— Свидетель, кажется, вспомнил о чем-то? — спросил председатель у «капитана».

— Да… но… не знаю… Словно бы мы где-то вдвоем…

— Вы были этим летом в Сенегале? — обратился к Ква-стичу председатель. — Гамбия лежит недалеко оттуда…

— Не помню… Впрочем, возможно… Однако…

— Фолтер! — резко вскрикнул вдруг «капитан». — Фолтер… — пробормотал он через несколько секунд уже снова неуверенным тоном.

Председатель начал быстро перелистывать страницы протоколов.

— В одном из протоколов сказано: «В первой радиограмме от экспедиции, принятой еще покойным радистом, упоминалось о некоем Фолтере, шедшем впереди нее по поручению вождя Мимбини. Фолтер утверждал будто бы, что он — англичанин, и находится в стране Фонги как наблюдатель и друг вождя.» Это показания самого Ламетра.

Обвиняемый встал. Заговорил он, запинаясь, с каким-то странным выражением лица.

— Да, это так… но мне кажется… тут что-то…

— Так было сказано в радиограмме? — председатель с силой хлопнул по протоколу.

— Так. И они просили проверить эти данные.

— Вы сделали это?

— Я был арестован в тот же день, когда мы вернулись на базу.

— Можете сесть.

— Но я хотел бы…

— Позже. — Председатель обратился к свидетелю: — Что вы скажете на это?

Свидетель, заикаясь, ответил:

— Да, это я был Фолтером… Я не хотел говорить об этом, потому что боялся навлечь на себя подозрения.

— Вы были посланы англичанами для наблюдения за экспедицией?

— Нет.

— Но шли впереди экспедиции?

— Да.

— А затем присоединились к ней?

— Мимбини… послал… я торговал с ними…

— Господи… если бы только я вспомнил… — сейчас уже заметно нервным тоном сказал «капитан». — Фолтер! Мы где-то… стояли вместе… Пальмы… палатка и провода…

— Вы знаете господина капитана? — спросил у Квастича председатель.

— 3 — знаю…

— Вы стояли когда-нибудь рядом с ним на какой-нибудь прогалине в джунглях?

— Да… господин капитан относился ко мне очень дружески… из-за моего красивого голоса… и… я пел ему… английские солдатские песенки…

— Как ваше настоящее имя?

— Квастич.

«Капитан», весь дрожа, сделал шаг вперед. Зал замер. Лишь обвиняемый ерзал на своем месте так, что председатель вынужден был сделать ему замечание.

— Я пел ему… — пробормотал Квастич, — я пел ему: «Baby-baby, I love you…»

И тут — то разразилась драма!

— Мерзавец! — крикнул «капитан» и бросился к Квастичу. Одной рукой он схватил его за горло, а другой ударил в лицо так, что только гул пошел.

Понадобилось четверо солдат, чтобы оторвать его. В зале стоял невероятный гам. Председатель стучал по столу, кричал, а затем поднялся с места. Однако прокурору удалось перекричать шум:

— Господин председатель, я предлагаю не прерывать заседания! Свидетель сейчас все вспомнит!

Наступила тишина. Прокурор продолжал:

— Нельзя упустить момент, когда к тяжело раненному свидетелю, судя по всему, возвращается память…

— Постарайтесь успокоиться, — дружелюбно сказал председатель капитану «Мандеру». — Вы что-то вспомнили?

— Да, — взволнованно ответил тот. — Радиостанция находилась в моей палатке! Он как раз пел… этот… этот человек… и вошел кто-то… это был мой друг… как же его звали?…

— Пивброк, — подсказал судья.

— Пивброк! Да, именно так… и он сказал, чтобы я передал радиограмму на корабль… Мы попали в трудное положение… заблудились в глубине тропического леса…

— Что еще он сказал?

— Сказал, чтобы я… не вешал нос… Да… так… а когда мы вновь остались вдвоем с этим человеком… я повернулся к передатчику… а он ударил меня по голове…

Тяжело дыша, он умолк.

— Федор Квастич! Что вы скажете в ответ на это? Будете отрицать?

— Я прошу… — пролепетал он. — Я все скажу… Ламетр невиновен.

— Мне кажется… — взволнованно вскочил с места обвиняемый. — Здесь какая-то…

— Сядьте и не вмешивайтесь, пока вам не дадут слова… Квастич! Как следует понимать ваше последнее заявление?

— Господин председатель… пока я надеялся выйти сухим из этого дела, я не собирался приходить на помощь капитану Ламетру, хоть совесть иногда и мучила меня. Сейчас мне уже все равно не отвертеться, и я не хочу, чтобы из-за меня страдал невинный человек.

— Рассказывайте. Господин капитан, вы в силах корректировать его показания?

— Что… что я должен делать? — испуганно спросил Чурбан.

— Я вижу, что вы не совсем еще оправились?

— Прошу прощения… у меня ранение в голову…

— Пожалуйста, можете сесть, если вам нехорошо. Федор Квастич, рассказывайте обо всем, не упуская малейших деталей.

— Один иностранный агент, с которым я встретился в июне в Гамбии…

— Его имя?

— Мериме… возможно, это псевдоним. Он дал мне десять тысяч франков и обещал еще сорок тысяч, если я справлюсь с заданием. По его указанию я отправился к племени фонги и затем присоединился к экспедиции. Там я, выполняя приказ Мериме, подружился с капитаном Мандером. На одной из стоянок, в месте, известном под названием «Слоновья прогалина»…

— Слоновья прогалина!… — воскликнул «капитан» тоном человека, которому удалось наконец что-то вспомнить. — Да! Так оно и было… это то самое место…

— Продолжайте показания!

— В палатке я оглушил капитана, а затем установил радиосвязь с «Генералом дю Негрие».

— Что вы передали им?

— Примерно так. «Экспедиция уже в Фонги… все в порядке… Присутствие канонерки вызывает беспокойство у туземцев, возвращайтесь, капитан Мандер.»

Обвиняемый стоял с ошарашенным видом, разинув рот. Казалось, что по временам он с трудом удерживается от смеха… Сошел с ума?

В этом не было ничего удивительного… Невинный человек, чуть было не приговоренный к смерти!

— После этого, — продолжал Квастич, — я дал знак выстрелом из пистолета, из чащи выбежал Мериме и его люди, и прежде, чем кто-нибудь успел даже подумать об обороне, все были схвачены и связаны.

— Кем были люди этого бандита? Европейцы или туземцы?

— Ну… гм… по большей части… негры…

— Из племени Фонги?

— Нет… эти были совсем другими… такими… их привел с собою Мериме. Откуда, я не знаю.

— Что было после этого?

— Негры остались с пленными, а мы сели в ожидавший нас неподалеку небольшой спортивный гидроплан и утром были уже в Гамбии. Оттуда я возвратился в Оран.

Квастич был просто великолепен. Такое и в кино не часто увидишь. Альфонс всего один-единственный раз рассказал ему тогда, на рассвете, в чем состоит его задание, но выложил пианист все, что можно было извлечь из рассказа мадемуазель Рубан, с блеском. Причем так запинаясь, так стараясь увильнуть от ответа на опасные вопросы, как это делал бы и настоящий преступник. Правда, если исключить данное дело, он им обычно и был. Я уже упоминал, что бог не обидел меня разумом, но с Квастичем и мне нелегко было бы тягаться. У него все было продумано. Летом он был в Каире по своим, связанным с контрабандой делам, так что полиция легко могла убедиться, что хорошо известный ей «Доктор», действительно, в интересующее ее время отсутствовал в Оране. Но вот откуда он выкопал этого Мериме, это и впрямь загадка.

Обвиняемый напрасно пытался добиться, чтобы ему дали слово. Ввиду неожиданного оборота, который приняло дело, заседание суда было прервано.

Председатель распорядился взять Федора Квастича под стражу и отложил слушание дела. Однако перед этим защитник обратился к нему с просьбой.

— Я обращаюсь к суду с просьбой освободить моего подзащитного из-под стражи. На мой взгляд, нет никаких сомнений в том, что он будет оправдан.

— С моей стороны возражений нет! — заявил прокурор.

После минутного совещания суд принял решение освободить подсудимого из-под стражи, поскольку нет оснований опасаться, что он скроется до окончания слушания дела.

В этом отношении суд допустил ошибку. В час дня капитан Ламетр покинул здание военного суда.

В четыре часа дня по радио, телеграфу и телефону передавалось уже во все концы Африки следующее сообщение: «Назначена награда в пятьдесят тысяч франков тому, кто передаст в руки полиции или окажет ей существенную помощь в розыске капитана Ламетра. Разыскивается также невысокий, плотный, коренастый мужчина, совершивший ряд преступлений в Оране под именем „капитана Мандера“…»