Со временем территория города подошла вплотную к загородной Академии, превратив ее в пригородную, хотя большинство считало ее уже городской.

Во множестве прошедших стычек, именуемых великими войнами, маги неизменно поддерживали корону и защищали хрупкие стены альма–матер от варварских посягательств. Маги–ренегаты не в счет, ибо их имена навсегда исключались из перечня выпускников, как позорящие безупречную репутацию Академии.

Уж если кто и был рад стремительному наступлению города на пасторальный пейзаж, так это студенты всех мастей, ибо для них шум таверны значил много больше, чем вдумчивая уединенность и созерцательность бескрайних просторов провинции. Преподаватели (по сути, все бывшие студенты) сильно не возражали, так что формально закрытое заведение на практике никогда не закрывалось. Как и находящиеся неподалеку заведения разной степени увеселительности, где порой совершались выдающиеся магические открытия, но чаще — выяснения отношений по древнейшему из вопросов — чей магический род знатнее и значительнее…

Впрочем, на самой территории поместья порядок и дисциплина поддерживались неукоснительно — не хватало еще тут позорящих репутацию Академии инцидентов. Преподавателями Академии зачастую становились именно те, кто попал сюда благодаря таланту и призванию, а не заслугам предков, так что качество преподавания держалось на серьезном уровне. Другое дело, что редко кто мог реально им воспользоваться.

Негласный приказ ректората «не проявлять излишней снисходительности к особой группе» встретил со стороны большинства преподавателей молчаливый протест. Они сами прекрасно нахлебались в свое время последствий этой самой снисходительности для избранных. Впрочем, хватало там и тех, кто считал обучение магии инорасцев неприемлемым, так что говорить об однозначном отношении к группе со стороны преподавателей все же нельзя. Но даже самым яростным скептикам и противникам приходилось признавать, что это самая сильная и талантливая группа из всех, что проходили тут обучение на чьей‑либо памяти… Что не добавляло группе большой любви…

Сержи по привычке проверил комнату на возможные «приветы», подошел к окну и выглянул на улицу. С высоты третьего этажа открывался чудесный вид на окраины столицы, если вам нравится созерцание множества мельтешащих огоньков. В это время года еще можно держать окно нараспашку всю ночь… Если вы не боитесь того, что может туда залететь. Сержи не боялся, потому что ставил защиту на окна самостоятельно, лишь в самый последний момент вспомнив о кровососущих насекомых. И тем не менее… Возможность подбросить ближнему своему что‑нибудь малоприятное была слишком соблазнительна, чтобы забывать о том, что аналогичные соблазны одолевают и целое сонмище «доброжелателей». Сами они такими возможностями пользовались редко (за исключением неуемного Тридрилла), опасаясь попасть в заранее расставленную ловушку. Да и в целом — ходить проторенными тропами не их стиль.

Их комната была маленькой, как и любая другая комната в общежитии. Две кровати, шкаф, два столика обычных плюс один особый, так сказать, домашняя лаборатория, она же пентаграмма, он же верстак, он же все остальное… Универсальная вещь, одним словом. На этом — все. Ну… это у них — все. У гномов регулярно обнаруживалось что‑нибудь интересное и непонятно как туда попавшее, вроде кресла или даже кушетки, а то и тяжеленная хрустальная люстра, которая с недавних пор скрашивала их существование. Орки шутили, что гномам можно не опасаться стукнуться о нее головой по причине отсутствия последней… Впрочем, о комнате самих орков байки в общежитии ходили самые разные, и, приходится это признавать, преимущественно правдивые… Просто некоторые традиционные оркские украшения уж очень специфичны, и неподготовленным людям со слабыми нервами на них лучше не смотреть. Плюс запах… Можно еще добавить тот нюанс, что в оркском языке и менталитете попросту нет понятия «уборка», так что… Уже третье предупреждение соседней комнате от коменданта… В смысле, третье за месяц… Скорее всего будет в очередной раз проигнорировано, благо комендант как раз относится к тем, чьи нервы не выдерживают вида настенной композиции из костей и черепов…

Сержи переоделся в пижаму и все‑таки лег спать. Завтра предстоит трудный день, и начнется он с утра…

Утро. Утро в общежитии — страшное время. Время, когда открываются только что сомкнутые глаза, и измученный недосыпом мозг грозится всеми карами земными, вот только вспомнит их перечень… Время, когда по коридорам бредут слабо контролирующие себя фигуры, а инстинкт становится важнейшим свойством организма. Время, когда нужно кинуть в открытую пасть что‑нибудь хоть условно съедобное, что предварительно надо найти и опознать, а это уже высший пилотаж… И бежать, бежать на занятия, которые начинаются так же неумолимо, как восход этой наибезжалостнейшей из звезд.

— Шо у нас там? И где? — едва ворочая языком пробормотал Друххук. В его глазах еще плясали цветочки, что в случае орка выглядело… Да как обычно. По крайней мере, в случае этого орка.

— Руны. В пятнадцатой… — аналогичным образом пробормотал Голан.

— О–о-о… У меня такое чувство, будто эти руны всю ночь выбивали на моей башке…

— Угу… А в моем случае еще и орки с посохами вокруг плясали, и давали советы как это делать…

— Ненавижу пляшущих орков, дающих советы… — в устах орка это было сильно… И говорило о многом.

Тем не менее, звонок вся группа встретила в полном составе, готовая, пусть и условно, к новым баталиям на фронтах магических знаний. На первом занятии их строй был таков: ударный авангард гномов, способный выдержать любой натиск неприятеля, а то и перейти в упрямое контрнаступление. Прячущийся за их спинами и выжидающий удобного момента гремлин, готовый юркнуть в образовавшуюся брешь неуверенности, и наделать безобразий в тылу. Поддерживающие по флангам эльфы, готовые отбить любого неприятеля, прискакавшего со стороны смежных предметов. Центр из людей и силга, готовых прикрыть, а то и вынести из боя павших товарищей, тыл из Баргеза и Маури, старающихся не высовываться без особой необходимости, и Друххук, прикидывающийся обозом. Это на рунах, или на занятиях, связанных так или иначе с магией природы. На других занятиях и расстановка будет другая — гномы убегут в тыл, вперед выйдут эльфы, люди или силг, поменяется структура флангов, и только гремлин останется на своей позиции, готовый в любой момент смутить нападающего, да и роль обоза чаще всего остается неизменна — уж очень много у орка было хвостов. Сил и таланта Друххуку было не занимать, а вот усидчивости не хватало. Это особенно было хорошо заметно по контрасту с Баргезом, который по этим качествам приближался к гномам и прочно держался в хорошистах, обычно превосходя последних. Все решает личность…

Что вы знаете о магии орков? Что она грязна и примитивна? Прощайте, ибо мы, скорее всего, больше не увидимся… Магия орков глубока и многогранна, просто конечная цель у нее чаще всего узка — победить. А побеждать можно многими способами…

Орки обычно делят своих магов на две группы. Ну, или типа, или класса — называйте как угодно, ибо сами орки такой ерундой не занимаются…

Первые — те, кто идут с воинами в бой, и вторые — те, кто остаются в тылу. Уважают больше первых — тех, кто поет «песни победы», воодушевляя целые армии биться бесстрашно и беспощадно. Присутствие такого шамана может переломить любой бой. Понятно, что все маги разные: кто‑то может больше, кто‑то меньше… Кто‑то охотнее применяет в сражении боевые приемы, поражая противника поистине смертоносными заклятьями, кто‑то целиком отдается песням… Их внутренний огонь вдохновляет сердца, и выжигает любые следы страха… Какая тут может быть усидчивость?

Усидчивостью могут похвастаться вторые типы шаманов — те, кто сидят на местах и подолгу готовят свое колдовство, искусно сплетая разные элементы в сложные плетения заклятий. Вот тут место и вниманию, и концентрации, а безудержный натиск скорее вредит. Возможности этих шаманов не в пример шире, чем у их боевых коллег: от лечения до проклятий крови, которые могут выкосить не меньше, чем каленая ярость идущих в бой. А уж обрушить на врага отчаяние… Могут и первые, но с черным мороком вторых их хмурые облака не сравнятся.