и чаще являются действительными, чем фальшивыми. В разумных пределах эти воспоминания служили надежным ориентиром в том, что происходило при рождении.

Глава 9. Роды, какими их помнят малыши

Дети, у которых брали интервью под гипнозом, как у взрослых, многое рассказали нам о родах. По содержанию их воспоминания отличались, поскольку все рассказы были личными, но все же они красноречиво выражали свои чувства и проблемы. Эти рассказы очевидцев о событиях, происходивших в матке, отражали их взгляд до рождения. Кроме того, они рассказывали истории о внешних событиях, происходивших в родильной палате и детской, которые могли подтвердить родители, медицинские сестры и доктора.

Рассказы о том, как малыши чувствовали себя в первые минуты и часы вне матки, совпадали с возбужденным состоянием, столь часто наблюдаемым в родильном доме: громкие крики, страдальческие выражения лиц, движения рук и ног, содрогающееся и трясущееся тело. К счастью, их рассказы содержали и позитивные впечатления: осторожность обращения, теплые объятия, слезы радости, лучезарные улыбки и неразрывные связи.

Для большинства малышей начало родов сопровождалось неприятным путешествием в больницу, давлением на головку во время сидения матери в машине. События в больнице запоминались как ряд перемещений мамы в кресло и из кресла, в кровати, по комнате, встречи с акушерками и докторами. Малыши проявляли беспокойство, когда папы отсутствовали, наблюдали, нервничает ли мама или спокойна, и оценивали отношение и поведение акушеров.

Первые сокращения матки сигнализируют матери о начале родов и одновременно являются сигналом для внутреннего "пассажира" о предстоящих жизненных переменах. Сначала малыши переносят мышечные сокращения как "давящие волны", "пульсации", или "как будто ты на корабле в бушующем море". По мере усиления схватки определяются как серьезные и ведут к новым движениям, давлению, положению и поворотам. Эта непреодолимая сила описывается как "всплеск энергии", "река" или "волна во время прилива". Если роды слишком быстрые, они происходят так, "как будто скользишь по склону вперед головой — и шлеп\" — сказала Диана. Аннета родилась слишком быстро и проскользнула мимо рук доктора. Мы случайно обнаружили это, когда исследовали ее страх перед полетами.

Гленда

Еду в больницу в машине. На сиденье, внутри моей мамы. Моя голова сжата.

Папы там нет. Я чувствую себя некомфортно. Моя мама сходит с ума. Она не хотела, чтобы я была здесь. Это все кажется безумием! Это будет счастливое время.

Тереза