К сожалению, я не сумела так классно изменить голос по телефону, как когда-то наш шантажист. С помощью двух льняных салфеток, протянутых мне Алекс, я прошепелявила в трубку наши требования.

Ни один из кандидатов в это воскресное утро не подошел к телефону самолично, так что пришлось наговаривать на автоответчик.

И вот я сижу и жду.

Господи, только бы это был не Виктор, молилась я про себя. Пусть это будет кто-нибудь другой, один из тех, мимо кого эволюция торжественно прошествовала мимо.

Поскольку я, по глупости доверясь прогнозу погоды, вышла из дома без зонтика, то вынуждена была сидеть сейчас, как примерная школьница, и терпеливо сносить капли дождя, которые стекали с моих мокрых волос за шиворот. Влага впитывалась в мою вязаную кофточку, которая уже весила не менее тонны. А кроме того, я пахла, как уписанный пудель.

Двери распахнулись, и вошел мужчина. Лет двадцати, длинные светлые волосы, кожаные брюки. Он двинул прямиком к девице с обнаженным пупком и засунул свой язык ей в рот.

Передо мной лежала раскрытая «Штутгартер Цайтунг», так что моя ванна перекочевала в это кафе:

НАЙДЕНА ТЯЖЕЛОРАНЕНАЯ СОРОКАТРЕХЛЕТНЯЯ ЖЕНЩИНА

Штутгарт. 43-летняя Корнелия С. была обнаружена около 17 часов 30 минут в ванне своих знакомых с тяжелым ранением. Незамужнюю женщину ударили по голове тупым предметом, свалили с ног, а затем перенесли в ванну. Квартиросъемщик и его спутница жизни были допрошены компентентными сотрудниками комиссии по расследованию дел об убийстве, но подоплека этого преступления осталась невыясненной. Жертва работает старшим менеджером в надрегиональной службе дипсвязи. Поскольку незадолго до этого она давала объявление в рубрике знакомств, полиция считает, что искать преступника следует в этом окружении.

Ну, класс! «Квартиросъемщик и его спутница жизни» — звучит так, будто Урс меня содержит. Может, дать опровержение в газету?

Ровно в три зазвонил мой мобильный.

— Да?

Никто не отозвался, в трубке слышалось только громкое сопение. Я дала отбой. Еще чего, стану я отвечать на дурной звонок. Пусть раскроет свои карты и покажет физиономию.

Надеюсь все-таки, это не Виктор.

Минуты текли тягуче, будто жидкий шоколад. Кстати, о жидком шоколаде: я заказала у бармена еще чашку какао.

Пять минут четвертого.

Десять минут четвертого.

Сколько еще времени дать ему на опоздание? А может, он притаился где-то снаружи и ждет, когда я выйду?

В четверть четвертого дверь снова распахнулась. Слава богу, это был не Виктор. И ни один из парней по объявлению.

Это была мамаша Рональда.

С плотно сжатыми губами она было направилась к моему столику в углу, но потом остановилась посередине кафе.

— Эй, ты там! — заорала она мне. — Ты, гнусная вампирша!

Целующаяся парочка расцепила свои языки и уставилась на меня с таким же любопытством, как и бармен.

— Ты, девка-вамп, оставь моего сына в покое! Мы больше не желаем тебя знать! И слышать о тебе не хотим! И никаких сообщений на мобильный! Ты меня поняла?

Она стукнула своей клюкой.

— Ты меня поняла?! — снова взревела она — И на будущее держись подальше от моего сына!

Трое зрителей пожирали меня любопытными глазами. Мне ничего не оставалось, как послушно кивнуть.

23

ШОУДАУН[126]

Само собой, кроме Рональдовой мамашки, не появилось ни одной знакомой морды.

Когда к вечеру я доскреблась до дома, меня распирало от жажды какой-нибудь деятельности. Ванная по- прежнему была опечатана, но по остальной жилплощади я пронеслась как ураган. С яростью торнадо я набросилась с ведром и тряпкой на нашу бывшую совместной квартиру так, что дрожали шкафы и дребезжали стекла. Волнистые попугайчики, нахохлившись, затаились в углу своей клетки, а тропическая рыбка растворилась в джунглях водорослей.

Да, я ни на шаг не продвинулась в своем расследовании, да, этот гениальный осквернитель женщин играл со мной, как кошка с мышкой, и загнал меня в угол. Но по крайней мере у меня еще хватает сил выгрести мусор и выскоблить все полы и окна! Вот так!

Когда я в конце концов закончила и в изнеможении плюхнулась на наш футон, за окнами уже было темно. В комнатах витал стойкий запах чистящих средств и мастики для паркета.

Я тяжело дышала, свет был мне не мил, и в голове гуляли мысли: что лучше — напиться до потери пульса или перерезать себе вены?

Зазвонил мобильник.

— Дыши кому-нибудь другому в трубку, со мной этот номер не пройдет! — рявкнула я и запулила телефоном в дальний угол. Он упал на Урсовы чемоданы.

Это был знак!

Урс отправился в путь, прихватив только рюкзак с самым необходимым. А оба больших чемодана оста вил. Это значит, что он дает мне шанс, что еще не совсем сбросил меня со счетов.

Я поеду за ним! На коленях буду молить о прощении!

Как я могла быть такой дурой? Бросилась по следу насильника! Преследование убийц — это хобби для одиноких женщин, а не для счастливой невесты. Игра в сыщика осталась в моей прошлой жизни, и эта жизнь не была такой уж сладкой. Нынешняя намного лучше: рядом с мужчиной, который дарит мне счастье. Мало того: не ковыряет пальцем в носу на людях, не содержит любовницу, не примеряет тайком белье своей матери. Короче говоря, чистое золото! И за это он всего-то и требовал, чтобы я была ему верна и воздержалась от детективных историй!

Если честно, на короткое мгновение в моей тупой башке промелькнула мысль о Викторе, но я решительно отвергла ее. Швейцарец в руке лучше, чем супермен в облаках!

На штутгартском главном вокзале, находящемся под охраной как исторический памятник, несмотря на поздний час, было полно народу. В чем дело? Конец осенних каникул? Фанаты Хеллоуина [127] отправляются на празднество?

Я пристроилась в хвост очереди к кассе номер тринадцать. Обычно очереди в нее не бывает, поскольку она спрятана далеко справа, за колоннами и зеленью. Те, кто путешествует не часто, ее попросту не знают, а регулярные пассажиры избегают намеренно. Но сегодня даже здесь творилось невообразимое.

Через три четверти часа передо мной осталась только одна парочка.

Этого времени хватило, чтобы обдумать характер моих действий: сяду в ближайший поезд на Цюрих, брошусь в ноги Урсу и буду скулить о пощаде. Для такого случая я надела серую двойку с жемчужным ожерельем, которую мать подарила мне на последнее Рождество, — мои знакомые поймут, что это значит [128].

Было без пяти восемь.

Негромкая рождественская музыка — в конце концов уже конец октября, — неясный гул диалогов потенциальных пассажиров и кассирш у соседних окошек, скрежет тележек и чемоданов на колесиках попеременно достигали моих ушей.

До момента, который не только прервет мой транс, но и навсегда перевернет всю мою жизнь и изменит наивные представления о порочности и испорченности человечества в худшую сторону, оставалось всего семнадцать секунд.

Парочка передо мной торчала у кассы уже уйму времени. Ангелика Мильснер и Марио Адорф [129], ни больше, ни меньше. Она в костюме с воротником из лисьего хвоста, застегнутом ровно настолько, чтобы демонстрировать морщинистые титьки. Он в «барберри-тренч»[130] и с аурой «я здесь vip-персона». Они располагали временем и никуда не спешили. В отличие от меня и двух десятков других в нашей очереди.

— Сколько вы еще будете всех задерживать?! — возмутился молодой человек сзади меня.

— Спокойствие, спокойствие, — выпятил губу двойник Марио Адорфа и поднял наманикюренную лапу.

Я повернулась к молодому человеку, хотела поддержать его закатыванием глаз и остановить скандал нелестным «тсс, тсс», как вдруг все во мне оборвалось.