По мере того как он это говорил, глаза Лилианы наполнялись слезами и дыхание становилось прерывистым от обиды и негодования.
— Ты… чудовище! — вымолвила она и, резко повернувшись, побежала прочь.
Выплакавшись на глухой скамейки в парке, она, понурив голову, побрела домой.
А там услышала, как ссорятся родители, упрекая друг друга в недостаточном внимании к ней, Лилиане.
— Не надо ссорится, — попросила она усталым голосом. — Я уже взрослая, и сама должна отвечать за свои поступки.
— Похвально слышать от тебя такие речи, — сказал Роберту. — Но почему ты считаешь, что дедушка должен быть при этом в стороне?
— Дедушка? — не сразу поняла Лилиана. — Ах, да!.. Как хорошо, что ты приехал, папа!
Отец и дочь обнялись, Роза украдкой смахнула слезу.
Но Лилиана так и не сказала родителям, от кого она ждет ребенка.
Глава 5
Маркус вернулся домой пьяным и не смог даже дойти до своей спальни — рухнул на диване в гостиной.
— С чего это ты вдруг так надрался? — подошла к нему Лия.
И он, едва ворочая языком, пояснил:
— Я теперь — отец.
— Да? — изумилась Лия. — А кто же мать?
— Лилиана, — ответил Маркус, грязно выругавшись.
Последнюю часть фразу услышал Бруну, и чаша его отцовского терпения переполнилась. Он сказал, что лишает Маркуса банковского счета. А утром, когда сын протрезвел, велел ему искать работу.
— Хорошо, — не стал спорить Маркус. — Но пока я буду ее искать, не закрывай, пожалуйста, мой счет.
— Нет, — проявил твердость Бруну. — Так ты никогда не устроишься на работу.
Маркус обиделся и заявил, что уходит из дома.
Когда он, хлопнув дверью, вышел, Лейя вступилась за сына. Между супругами возникла перепалка, и тут в недобрый час позвонил Ралф. Бруну автоматически взял трубку и затем передал ее жене.
— Это мой адвокат, — поспешила оправдаться Лейя, но ее фальшивая интонация не смогла обмануть Бруну: он понял, что жена водит его за нос.
После этого звонка их ссора вспыхнула с новой силой. Бруну кричал, что не потерпит измены, а Лейя сказала, что не потерпит такого оскорбления и переедет жить в отель.
— А ты можешь оставаться со своими быками, но лишь до той поры, пока я не отсужу у тебя половину твоего драгоценного стада.
— Скажи, кто твой любовник, и получишь все, что захочешь, — пообещал Бруну. — Но если я узнаю это сам, то вышвырну тебя отсюда ни с чем!
Лейе такая перспектива не понравилась, и она предпочла покинуть дом с гордо поднятой головой.
Затем по дороге в Сан-Паулу, позвонила Ралфу.
— Придется мне до развода пожить в отеле. Так безопаснее. А то мой муж как с цепи сорвался после твоего звонка.
— Поступай, как тебе удобнее, — ответил Ралф. — Главное, чтоб это не отразилось на условиях развода.
— Нет, Бруну думает, что я ушла, не стерпев обиды, а вовсе не из-за тебя. Да и сегодняшний звонок не может быть доказательством моей супружеской измены, — уверенно заявила Лейя.
Она и представить не могла, что Бруну уже позвонил детективу Кловису и попросил его раздобыть все необходимые доказательства!
А затем улетел на фазенду в Арагвайю.
Демонстративно хлопнув дверью, Маркус очень скоро понял, что погорячился, так как денег у него не было, а без них — куда уедешь?
День он провел на пляже, но уже к вечеру вернулся домой, зайдя туда не с парадного входа, а со стороны подсобных помещений. Облюбовав для ночлега одну из кладовок, он попросил Жулию принести туда ужин.
— Думаю, вам нет нужды прятаться, — ответила она, рассказав, какая буря пронеслась здесь после его ухода.
Маркус был потрясен случившимся.
— И мама с тех пор не звонила? Не сообщила, где остановилась? — пытал он Жулию, но та лишь отрицательно мотала головой.
Лия тоже была обеспокоена этим не меньше Маркуса: ей все мерещилось, что мать попала в какую-нибудь аварию и только поэтому не дает о себе знать.
— Завтра поеду искать ее по всем отелям Сан-Паулу, — решила она. — А тебе, брат, надо бы попросить прощения у Лилианы. Я сегодня утром была у нее. Она действительно беременна и любит тебя!
— Но я не люблю ее и не собираюсь на ней жениться. Пусть делает аборт.
— Нет, она твердо решила рожать, — огорчила его Лия.
— Все словно с ума сошли! — в сердцах воскликнул Маркус. — Отец лютует, мать вообще ушла из дома. Может, у нее и в самом деле есть любовник? Если это так, я его убью!
— Ты лучше подумай о себе, — одернула его Лия. — Теперь тебе уж точно придется искать работу. И надо решить, что будешь делать и Лилианой.
— Сенатор уже знает, что она беременна? — спросил Маркус.
— Да. Но о тебе Лилиана пока не проговорилась.
У Маркуса несколько отлегло от сердца, он даже почувствовал нечто вроде жалости к Лилиане.
А на следующий день поехал к ней и предложил компромиссное решение:
— Ребенка я, конечно, признаю. И даже готов женится на тебе. Но при условии, что после его рождения мы с тобой разведемся.
Лилиану больно ранили его слова, но она обещала подумать над этим, в общем, унизительным для нее предложением. Слабая надежда на то, что Маркус со временем привяжется к ребенку, помогла Лилиане сдержаться. Пусть все идет своим чередом. А пока надо помочь Маркусу устроиться на работу.
И она, подавив в себе обиду, позвонила отцу:
— Сможешь ты помочь сыну своего друга? Маркусу Медзенге. Найди ему работу в столице. Он ушел из дома.
— А почему ты за него хлопочешь? — насторожился Кашиас. — У твоей просьбы есть какая-то особая подоплека?
Лилиана прекрасно поняла, на что он намекает, но твердо ответила:
— Нет. Маркус даже не знает, что я за него прошу.
— Ну ладно, я этим займусь и на днях тебе позвоню, — пообещал сенатор.
Вскоре он выполнил свое обещание, но когда Лилиана позвонила Маркусу, надеясь его порадовать, то услышала, что он уехал в Минас-Жерайс по каким-то важным делам.
Поездка эта была со стороны Маркуса чистейшей авантюрой. В одной из газет он случайно прочитал о некоем Жеремиасе Бердинацци, производителе высококачественных молочных продуктов, и подумал, что речь наверняка идет о его дяде, которого отец считал вором и законченным негодяем.
Когда Димас спросил, зачем Маркусу надо ехать в Манас-Жерайс, тот не смог ответить вразумительно, поскольку и сам еще толком не знал зачем. Поэтому произнес несколько загадочно и высокопарно:
— Искать то, что принадлежит мне!
Димас удивленно пожал плечами, но задавать дополнительные вопросы не осмелился.
Пока Маркус ехал в Минас-Жерайс, соображая как лучше предстать перед дядей, там в это время происходили очень важные события.
После увольнения Олегариу служащие стали более осторожно вести себя с племянницей Жеремиаса, и, при всем желании, она больше не могла ни на кого пожаловаться.
Жеремиаса это радовало. Он решил, что все наконец успокоились, признав в Мариете истинную наследницу. И не очень удивился, когда Фаусту однажды намекнул ему, что влюблен в Мариету. Жеремиас счел Фаусту вполне подходящей парой для племянницы, но вслух об этом говорить не стал, а ответил уклончиво:
— Да, Мариета — девушка красивая. Она способна свести с ума не одного мужчину!
— Но вы не будете возражать, если я попытаю счастья за ней поухаживать? — гнул свое Фаусту.
— Я-то возражать не буду, — вынужден был согласиться Жеремиас. — Но последнее слово остается за Мариетой.
Такой ответ отнюдь не порадовал Фаусту, поскольку в последнее время Рафаэла стала его избегать. Фаусту вынужден был напомнить ей, что они — сообщники и что он не потерпит предательства.
— Перестань меня дергать и тем более угрожать мне! — рассердилась Рафаэла. — Я еще ничего не унаследовала. Надо проявить осторожность и терпение.
— Все так, но сегодня ночью ты оставишь окно своей комнаты открытым! — потребовал Фаусту.
— Нет, я не стану рисковать, — твердо ответила она, и Фаусту понял, что эта девица вышла из повиновения и намерена вести самостоятельную игру. Поэтому он счел необходимым пригрозить: