– Да.

Оливия подняла лист миллиметровки с колен и положила его на стол. Возможно, рисунок воздушных шаров показался Лейси слишком простым, после тех композиций, которые делала ее мать. Но Лейси улыбнулась.

– Красиво, – сказала она, и ее голос прозвучал искренне. Она наблюдала, как Оливия достает рулон медной фольги из кейса. – Вы не сказали папе, что видели меня у себя в отделении?

– Нет.

– Почему?

– То, что происходит в скорой помощи, строго конфиденциально. – Она посмотрела на Лейси. – Как себя чувствует твой приятель? Парень, который баловался креком?

Лейси сморщила нос:

– Это не мой приятель. Он вернулся в Ричмонд, и вообще он негодяй.

Оливия кивнула:

– Он рискует своим здоровьем.

– Его это не беспокоит. У некоторых людей такая паршивая жизнь, что их не волнуют подобные вещи.

Лейси взяла моток припоя и начала крутить его в руках. Ее ногти были коротко обкусаны, некоторые – до мяса. За колючей внешностью скрывалась испуганная девочка.

– Твой отец рассказывал мне, что у тебя целая коллекция старинных кукол, – сказала Оливия.

– Да. – Лейси не отрывала взгляд от припоя. – Моя мама дарила мне их на каждый день рождения.

– Можно мне посмотреть на них?

Лейси пожала плечами и встала. Оливия поднялась следом за ней по лестнице. Они прошли мимо комнаты, которая, по всей видимости, была спальней хозяина: кровать с четырьмя колонками по углам, застланная пикейным покрывалом. Лейси открыла дверь в свою спальню, и Оливия не смогла сдержать восторга:

– О Лейси, это потрясающе!

На полке, протянувшейся на три четверти периметра комнаты, сидели чопорные куклы с широко открытыми глазами в изысканных платьях с кружевами. Над и под ними были расклеены афиши рок-групп: молодые люди вызывающего вида, в кожаных брюках и жилетах, с голой грудью, длинными волосами и серьгами в ушах.

Лейси улыбнулась ее реакции.

– Эта комната похожа на тебя.

– Что вы имеете в виду?

– Наполовину ангельская, наполовину дьявольская.

– Я думаю, что дьявольская – на три четверти. Оливия увидела у нее на кровати учебники.

– Чем ты занимаешься?

– Биологией и алгеброй, – со вздохом ответила Лейси.

Оливия взяла учебник биологии и начала его листать, вспоминая, как ее увлекла биология, когда она училась в школе. Она прочла весь учебник за первую же неделю учебного года.

– И что ты изучаешь сейчас?

– Всякую чепуху по генетике. – Лейси взяла в руки лист бумаги. – Это моя домашняя работа. Я ненавижу эту чепуху. Мне нужно изобразить теорию наследственности в виде какой-то таблицы или что-то в этом роде.

Оливия посмотрела на лист, а потом перевела взгляд на Лейси:

– Я помогу тебе разобраться с этим.

– Вы не обязаны мне помогать.

– Но я хочу. – Она скинула туфли и забралась на незастеленную кровать Лейси. – Садись, – она показала на место рядом с собой.

Лейси опустилась рядом с ней на кровать.

Оливия рассказала о законах Менделя, о доминантных и рецессивных генах. Наконец Лейси начала улавливать смысл. Они занимались тем, что сравнивали ушные раковины и сворачивали в трубочку языки – Оливия могла это сделать, а Лейси нет, – когда снизу послышался лай Трипода.

– Кто-нибудь дома? – позвал с кухни женский голос.

– Это Нола, – сказала Лейси. – Мы здесь, Нола, – крикнула она.

Они услышали шаги на лестнице, а затем в дверях комнаты появилась привлекательная блондинка в синем костюме с пирогом в руках. «Это женщина, которая имела „планы“ в отношении Алека», – вспомнила Оливия.

– О, извини меня, Лейси, – сказала Нола. – Я не знала, что у тебя гости.

Оливия, чуть-чуть наклонившись вперед, протянула руку:

– Я Оливия Саймон.

– Она друг папы, – сказала Лейси.

– Я просто помогаю Лейси с биологией. – Оливия чувствовала себя так, как будто обязана давать Ноле какие-то объяснения. – Алека срочно вызвали в ветеринарную клинику.

– А-а-а. – Нола выглядела немного растерянно. Она убрала за ухо прядь волос. – Ну, я принесла для него этот пирог. Скажешь ему, Лейси?

– Конечно.

– Я оставлю его на кухонном столе. Это его любимый – с клубникой и ревенем.

Нола вышла, и они сидели молча, пока не услышали, как внизу открылась и закрылась дверь.

– Она – мама моей лучшей подруги, – сказала Лейси. – Мне кажется, она хочет стать и моей мамой тоже.

– Ты имеешь в виду… выйти замуж за твоего отца?

– Именно так.

– Тебе хотелось бы этого?

– Да, почти так же, как оказаться на пути несущегося паровоза.

Оливия засмеялась.

Лейси задумчиво рисовала маленькие кружочки в уголке своей домашней работы.

– Не думаю, что мой папа когда-нибудь женится снова, – сказала она.

– Нет?

Лейси покачала головой:

– Он слишком сильно любил мою маму.

Оливия посмотрела на ряд кукол. Со своими огромными, распахнутыми глазами они выглядели испуганными.

– Замечательно, что у тебя есть все эти куклы, которые напоминают о ней. А какая из них любимая?

Лейси встала и прошла к противоположной стене комнаты, чтобы снять с полки одну из кукол – прекрасную, черноволосую, умеющую ходить. Она плюхнулась обратно на кровать и усадила куклу на колени Оливии как раз в тот момент, когда они услышали шум подъехавшего автомобиля.

– Папа приехал, – сказала Лейси, но не сдвинулась с места.

– Оливия? – позвал Алек из кабинета.

– Мы здесь, – крикнули они хором, и Лейси засмеялась.

На лестнице послышались шаги, а потом и сам Алек появился в дверях, не в состоянии скрыть изумления от открывшейся перед ним сцены. Они выглядели так, словно дружили всю жизнь: Лейси – с учебником биологии в руках, и Оливия – с черноволосой куклой на коленях.

– Ну… привет, – он улыбнулся.

– Как собака? – Оливия встала.

– Будет жить.

– Оливия помогла мне с домашним заданием. – И Нола приходила с пирогом для вас. – У Оливии возникло приятное ощущение принадлежности к этому дому: она стояла босиком на полу и была желанным гостем в комнате дочери Алека. – Ваш любимый, – добавила она, – с ревенем и клубникой.

– Она стерла до костей пальцы, очищая для тебя эту клубнику, папа.

– Не будь такой ехидной, Лейси, – улыбнулся Алек, явно сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Он посмотрел на Оливию: – Хотите пирога?

– Да, – Лейси спрыгнула с кровати. – Пойду разрежу его.

Алек посмотрел вслед Лейси, когда та вылетела из комнаты и рванула вниз по лестнице.

– Она стала похожа на человека, – он провел пальцами по руке Оливии и сжал ее запястье, прежде чем отпустить. – Как вам это удалось?

Домой Оливия возвращалась в приподнятом настроении. Сворачивая на подъездную дорожку, она напевала себе под нос и продолжала улыбаться, поднимаясь по ступеням, так что чуть не споткнулась о вазу с огромным букетом цветов, стоявшую на крыльце.

Она присела на корточки, чтобы прочитать карточку, прислоненную к вазе, и почувствовала головокружение от пронзительного аромата.

«Жаль, что не застал тебя и не смог вручить лично. Люблю тебя, Лив.

Пол.»

ГЛАВА 39

Комитет снова собрался у Алека. Пол предпочел бы любое другое место, но считал, что это своеобразный тест: сможет ли он находиться в доме Энни, не поддаваясь своим воспоминаниям. Этим утром он отдал еще два витража, и у него остались только один большой – в спальне и несколько маленьких в разных комнатах. Возможно, ничего труднее в своей жизни ему не приходилось делать, но это было абсолютно необходимо. Так не могло дальше продолжаться.

Накануне вечером он видел Оливию в новостях. Репортер брал у нее интервью у входа в отделение скорой помощи. Он обсуждал с ней изменение общественного мнения после ухода в отставку Джонатана Крамера и публикации письма Алека в «Газетт».

– Из этого случая мы должны сделать вывод, что необходимо, лучше оборудовать отделение скорой помощи в Аутер-Бенкс, – говорила Оливия. – Кто бы ни стал заведующим отделением в Килл-Девил-Хиллз, он должен работать в этом направлении.