Что это? Еще одна наша жизнь? То есть, их две: одна — днем, другая — во сне. Может, засыпая, мы душой перелетаем во вторую жизнь? Тело и мозг спят, отдыхают, а душа переносится во вторую жизнь? Зачем? Ей там комфортней? Это входит в ее обязанности? Она никогда не отдыхает: ни ночью, ни днем? Может, днем у нее одни функции, а во сне другие? Как же она, бедняга, без отдыха? Столько лет? Столько жизней? На сколько же ее хватает? Одно было понятно: душа умеет летать. Тело не умеет, а душа…

Наташа во сне летала далеко-далеко.

7

Солнце ярко светило — прямо в глаза.

Интересно, который час? — подумал Кирилл, — пора вставать. Завтра нужно будет уехать первым автобусом. Кажется, он в шесть пятьдесят. А что делать сегодня целый день? Для начала — позавтракать.

Быстро вскочил, сделал разминку (на зарядку никак не тянуло) и в душ.

Выйдя на улицу, направился быстрыми шагами в то же кафе. Ему хотелось еще раз посидеть там, в той ауре.

Официантка принесла меню.

— Не надо. Курицу с гарниром, капустный салат, блинчики с творогом и чай.

Помолчал.

— Только с начала маленькую чашечку очень крепкого кофе.

— А хлеб?

— Обязательно.

Кирилл ел медленно-медленно, как бы в перерывах между мыслями. Он возвращался к вчерашнему разговору. Хотелось поговорить о многом другом и поспрашивать еще о Египте. В мыслях, как-то само собой, произносилось имя Наташа, а не Наталья Леонидовна. Сам того не замечая, он «про себя» советовался с ней, расспрашивал, спорил. Но главное, все мысли были о ней. Ему хотелось ее общества, он ждал еще одной встречи, искал повод.

Выйдя на улицу, направился в небольшой сквер. Внимание привлекла группа из 8-10 человек, которые очень мягко, почти ненавязчиво призывали задуматься над словом Божьим.

Он так и не понял: были ли это Свидетели Иеговы или представители других обществ, никак не поделивших Бога. По большому счету, вопрос веры и безверия не в сфере его интересов, бывало, иногда догоняли на улицах и очень настойчиво, без прелюдий, начинали рассказывать и доказывать чистоту и правоту своего учения. Иногда, когда усталость не давала возможности сопротивляться, он, молча долго-долго слушал, почти не вникая в смысл, но не желая обижать. В общем, под настроение. А иной раз, эта же навязчивость вызывала раздражение и озлобление. Но и в том, и в другом случае впечатление на него не производило. Одни говорили, что Сатана правит всем и мы, бедолаги, сопротивляемся во главе Христомкак можем. Другие — что Бог на небе, а Дьяволу, опять же, отдана Земля. Третьи о загробной жизни, четвертые — о том, что ее нет. А главное, все сыпали цитатами, перечисляя псалмы и откровения, произносились имена Матфея, Иоанна, Иова и Петра. Все это подтверждалось какими-то цифрами, видимо, номера глав и пунктов. Одни говорили, что надо бы бояться гнева Божьего. Другие, что ад — это место не Бога, а Сатаны. Одни говорили, что наступление смерти — это начало другой жизни, другие — возмездие за грех. Был, правда, маленький нюанс — умирают все: люди, животные, растения, птицы, планеты. Если перечень человеческих грехов был известен, то со всеми остальными — непонятно. А они-то за что? Может, это естественное движение вперед? Рождение, жизнь, смерть. Все просто и понятно.

Чего все они хотели Кирилл так и не понимал. Всеобщего страха? Равноправия мыслей и поступков? Отсутствие ошибок? Отсутствие отрицательных мыслей и дел? Все одинаково добрые, отзывчивые, ласковые, трудолюбивые, честные. От такого однообразия в душе становилось тоскливо. Ведь известно, любовь и добропорядочность редко идут обнявшись. Кстати, в списке положительных и, таким образом, обязательных качеств должна быть любовь к человеку, к Богу, к природе. А к себе? Интересно, тот, кто призывал любить всех и вся, любит себя?

Группа тех, кто любил и понимал учение Бога, вела себя так, как будто разыгрывался маленький спектакль, в котором выполнялись сразу две роли: актеров и зрителей.

Желающих слушать их было немало.

Кирилл постоял, послушал и присел на скамейку, явно получая удовольствие. Вопросы и ответы, с какой-то непонятной периодичностью, повторялись. Полное ощущение неплохо подготовленного спектакля без костюмов, без декораций, на свежем воздухе.

Он не заметил, что рядом присела пожилая женщина — лет 70. Очень ухоженная, аккуратная. В костюме, шляпке, в перчатках и с сумочкой. Было совершенно не понятно: ей это интересно или нет

— Вы верите всему этому? — обратилась она к Кириллу.

— Нет.

— Вы атеист?

— Нет. Меня, просто, не интересует этот вопрос. В жизни есть очень много других интересных вещей.

— Вы читали что-нибудь Николая Бердяева?

— Нет. Но о нем много слышал.

— От кого?

— От знакомых, по телевизору.

— Вам было это интересно?

— Да.

— Так вот: Николай Бердяев говорил, что атеизм это дорога к Богу с черного входа.

— Здорово.

С одной стороны, Кириллу интересно смотреть и слушать верующих ребят, с другой — разговор со старушкой вызвал тоже интерес. Быть к ней невнимательным не хотелось

— Обратите внимание: у них через слово — слово «любовь».

— Обратила. Это же естественно.

— Почему?

— Помните у Эммануила Канта?

— Что?

— Человека интересуют только две вещи: собственная души и звездное небо над головой.

— Ну, с небом понятно: там Бог. А в душе любовь?

— Конечно.

— В общем, и религия права, и великий Кант прав.

— Может, они, просто, говорят об одном и том же?

— Интересно, какая любовь больше всего интересовала Канта?

— Наверно, к науке, к философии?

— А к женщинам?

— Мне кажется, не очень. Он, ведь, ни разу в жизни не был женат.

— Вы считаете, что брак и любовь — это синонимы?

— Совсем нет. Просто, у многих любовь вызывает желание брака и продолжения рода.

Кирилл молчал. Разговор о любви с женщиной, которая годилась в бабушки, был для него странным. Но у женщины, явно, проглядывалось желание побеседовать на эту тему — тему любви. Тем более, что она уже почувствовала, совершенно необъяснимо, то ли женским чувством, то ли всепонимающей мудростью, что в этом молодом человеке просыпается любовь. Он еще не знает, а она уже чувствует. Чужой человек. Что же в женщине есть такое, что чувство любви в себе и в другом она улавливает почти на подсознании? Она, как всякая женщина, знала, что любовь возвращает мысли назад, желая повторить все еще раз: каждое слово, каждый жест, каждый взгляд.

— Мне кажется, вы влюблены.

Кириллу показалось, что его обожгло. Впервые в жизни обожгло слово. Он вздрогнул.

В выражении лица старушки читалось смущение и извинение.

— Извините.

— За что?

— За не деликатность.

— Простите, но я не понял вас.

— Понимаете в вашем взгляде, в повороте головы, в улыбке сквозит любовь. Вы меня не поняли?

— Нет, не понял.

— Как же объяснить? Я, видимо, дожила до того возраста, когда интуицией чувствую зарождение любви в другом человеке.

— Как это?

— Не знаю, не могу объяснить.

Лицо Кирилла выражало крайнее удивление. Женщина не могла объяснить ему простые вещи: продолжение любви — это воспоминания, это нестерпимое желание воспоминаний.

Может быть, у любви, пока человек жив, и нет конца? Она, просто, плавно переплывает из одного состояния в другое, изредка меняя предмет привязанности. Что же в любви есть такое? Где, в чем ее несгибаемая сила? Почему ни огорчения, ни расставания, ни разочарования не убивают ее окончательно? Она бывает счастливой и грустной, глубокой и не очень, страстной и сдержанной. Одна любовь полна планов, другая — воспоминаний, третья — надежд.

— Любовь в человеке видна, — подумала старушка, — выражением глаз, манерой говорить, а главное, направленностью мыслей.

Кирилл молчал. Уверенный в себе молодой мужчина оторопел. Не знал, что ответить, как реагировать.