Ри замолчал и посмотрел на Кейти, давая понять, что ждет от него встречного слова.

— Я могу Вас понять, — произнес Кейти. — Вы убили себя, чтобы увидеть жену и сына, и, наконец-то, узнали, что Роэли Гвен и Пире Савис сделали с Вашим другом. Я даже могу себе представить, в каком состоянии Вы вернулись обратно, и с какими мыслями отправились в Совет, чтобы упасть перед этими двумя на колени и попросить трансплантировать Вашу жену и сына в новые тела. Гвен не просто избавился от Вас. Он забрал у Вас все. Он мог бы убить Вас, но не стал этого делать. Гвен желал наслаждаться, со стороны наблюдая за тем, как вы медленно сходите с ума. В такие моменты только одно обретает смысл. И это «одно» называется «месть». Расскажите, Ри, за что Вас изгнали? Расскажите остальным, почему за гибель какого-то пятилетнего мальчишки и трансплантацию собственного сына в его тело Вас изолировали на Мийе?

— Кимао в новом теле был опасен, — не медля, ответил Ри.

— Хватит лгать! — громко произнес Кейти. — Двадцать шесть лет одной сплошной лжи! Говорите правду, Ри Сиа! Озвучьте ее, глядя мне в глаза!

— Я и так смотрю тебе в глаза.

— Тогда не молчите. Время Вашего безмолвия истекло сегодня! — ответил Кейти.

— Кто рассказал тебе… — прошептал Ри.

Кейти улыбнулся и наигранно пожал плечами:

— Я, теперь, даже не знаю, как мне называть этого человека: по имени или просто «отец»!

— Значит, мои предположения оказались верны.

— Так Вы еще и предположения строили? — взорвался Кейти. — По-моему, на меня и мою судьбу все эти годы Вам было просто наплевать! Двадцать шесть лет назад Вы приняли решение отомстить! Сын за сына. Жена за жену. У Роэли Гвена была любовница. Деревийка. И у них был ребенок, которого звали Ровселен. Вы, Ри Сиа, пришли в дом к этой женщине и забрали ее вместе с пятилетним мальчишкой. Вы взорвали любовницу Гвена и его сына на Мийе, отправив их на Сатрион, проживать свои бесконечные жизни в изгнании, рядом с теми, кого лишил будущего сам Гвен!

Кейти отвернулся от Ри и на этот раз улыбнулся сам себе.

— После того, что Вы сделали, господин Сиа, Ваша собственная жизнь перестала представлять для Вас ценность. Вы были готовы принять смерть в любой из ее видов. Однако, все повернулось несколько иначе. Гвен пощадил Вас. Не за «спасибо», конечно. Просто, он решил, что смерть для Вас была бы слишком простым наказанием. Гвен дал Вам поручение выкрасть тело своего сына из запасника и трансплантировать его обратно, во Внешний Мир. Судьба собственной любовницы Гвена мало интересовала. И тут в дело вмешалась Пире Савис. У Главы Совета не должно было быть слабостей, а живой ребенок, да еще и трансплантированный с Сатриона, вопреки запрету Совета, — серьезная угроза дальнейшему благополучию этой паскуды. Подставляться Пире не собиралась, а влиять на Гвена умела всегда. В итоге, когда тело ребенка уже было у Вас в руках, Гвен все отменил. И тогда Вам в голову пришла идея воспользоваться ситуацией и все переиграть. Вы просто взяли и впихнули оболочку своего сына в мое пустое тело. А когда Гвен узнал о том, что произошло, в игру вступили совершенно другие доводы. Вы объяснили Гвену, что если с головы Ваших детей и Вашей матриати упадет хоть один волос, сын Гвена не жилец даже на Сатрионе! Более того, Вы потребовали новые тела для своей жены и Имайи. И Гвен дал их Вам. Однако, и Квартли, и Имайя от трансплантации отказались. Пусть так. Гвен закрыл глаза на все, что касалось Вас, и отошел в сторону. Как-никак, а его ребенок стал бессмертным. Когда на Сатрионе началась война коренных с детьми Амира, моя настоящая мать погибла в одном из боев. Тогда, меня забрала Квартли Соу: так я мог быть постоянно у нее на глазах, как гарант Вашей безопасности во Внешнем Мире. Оставалось лишь создать легенду, чтобы никто, ни там, ни здесь, не узнал правду о моем происхождении и связи с Главой Совета. Райвен Осбри помог создать эту легенду, наложив на мое сознание блокировку. В итоге, на свет родилась история гибели какого-то сироты, тело которого подарили Кимао Сиа. Вас интересует, когда именно я обо всем узнал? Семь лет назад, совершенно случайно, я и Айя попались на глаза Гвену и Пире Савис. Когда они увидели меня, а главное, поняли, кто я такой, оба были шокированы. Где-то через месяца три после этого, Айя передала мне странное сообщение от Гвена, с просьбой встретить близ Ерона какие-то оболочки и проводить их к матери. Подвоха я не уловил. Семь лет назад я встретился с Роэли Гвеном и Пире Савис лицом к лицу в пустыне. Они не говорили со мной. Гвен всего лишь схватил меня за руку и показал все, что хотел сказать. Конечно, я подумал, что это какой-то трюк, чтобы настроить меня против матери. Я не поверил в тот бред, что узнал, и послал их обоих к Амиру! Не знаю, что со мной сделала Пире, но после этой роковой встречи все мои мысли стали оставаться при мне. Стоящий подарок, особенно для юнца, который и без того был обижен на весь Мир. Возвратившись домой, я с ужасом подумал о том, что Савис и Гвен могут сделать с Айей, которую мать готовила к трансплантации во Внешний Мир. Увы, мое мнение никого не интересовало. Опасаясь признаться в том, что встретился с Роэли Гвеном и Пире Савис, а главное, боясь спросить у матери и Учителя правду, я занял позицию созидателя. Со временем я забыл о том, что со мной произошло. Точнее, я сделал все, чтобы забыть об этом. Затем были отношения с Имайей, война с заблудшими и, наконец, мирная жизнь в Тарто. Прятаться от своих страхов можно долго, но, рано или поздно, они все равно настигают нас. Тоже самое случилось и со мной. Несколько месяцев назад мы с Орайей поехали на очередные переговоры к местным. И там нам предложили покурить какой-то дряни из трубки. Отказываться было нельзя, и мы с Орайей рискнули своим здоровьем. Орайя отключился первым, а я… Когда я пришел в себя, отчетливо помнил, что мне привиделось. Я видел какую-то женщину, которая прижимала меня к себе и по волосам гладила, в то время, как сам я ревел и просил меня не бросать. Потом была вспышка и боль, да такая страшная, что до сих пор в дрожь бросает, когда думаю об этом. Я понял, что вспомнил момент своей смерти. Но вот, что за женщина меня обнимала? Ни лица, ни имени, только образ. Орайе я ничего тогда не сказал, но вот матери своей по возвращению решил задать один вопрос.

Кейти усмехнулся и покачала головой.

— «Мама, скажи, кто такой Ровселен?» О! Видели бы Вы ее лицо в тот момент! Мама поняла, что я знаю. А я понял, что знаю правду. На немом понимании и сошлись. Когда мать первоисточник тайком восстанавливала, меня отправлять сюда через него она, конечно же, не собиралась. Айя ей случайно дорогу перешла. Ну, а я… — Кейти улыбнулся, глядя на вытянутые лица всех присутствующих. — Я был рад возможности встретиться с Вами, Ри Сиа, лицом к лицу при свидетелях, чтобы посмотреть, как Вы будете вертеться на стуле и отворачиваться от созерцания своих отвратительных поступков. Увы, на стуле Вы не вертитесь, и, не моргая, смотрите мне в глаза.

Кейти обернулся и взглянул на Имайю:

— Не будь у меня его внешности, ты бы никогда не обратила на меня внимания. Знай ты наперед, чья кровь течет в моих жилах, никогда не заговорила бы со мной. Добрый Кейти на самом деле обозленный Ровселен, которого убили ради мести и вырастили только ради нее.

— Не говори так… — прошептала Имайя.

— Я правду говорю. И ты это знаешь.

Кейти улыбнулся, не злобно, по-доброму как-то, с капелькой сожаления, возможно, но Имайе от этой улыбки стало очень больно.

— В общем, — громко произнес Кейти, — приманкой буду я. Папаша непременно захочет повидаться перед тем, как отправить меня обратно, на Сатрион.

Повисло минутное молчание.

— Думаешь, он убьет тебя? — нарушил тишину отец Йори.

— Конечно, он меня убьет, — рассмеялся Кейти. — Я ведь праведник. И воспитан его врагами на других принципах. Гвену не нужен сын, не разделяющий его убеждений. И от такого сына он с легкостью избавится.

— Откуда тебе знать, что нужно Гвену? — спросил Ри.