— У Стаса скоро День рождения, вчера узнала, — зачем-то говорю я, и Марина вдохновляется:

— Чудненько! Приготовь подарок хороший. И между делом попроси об услуге. Чтобы встречал тебя из школы и сопровождал, когда ты с Жужей гуляешь.

— Он, вообще-то, занятой человек.

— Да? Ну хотя бы вечерами пускай гуляет с тобой! Подышать свежим воздухом вечером очень полезно!

— Подумаю об этом.

— Не подумай, а говори сразу же! Когда к нему на шахматы?

— Завтра, — безнадежно отзываюсь я.

— А сегодня как? — округляет глаза Маринка.

— Даст Бог, дойду до дома и погуляю с Жужей без эксцессов…

— А если…

— Ну, значит, заботься ты о Жужике, если со мной…

— Ты идиотка, Вероника! — восклицает Марина, и Колька высовывается вместе с машинкой из-под стола. Шевелит губами, пытается повторить.

— Чему ребенка учишь, — показываю пальцем на Кольку.

— Ненормальная, — мотает головой Марина, — и мужик есть, который может защитить, а ты…

— От судьбы не убежишь. Но я попробую подстраховаться.

— Вероника, почему? Ну хотя бы сказать ему можно?

— Уговорила, — обещаю недовольно, — скажу. А потом пойду нанимать телохранителя, потому что от Стаса ничего не добьюсь.

Вру я все. Стас согласится. Если он пса моего столько времени терпел, меня потерпеть ему ничего не стоит. Это я не хочу зависеть от Стаса. Вообще никак. Кроме большого количества личных причин, еще потому, что Роберт может увидеть его рядом со мной, а увидев, больше не позвонит. Слишком уж Стас фактурный, слишком дерзкое лицо и прямой взгляд. Медик за версту почувствует в Стасе соперника без особых моральных устоев, хотя таковые и имеются. С этими самцами женщины никогда не ходят просто так, и попробуй докажи, что вы с мачо только в шахматы играете, ничего больше. Но Марине я не расскажу пока о Роберте. Не хватало сегодня лекций о страшных сектантах. К религии Марина относится очень бережно.

— Фу-ух, ура, — облегченно вздыхает Марина, — может, все будет хорошо. Подарок какой приготовишь?

— Я уже органайзер купила. Объемный такой. Он деловой человек, пригодится.

— Вероника! Скучная!

— Предлагаешь ему подарить набор из секс-шопа? — спрашиваю небрежно.

— Ну хотя бы. Наручнички…э-э-э… презервативчики веселенькие…

Мой долгий-долгий вздох. Маринка посмеивается.

— Может, вообще к нему переедешь? Тогда и подарочек подобный пригодится?

— Ерунду говоришь.

— Вероника! Но тогда все упрощается до предела! И ты не одна…

— Одна, не одна. Кому очень надо, доберутся.

— Перестань. Пусть и уголовники, но кому охота брать на себя такое дело? Ведь ты же просто учитель, и тайна твоей Лены не такая уж глобальная!

— Настаиваешь, что меня могут просто побить? Успокоила.

— Очень надеюсь, что все обойдется, и разговоры останутся разговорами, — Марина вновь отходит к плите.

— Я тоже. Но, как говорится, искру туши до пожара, беду отводи до удара.

— Вероника — мисс поговорка!

— Пословица, — поправляю я, и мы обе улыбаемся. Меня чуть отпускает. Действительно, что уж такого в этой тайне криминального? Ну, несовершеннолетняя девочка занимается проституцией. Сколько их таких на свете?

Полностью беспокойство, конечно, меня не покидает, и вряд ли покинет, пока я не предприму что-нибудь.

— Сегодня перекантуйся, соседа позови с тобой и Жужей погулять, или пораньше выйди, когда у вас людей полно около дома. А завтра — к Стасу. И без всяких отговорок, — планирует Маринка, — я еще сама поспрашиваю про крутых мужиков. За деньги тебя будут охранять не хуже президента.

— А Аню мою кто охранять будет?

— Если она правильно себя поведет, охрана не понадобится. Ее же никто не видел, правильно? Твое внимание ей вредно сейчас. Главное, сама будь осторожна…

— Знаю, знаю, — перебиваю Марину.

Время близится к вечеру, и мне становится неуютно в ухоженной Марининой квартирке. Пора домой. Мало ли что.

Наспех прощаюсь с подружкой, которая предлагает чуть задержаться и у нее поужинать, но для меня привычнее родная холостяцкая квартира, где только Жужик рядом, и больше никого. Все эти семейные ужины — только ненужные эмоции, которые не могут не возникать у одинокой брошенки.

На улице полно людей, но я теперь понимаю, как это — ожидать опасность и вздрагивать от каждого подозрительного прохожего.

Погода совершенно обычная для ноября. Снег еще не выпал; листья давно облетели, они лежат грязным желто-черным ковром под ногами. Ветер дует с нещадной силой. Почему-то так ветрено в этом году…

Как пелось в фильме о Мери Поппинс? Ветер перемен? А мы все несемся короткими перебежками от радости до потери. И у меня ничего не меняется. Даже ветер.

Прошел день, другой. Неожиданно встреча со Стасом перенеслась на два дня позже, я ходила с кухонным ножиком в сумочке и наспех купленным газовым баллончиком, вздрагивая из-за каждого подозрительного звука. Но ничего не происходило, и меня все сильнее начала посещать надежда, что те, кому звонила Лена, скорее всего, отказали ей. А может, одумалась сама Лена? Сердчишко ли екнуло сделать зло человеку, который тебя, наряду с родителями, вырастил?

Очень хотелось верить в это.

Я максимально ограничила свои передвижения по улице. Подвозить меня на тренировки попросила знакомую из другого подъезда, она ходила в тот же фитнес — клуб, что и я. Пришлось подстраиваться под ее занятия (одни аэробики и стрип-денс, который не очень люблю), но, по большому счету, теперь мне стало все равно, куда ходить. Из школы я возвращалась с Розой Андреевной. Она узнала откуда-то о разговоре Лены — по своим секретным каналам, разумеется — и настояла на том, что теперь она сопровождает меня до дома. Раньше иногда так ходили, когда заканчивали работать в одно и то же время. Мы долго препирались за закрытыми дверями ее кабинета, где я объясняла Розе Андреевне, как это опасно и так далее. Но закаленная долгими школьными годами учительница настояла на своем.

Оставались прогулки с Жужиком и магазины, и я приняла соломоново решение: гулять по-минимому. С магазинами пока это удавалось, а с псом мы ходили по кустам недалеко от дома, не заглядывая в парк. Все репетиторства свелись к кабинету в школе.

Вечера и ночи были полны позвякиваний и шорохов. Жужик мирно спал со мной на кровати, в то время когда я вслушивалась в звуки ночного многоэтажного дома. Поговорила с соседкой: у нас общая прихожая с железной дверью. Вернее, не столько поговорила, сколько непредвиденно получилось напугать тетю Аллу и ее мужа. Леонид Игнатьевич, кряхтя и поругиваясь, вмонтировал щеколду в дверь, и открыть снаружи ее теперь, если она была закрыта на этот затвор, не представлялось никакой возможности. Мы договорились закрывать общую дверь самодельным засовом только на ночь.

И все равно мне было неспокойно. Я несколько раз бегала вечером, проверяя, заперта ли дверь, кроме обычных замков, еще и на щеколду, а потом садилась и обнимала свое мохнатое чудо, которое смотрело на меня преданнейшими глазами и не догадывалось о грозящей хозяйке опасности.

А Стас уехал куда-то по делам и не торопился возвращаться.

Маринка нашла парочку телохранителей. Узнав их расценки, я тихонько присвистнула. Мой бывший муж мог бы позволить себе такое. А мне, наверное, нужно обратиться к ребятам попроще.

Наконец дождалась звонка от Стаса. Я была в школе, сидела в своем кабинете и заполняла классный журнал, когда он позвонил.

— Привет, дорогая, — сердце сжалось от привычно-ленивого и уверенного тона его голоса, — ну что, сегодня как насчет шахмат и прочего? Свободна? Надеюсь, ты еще не замужем за чудным мормоном?

— А если скажу, что да?

— Тогда придется что-то с ним делать.

— А прочее — это что?

— Какая любопытная. Придешь — узнаешь. Жду сегодня во сколько?

— Когда сам-то свободен? — лихорадочно соображаю, как бы мне распределить свой день так, чтобы сразу из школы отправиться к Стасу.