(В первый же день совершили обход по всем комнатам, кроме одной. Там до сих пор стекло не вставлено. Обыкновенная дверь, одна из. Не оборачивайся, если хочешь остаться в живых.

А я очень хочу. Мне вдруг приспичило жить — неважно как, лишь бы не на том перекрестке. Я ведь по-прежнему там, Митя. Толпа разошлась, обломки убрали, движение восстановлено, а я стою как дура и ни с места… Нет, не надо, хватит. Это ты меня бросил, ты. Господи, как ты мог. Двадцать четыре года. Но я забыла, все забыла — ведь ты мне даже не снишься. Митька. Митька.)

Однофамильцы Баевы — Даниил и Маринка — сдружились не на шутку. По выходным мы навещаем молодоженов, и пока Маринка режет что-то на кухне, Баев развлекает ее своими фирменными штучками. Она совсем невеселая, надо срочно что-то делать, например просветить ее насчет оранжевых шаров. Вот едешь ты в метро, говорит он, и кто-то противный сверлит тебя глазами или, хуже того, докапывается. А ты — рраз! — огненную стеночку вокруг себя сооруди. Или стеклянную, пуленепробиваемую, от нее вся фигня будет отскакивать — бэу-бэу, бамц-бамц. Как услышишь этот звук, знай, что защиту ты поставила такую, что ни один интервент не проломит.

Маринка доверчиво слушает, ярко-синие глаза, тонкие бровки, ловкие пальчики с коротко обрезанными ноготками. Теперь она готовит на восьмерых, я помогаю. Остальные все больше по книжкам.

В фаворе экзистенциализм, здесь принято любить Сартра и Камю, а также непроизносимого Кьеркегора. От Сартра меня тошнит, о чем я с порога и заявляю, завоевывая без лишних усилий статус маргинала. Новые имена: Хабермас и Левинас, для меня пока неразличимые, но я и о них разглагольствую — звание маргинала обязывает. По выходным мы смотрим артхаус и слушаем Антонов ликбез на тему новейших тенденций в кинематографе. Мама Антона — известный кинокритик, папа — звукорежиссер на «Мосфильме». Я с ними не живу, говорит Антон, они богемные, посуду не моют, курят, вещи разбрасывают, ложатся в шесть… Вот, сбежал в коммуналку, наслаждаюсь покоем.

Конец ноября, я даже день недели помню — суббота. Собирались в гости, пошли за тортиком в кулинарию, что под «Балатоном». «Прагу» возьмем или «Марику»? — задумался Баев. Или оба сразу? Народу будет тьма, что такое один тортик, давай два.

Встали в очередь, «Марика» закончилась, но еще есть «Журавушка», авось достанется. Баев довольный, его даже очередь не раздражает — выходной. Улыбается, снял черные очки, балагурит.

Какой хороший день, суббота.

Двое в штатском, третий чуть поотстал; заходят с разных сторон, берут в кольцо. Пройдемте с нами. И вы, девушка, пройдемте.

А как же очередь? У меня там «Журавушка»…

Очередь с любопытством смотрит, чем кончится. Лицом к стене, руки на стену. Щелк, щелк, фигасе, наручники. И мне тоже — руки на стену? Вам не обязательно.

И повели.

Люди оглядываются. В очереди шепчут — надо же, и девицу. А на вид приличная…

В отделении процедура повторяется — лицом к стене, руки на стену… Обыскали, отстегнули. Часы, ремень, шнурки вынимаем — и в обезьянник.

А девушка тут посидит, на коврике стульчике, пока не вызовут.

(записанный опять же на подкорку, крепко-накрепко, захочешь — не сотрешь)

А ведь мы с вами знакомы, уважаемая Ася Александровна. Вы-то меня не знаете, зато я вас знаю. И тем не менее для протокола вы мне еще разочек все расскажете. ФИО, год рождения, место жительства… Документы при себе имеются? А чего так? Ну тогда с ваших слов и запишем, а кто-нибудь из подруг подвезет. Нет подруг? Одни друзья-уголовнички?

Откуда знаю? Да очень просто. Квартира три месяца под наблюдением, телефон на прослушке. Голосок у вас приятный, Ася, мелодичный, вам бы на радио работать, а не дурью маяться. Нельзя же быть такой беспечной, милая барышня… Вы трубку снимали? Снимали. Они просили передать то-то и то-то? например, что на Спортивной делать нечего и надо ехать в центр, помните? и вы передавали? теперь все у нас, на пленке. Хотите послушать?

<…>

Позвольте вопрос. Кем вам, собственно, приходится Баев Д. А.? Да что вы! ничего не перепутали? Муж — это совсем, совсем другое! В вашем случае не муж, а сожитель. Нет, дорогая моя, именно сожитель. Брак нигде не зарегистрирован, на что живете — ну очень большой вопрос. Его я тоже задам, чуть позже, а пока мы с вашей помощью опознаем преступников. Вы же в самой что ни на есть малине жили, навидались всякого, для очной ставки кандидатура вполне подходящая.

Что значит не надо? Как это не надо? Кому лучше знать — мне или вам?

<…>

Что же вы, Ася Александровна… Девушка молодая, симпатичная, а связались с подонками. Насколько надо не уважать себя, чтобы оказаться в подобном окружении! Родителям, педагогам сообщим, конечно, пусть примут меры. Опять не надо?

А вы отдаете себе отчет, чем занимался ваш так называемый муж и остальная гоп-компания? Нет, это я вас спрашиваю! (Прибавляет громкость.) Расскажите все, что знаете: кто, где, когда и с кем, вот тогда и посмотрим, сообщать родителям или нет, проводить вас по делу свидетелем или, напротив, соучастником хамовнической преступной группировки.

<…>

Слезами горю не поможешь, Ася. Самое невинное, за что можно упечь вашего сожителя — это подделка документов. Напечатали на цветном принтере накладные, пошли на склад и получили десять писишек. Кстати, кто такой Павел Самсоненко? За него, голубчики, и расписались. В настоящий момент мы и его проверяем на причастность к делу.

(Боже мой, они и Самсона подставили…)

Но это еще цветочки. Телевизор смотрите? новости, криминальную хронику? слыхали, что такое рэкет? Ознакомьтесь, за ради интереса, с показаниями одного из членов банды, а именно Малых Н. Н., подпольная кличка Мальчок: Баев Д. А. являлся по указанным адресам, где проводил беседы угрожающего характера. Проще говоря, шантажом занимался.

(Так вот зачем ему черные очки!..)

Правда, делал он это весьма осмотрительно. Записки на принтере распечатывал, по телефону выражался уклончиво — если вы дорожите своим покоем… я просто хочу дать совет… Изобретательный товарищ. Документы не подмахивал, со учредителем фирмы не являлся. Прокололся по-глупому — понес записку, сунул в ящик, на записке пальчики. Однако припереть его к стенке, доказать все честь по чести очень сложно. Умысел, так сказать, обнаружить и злостное намерение.

<…>

Ваши так называемые «придурки» — мелкая сошка. Это край паутины, а ниточки от нее ведут… куда надо ведут… Они же прижали к ногтю весь район, а проштрафились на ерунде, на записочках. Не шестерки, конечно, и даже не ваш инфернальный профессор Мориарти (да-да, мы знаем, как вы его называете), он тоже не первой степени величина, но вот над ними… Милая моя, да тут мокрое дело. Четыре трупа, это вам не хрен собачий, извините. А вы как думали? Стал бы я тут с вами беседовать на ночь глядя…

<…>

Я к чему это говорю, Ася. Сожитель ваш осознал тяжесть содеянного и на седьмом часу разговора пошел навстречу следствию. Весьма своевременно — остальные пятеро давным-давно друг друга сдали, народец-то гнилой. За ними много чего числится, а за Баевым Д. А. — скромная бумажка с угрозами да туманные записи телефонных переговоров, ну и еще кое-что по мелочи. Я думаю, мы изыщем возможность провести его по делу свидетелем, если он и дальше будет вести себя как человек разумный. Отпустим под подписку о невыезде, с условием, что он будет регулярно, раз в неделю, являться ко мне для соответствующей беседы. И вы заходите, если захочется побеседовать по душам.

(На крючке держать собираетесь?)

В этом деле я очень рассчитываю на вас. Вы должны о нем позаботиться, удержать от неверного шага и т. д. Вы же же… де… Надо взять себя в ру… Надо иметь го… и му…