Открывая дверь школы, невольно увидел наклеенное на ней объявление: «Внимание, родители! В городе свирепствует героиновая эпидемия, все больше подростков попадает в сети торговцев наркотиками. В этом году армию наркоманов пополнили сотни школьников. Волна наркотической стихии свирепствует и в нашем районе. В случае каких–либо подозрений немедленно связывайтесь с полицией». Одна проблема наслаивается на другую.
Памятуя об опыте посещения бруклинской школы, пошел прямо на второй этаж к директору Мартину Шапиро. Представился, как положено, известил о своих намерениях познакомиться со школой. На лице у мистера Шапиро удивление боролось с растерянностью, растерянность — с сознанием того, что вести себя надо корректно.
— Знаете, вот вам телефон, звоните и просите о’кей на интервью у моего начальства, — вымолвил наконец директор. — Без него я ничего не могу решить. От меня это не зависит…
В отличие от лаконичного Мартина Шапиро районное начальство, к которому я обратился с той же просьбой в тот же день, выяснило доподлинно не только какую газету я представляю, но и зачем мне все это нужно. Выяснив, обещало сообщить свое решение в самое ближайшее время. Трудную я им поставил задачу!
Проходил месяц за месяцем, но мне так и не удалось получить разрешения и от того районного начальства, которому подчинялся Мартин Шапиро, и от двух других, куда я обращался с аналогичной просьбой. Не скрою, в одном случае открыто намекнули на явное несоответствие между официальными заявлениями правительственных властей о якобы широких возможностях контактов для советских журналистов в США и реальностью. В других — в ответ удостаивали лишь недоуменными взглядами и молчанием, явно давая понять, что его нельзя принимать за согласие.
И все же нет худа без добра. Накануне Нового года я неожиданно получил почтовую открытку с приглашением на детский рождестьенский праздник. По стечению обстоятельств просили приехать в тот же бруклинский район, где находится школа № 33.
Когда я приехал, празднество было уже в самом разгаре. Резонируемый под навесом катка гвалт детских голосов упорно не затихал, даже когда время от времени хор школьников громко исполнял свои незатейливые песенки. Огромная елка посредине катка вспыхивала попеременно гирляндами разноцветных лампочек. Высоченный детина в одеянии Санта–Клауса выделывал на коньках головокружительные пируэты, то ли демонстрируя свое мастерство, то ли пытаясь удержать на себе бороду, за которую дергали мальчишки. Видимо, чтобы облегчить его бремя и дать ему передышку, отвлекали внимание детей своими номерами фокусники и клоуны.
Вскоре настал тот самый момент, которого с нетерпением ждала детвора, — раздача подарков. Несколько поутихнув и выстроившись в очередь, один за другим ребята подходили к группе взрослых, где какой–то подросток вручал каждому рождественский презент. Довольно многочисленная для такого, казалось бы, ординарного случая группа репортеров, оттеснив в сторону Санта–Клауса, запечатлевала событие на пленку. Последнее обстоятельство заинтриговало, и я поинтересовался у стоявшего рядом мужчины, кто же эти благотворители.
— Нет, вы серьезно? — удивился он. — Да ради этого момента все и делается. И гулянье, и подарки устроены на пожертвования семьи миллионера, строящего политическую карьеру. Его внук и раздает подарки. Будьте уверены, завтра об этой церемонии взахлеб напишут все местные газеты.
— Знают ли об этом ребята?
— Вы что, опять серьезно? Да они же дети из самых бедных здесь в округе семей. Хорошо хоть, такие благотворители нашлись под Новый год.
Сколь мало нужно, чтобы испортить настроение. Штришок вроде бы, а как не вписывается в сложившееся с детства представление о новогоднем празднике. Конечно, и позже, повзрослев, нам хотелось, чтобы дети не так уж скептически принимали подарки от Деда Мороза, но кто из нас мог допустить даже мысль, что на столь искренних детских чувствах можно так ловко играть…
Покидая рождественское благодеяние, я вспомнил почему–то о Каролине Ричардсон, одинокой семидесятидвухлетней американке, жившей где–то неподалеку, на улице Никербокер. Почти сорок лет проработала она на одной и той же текстильной фабрике. Крохотной пенсии не хватало даже на самые скромные потребности: в последние десять лет Каролина Ричардсон выходила из своего дома лишь в ближайшую продуктовую лавку. Пожар уничтожил чуть ли не все примыкавшие к ее дому здания, и лишь чудом уцелела ее убогая обитель. В опустевшие соседние квартиры начали наведываться наркоманы. Несколько раз ее обворовывали и избивали в подъезде, а потом стащили у старушки и последнюю ценную для нее вещь — настенные часы–ходики, доставшиеся ей по наследству.
Нашлись, правда, благотворители. Заботу о ближнем проявила на сей раз «Нью–Йорк тайме», хвастливо отметив в традиционном рождественском послании, что именно на средства газетного фонда Каролину Ричардсон переселили в другой дом, «где у нее будут соседи по лестничной клетке». Помогут ли они ей в случае беды? Даже «Нью–Йорк тайме» с уверенностью не могла ответить на этот вопрос, как и на вопрос, принесет ли рождество надежду тысячам и тысячам таких же брошенных на произвол судьбы только в одном Нью–Йорке, отверженных всеми американцев.
Перебравшись через Бруклинский мост на Манхэттен, я вскоре застрял в автомобильной пробке неподалеку от Рокфеллеровского центра. Где–то в его глубине сверкала мириадами огней «официальная» рождественская елка города, а у ее подножия вальсировали на льду искусственного катка солидные леди и джентльмены. Там же к фешенебельным магазинам на Пятой авеню подкатывали один за другим огромные лимузины, чтобы забрать своих хозяев с рождественскими покупками. Многие из тех, кто без лимузинов, отчаянно охотились за такси. Рядовые «Армии спасения» в кафтанах Санта–Клауса перезвоном своих колокольчиков напоминали о спасении души и заодно призывали вносить добровольные взносы в фонд филантропов. Праздно глазевшие на роскошно украшенные витрины прохожие время от времени бросали им в медные котелки свою скромную долю.
Красиво, шумно и весело на рождество в Нью–Йорке на Пятой авеню. Словно в зимнюю сказку попадаешь, очутившись в это время года в богатых пригородах. А в районах Бруклина, Гарлема и южного Бронкса все так же навевают тоску полуразвалившиеся дома, зияют в темноте обгоревшие окна–пробоины.
Рождество в Америке. Очень по–разному его там встречают. Почему? Где те невидимые «диспетчеры», что направляют людей — кого на командные посты, а кого в услужение «сильным мира сего»? Где проходят невидимые тропы к вершине пирамиды власти, тщательно охраняемые от «непосвященных»?
НЕЗРИМЫЕ ПУТИ К ВЕРШИНЕ ПИРАМИДЫ
ПЕРВАЯ СТУПЕНЬКА НАВЕРХ
Я познакомился с ним случайно за шахматным столиком в клубе неподалеку от Колумбийского университета. Уже в ходе второй партии представились друг другу, разговорились. Оказалось, он студент этого университета и хочет стать журналистом.
— Конечно, устроиться даже с дипломом в солидную газету будет очень тяжело, — признался он позже, когда мы оставили шахматный столик и сели за стойку в соседнем баре. — Отец мой достаточно состоятельный бизнесмен, чтобы оплатить учебу в университете, однако он твердо дал понять: мне нужно рассчитывать и на свои связи. Поэтому–то я и вступил недавно в «Сигму–фи–эпсилон», без чьей помощи о крупной газете и мечтать не приходится…
Таинственная «Сигма–фи–эпсилон» заинтересовала меня настолько, что я решил узнать о ней побольше. О тайных или полутайных студенческих братствах, скрывающихся за буквами греческого алфавита, приходилось слышать и раньше, но беседовать с одним из их членов еще не удавалось. Слово за слово, и загадка благодаря моему новому знакомому стала постепенно проясняться.
Истоки американских студенческих братств берут начало в Вильямсбурге (штат Виргиния), где в 1776 году образовалось первое тайное общество «Фи–бета–каппа» (в переводе с греческого означает «мудрость — руководительница в жизни»). Сегодня членство в этом братстве является почетным и предоставляется только за выдающиеся успехи в учебе и особенно в послеуниверситетской карьере. Общество же «Сигма–фи–эпсилон», к которому принадлежал мой знакомый из шахматного клуба, самое типичное для американских университетов. В наставлении для новичков, которое он мне дал посмотреть, читаю: «Заводите друзей везде — в классе, университете, городе. Никогда не упускайте случая установить новое и нужное знакомство. Не выходите из аудитории в одиночку, делайте так, чтобы кто–то всегда составлял вам компанию. Каждый ваш новый приятель должен представлять интерес для нашего братства. Приглашайте почаще к себе и некоторых преподавателей. Помните: братство поможет вам добиться больших успехов везде и всюду, где бы вы ни оказались». И дабы не оставлять сомнений относительно значения слова «успех», вслед за «клятвой верности братству», которую приносит каждый новый член, в наставлении следует список крупнейших банкиров, промышленников, издателей, владельцев газет и журналов — членов «Сигмы–фи–эпсилон».