Слава Жанны возросла необычайно. Народ, города, армия видели в ней не только спасительницу родины, но и руководителя. Ее мнения спрашивали по самым различным поводам. Ее необыкновенная популярность отодвигала в тень не только советников короля, но и его самого. Поэтому Карл VII и его ближайшее окружение стали проявлять к Жанне все больше недоверия.

В мае 1430 г. в стычке под Компьенем, куда Жанна явилась, чтобы выручить осажденный бургундцами город, она была захвачена в плен. Герцог Бургундский продал англичанам свою пленницу за 10 тыс. золотых, и в конце 1430 г. Жанну перевезли в Руан. Инквизиционный суд, в котором судьями были французы — ставленники англичан, обвинил ее в ереси и колдовстве. Покинутая всеми Жанна мужественно защищалась, пыталась бежать. Англичанам нужно было во что бы то ни стало осудить ее как колдунью — тогда коронация Карла VII потеряла бы свое значение; 30 мая 1431 г. Жанна погибла на костре[124].

Но дело, начатое ею, не погибло. Французская армия одерживала одну победу за другой, и герцог Бургундский перешел на сторону сильнейшего: в 1435 г. он заключил союз с Карлом VII.

Была создана постоянная оплачиваемая армия и реформирована налоговая система: вместо временных субсидий были введены постоянные прямые и косвенные налоги. Вскоре англичане потеряли Париж, Руан, Нормандию, Бордо — и на этот раз навсегда (лишь Кале остался в их руках вплоть до 1558 г.). В 1453 г. кончилась война, стоившая французскому народу неисчислимых жертв, но именно народу принадлежала главная роль в изгнании англичан.

Война была для Франции тяжелейшим бедствием. Она нанесла тяжелый урон экономике страны. Немало деревень исчезло, многие пахотные земли запустели. В городах уменьшилось число ремесленников, сократилась местная и дальняя торговля, таяли купеческие капиталы. Сильно поредевшее население бежало из разоренных областей, ища пристанища в незатронутых войной местах и даже за границей (во Фландрии, Лотарингии). Особенно пострадали северо-восточные провинции; долго еще они разительно отличались от соседней богатой Фландрии и лишь через 20–30 лет снова достигли уровня, на котором находились в начале XIV В.

Возрождение Франции

По мере освобождения занятой англичанами территории уже к концу 30-х и в 40-х годах началось возрождение Франции. После окончания войны для сельского хозяйства и ремесла создались почти нормальные условия. Однако запустение многих жизненно важных районов на севере было настолько значительным, что правительство было вынуждено принять срочные меры. В 1451 г. король освободил на восемь лет от уплаты налогов тех крестьян, которые вернутся на свое прежнее местожительство, сеньоры, чьи земли запустели и почти не приносили дохода, звали к себе крестьян, предоставляя им землю в наследственное держание за низкий и неизменный ценз или за ¹/_б-¹/₁₂ урожая, причем держателям предоставлялось право распоряжения землей. Но как только жизнь наладилась, сеньоры и правительство перешли в наступление на крестьян. За сеньорами было закреплено право собственности на запустевшие земли. Они воспользовались этим, чтобы захватить в полную собственность часть общинных угодий, принадлежавших сельским коммунам. Они пытались возобновить отмершие баналитеты, повысить ценз и другие поборы. Крестьяне вели с сеньорами упорную борьбу. Сельские коммуны, очень окрепшие во время войны, когда деревни были зачастую брошены на произвол судьбы и крестьянам приходилось прибегать к вооруженной самозащите, оказались действенной силой. Их выборные ведали теперь также и раскладкой и сбором налогов. Сплоченность крестьян в коммунах помогла противостоять попыткам сеньоров увеличить феодальный гнет; ценз остался неизменным, а прочие поборы повысились лишь в незначительной мере.

Однако начавшееся с 40-х годов укрепление центральной власти принесло крестьянам новые тяготы. За 22 года правления короля Людовика XI (1461–1483) одна королевская талья, уплачивавшаяся преимущественно крестьянами, повысилась более чем в три раза. Налоги разоряли малоимущие слои деревни и тяжело ложились на крестьянство в целом. Лишь к концу XV в. благодаря росту посевных площадей и трудолюбию крестьянства к Франции вернулось известное изобилие. В урожайные годы зерно вывозилось в Англию, Нидерланды, Испанию, непрерывно рос экспорт высококачественных вин. По-прежнему все это означало рост продуктивности именно крестьянского хозяйства, ибо феодалы теперь почти полностью превратились в земельных рантье.

Ремесло возродилось быстрее; к тому же Людовик XI, стремясь к развитию экономики страны, покровительствовал городскому ремеслу и городам, особенно поощряя такие отрасли, как шелкоткачество, металлургию и металлообработку, книгопечатание, производство стали, изготовление легких шерстяных тканей (более дешевых, чем сукно, и оттеснявших его на второй план) и т. д., предоставляя различные льготы и привилегии, выписывая специалистов из Германии и Италии. Он приложил много усилий для того, чтобы укрепить цеховую систему, но исключительно из фискальных соображений, ибо звание мастера покупалось у короля. В этих целях он распространил ее и на многие южные города, где до того господствовало свободное ремесло. В его экономической политике[125], особенно в области таможенных тарифов, уже проступали черты будущего меркантилизма, но в основном она была направлена на то, чтобы страна не тратила денег на импорт ценных изделий, а производила их сама, что сокращало вывоз за границу драгоценных металлов, особенно золота.

Вторая половина XV в. была для Франции периодом расцвета ярмарок — общефранцузских, провинциальных, местных, — игравших большую роль в развитии общенационального рынка. Обеспечивая постоянные торговые связи между отдельными частями страны, ярмарки способствовали развитию хозяйственной специализации провинций. Крупная оптовая торговля велась на лионских и нормандских (в Руане и Кане) ярмарках; затем товары перепродавались на ярмарках местного значения. Очень выросло значение Лиона как крупнейшего торгового центра, связывавшего северные области с южными, и средоточия итальянских и немецких банкиров, ссужавших деньги французским королям[126]. Наряду с иностранными банкирами начали действовать и французы; стала налаживаться система кредитования государства. Еще при Карле VII крупные займы предоставлял правительству богатейший купец Жак Кёр, наживший огромное состояние на торговле с Левантом, эксплуатации рудников и откупе налогов.

Людовик XI сохранил торговые привилегии и полное самоуправление важнейших портов Атлантического побережья — Бордо и Ларошели. Расцвела морская торговля, в которой главным образом и складывались крупные купеческие капиталы. Французские купцы и мастера крупнейших цехов сильно разбогатели.

После полувека феодальной усобицы возобновился процесс укрепления королевской власти, служившей в ту пору оплотом национального единства и государственного суверенитета. Но принцы королевского дома, крупные сеньоры южных областей и особенно герцоги Бретонский и Бургундский, которые были полными государями в своих владениях, пытались этому противодействовать. В 1465 г. они образовали «Лигу общественного блага» и первыми открыли военные действия, провозгласив демагогическое требование уничтожения налогов; они надеялись использовать недовольство городов и крестьянства усилением налогового гнета. Главой Лиги был герцог Бургундский Карл Смелый, чьи владения еще больше возросли за счет северных нидерландских провинций и областей по Рейну. Теперь так называемое Бургундское государство охватывало кольцом весь северо-восток Франции почти до Лиона и включало чисто французские области: герцогство Бургундское, Нивернэ, Пикардию.