— А они с–с-сами хоть понимают? — спросил Хлиис.
— Не уверена… Просто их позиция кажется им правомочной, а чужая нет.
— Так что они от нас хотят? — рыкнул орк и сделал большой глоток из своей кружки. Закашлялся. Процесс, как говориться, пошел. Минут через пять орку сильно захочется выйти…
— То, чего не могут сами. — Мурлыкнул Маури. Маури был мурристом — представителем разумной расы кошачьих. Мурлыкал он всегда. У них весь язык такой — мурлыкающий. Особенно во время вынесения смертных приговоров. — Не можешь что‑то сам, поручи это другоому! — Большой кот сладко потянулся. — Им нужно показать мягкую лапку без когтей. Что мы все мягкие и пушистые…
— Вот тебя им и отправим! — буркнул орк, прислушиваясь к странным ощущениям в животе.
— Мдаа… Можно и меняаа… Но жаждут они больше вас…
Мурристы обитали на юге и соседствовали в основном с силгами. Не то чтобы очень мирное соседство, но воды кошки терпеть не могли, а ящерам не нравилось жаркое солнце. Мурристы охотнее других рас контактировали с людьми, с удивлением обнаружив, что их считают чем‑то вроде развитых домашних животных. Что интересно, если муррист брал на плечо обезьяну, или просто предлагал собеседнику банан, то это воспринималось как жуткое оскорбление… Люди такие непоследовательные… В отличие от мурристов, которые быстро научились извлекать выгоду из такого подхода. Их гордость была вполне удовлетворена тем, что они обдирают людей, умело вплетая в мурчащие нотки пассы традиционных заклятий, притупляющих внимание и осторожность жертвы. Мурристы традиционно владели иллюзиями и были непревзойденными охотниками, заставляя жертву самостоятельно выходить на верную смерть. Были у мурристов и другие таланты, которые позволили в свое время потомственному охотнику Маури пройти испытания в Академии. Охотнику за чужим добром, если точнее. Его проблема была схожей с проблемой Хлииса — приходилось слишком концентрироваться на правильном произношении, что неминуемо вело к отставанию в вербальных дисциплинах. Но он мог многое предложить своим одногруппникам за помощь…
— Вас люди куда бо–ольше опасаются… А посему — хотят видеть покладистыми…
— Покладистыми?! — орк был готов от такого взорваться.
— Успокойся… Можешь напевать про себя вашу священную песню. Мы‑то в курсе, что такова природа, и против нее не попрешь, даже если хочется.
— Это им хочется, чтобы мы сами против себя перли. Чтобы им легче было нас подчинить! Этого никогда не случится! — орк стукнул опустевшей кружкой по столу.
— Вот и покажи им то, чего им так хочется! — снова мурлыкнул Маури. — А сам готовь план мести… Это же так… естественно.
Установилось хрупкое понимание. Долго гадать с сюжетом постановки не пришлось — его буквально спустили сверху, и донесли до сведения всех учащихся, вызвав сразу всю группу на ковер к декану — грузному и неповоротливому мужчине с вечно красным лицом. Декана больше всего заботило исполнение приказа вышестоящего руководства, а внутренние дрязги зеленых и ушастых волновали не сильно.
По сюжету им нужно было организовать что‑то типа мировой войны всех видов, окончившейся благодаря мудрому и своевременному вмешательству людей.
— Знали бы мои односельчане, что я так быстро до архимага дорасту… — хихикал Валек, назначенный на роль «голубя мира». Называется, нашли кого…
— Ты главное, не перестарайся, когда всех умиротворять начнешь… — покачал головой Сержи, предчувствуя беду…
Все‑таки с предсказаниями у темного эльфа не очень ладилось. А может, он чувствовал правильно. Просто до Валека в тот злополучный день очередь так и не дошла…
Все довольно просто… Проще не бывает… Когда на орка несется яростный гном с отнюдь не бутафорской боевой секирой, пусть и украшенной мишурой, некоторые инстинкты срабатывают сами собой… особенно у орков… А если добавить, что все участники постановки обладали недюжинными запасами маны и весьма приличными знаниями в традиционных областях…
Полыхало не очень сильно. Все‑таки сцена была накрыта специальным магическим «полущитом», препятствующим применению маги выше определенного минимума, часто необходимого для представления. Ну и профессора, опять же, вмешались быстро… Разрубленные декорации заменить не так уж и сложно, а «случайно» улетевший в зал муляж отрубленной головы (Валек заготовил, дабы разрядить обстановку), был воспринят зрителями вполне благосклонно… ну… почти…
— Но зато мировую войну мы им показали отличную… — хихикал Валек–миротворец, навещая в лазарете пострадавших товарищей, которые и там не прекращали выяснения исторической справедливости. Лазарет ходил ходуном.
— Надеюсь, больше никому не придет в голову привлекать нас к общественно–развлекательным работам! — удовлетворенно кивнул Сержи, не спешивший в свое время разнять драчунов…
У темного эльфа действительно хромали предсказания…
— Так чего от нас хотят в этот раз? — сухо уточнил Сержи. — И почему декан вызвал вас? Обычно он все неприятные плюхи скармливает мне…
— Потому что он хотел припахать именно нас. — С грустью поведал Лоувель. — В смысле конкретно нас с Налинной, а не всю группу. Видимо посчитал, что от парочки образцовых эльфов ничего плохого можно не ждать, в отличие от гремучей гномо–оркской смеси…
— Ну, предположим… — покачал головой Сержи, хотя лично он бы поставил на собратьев. Практика показала, что у тех лучше воображение, да и все подозрения сводятся на нет при одном только взгляде на эту воркующую парочку… — И что же от вас хочет декан?
— Чтобы мы поставили им эту их несчастную историю о Ромуне и Джуне… Ну, этих потомках знатных семей, что влюбились друг в друга и не нашли ничего лучше, чем инсценировать самоубийство, но немножко перестарались… Нам не смешно, между прочим! — Налинна больше сердилась, чем расстраивалась. К идее самодеятельности она в целом относилась неплохо, если не брать в расчет их совершенно невозможный график, но эта конкретная история девушку изрядно раздражала. Очень, знаете ли, по–разному воспринимается романтика о враждующих семьях и смерти, когда на нее глядишь не снаружи, а изнутри…
— Люди помешаны на этой истории… — покачал головой Голан. Гномы и романтика — это вообще отдельная песня.
— А мне нравится… — протянула Дуча и глубоко вздохнула.
— Вот ты и играй вместо меня! — предложила Налинна, тряхнув золотыми локонами. И не без удовольствия посмотрела на перекосившуюся физиономию возлюбленного. Как ему такая альтернатива? Не очень? А если бороду расчесать? Она даже отдаст одно из своих платьев, и самолично его укоротит в два раза… Больше ведь не надо — оно изначально короткое.
— Тоже вариант. Только тогда вместо Лоувеля отправим Друххука или Хлииса… А что? Людям ведь именно постановка нужна… — предложила Салли.
— Боюс–с-сь, я ззапорчу гглаввный монологгг… — протянул Хлиис, возвращаясь к своей обычной манере речи. На всякий случай он еще и хлюпнул в конце.
— Зато по части поцелуев тебе нет равных! — громко засмеялся Баргез. Присоединились все, кроме Дучи, которую едва откачивать не пришлось.
— Ладно, а все‑таки, вас хоть от занятий освободили? А то как они себе это представляют с нашей‑то программой? Ну или зачет какой автоматом? — отсмеявшись, поинтересовался Сержи.
— Ага, как же! — буркнул Лоувель. — Почему‑то считается, что если эльф, то значит жить не может без сцены… Это еще как милость была!
— А вот это уже нехорошо. — Враз посуровел Сержи. Он по привычке во всем видел провокации и интриги.
Еще более тихие шаги, чем у сородичей, он расслышал буквально за мгновение, чем в дверь проскользнул Маури и сидящий у него на плече гремлин Тридрилл — парочка номер два, если дело касалось осложнения жизни ближнему своему. Или один, если считать по количеству нанесенного ущерба здоровью, имуществу и нервам. Вот теперь все в сборе. Тринадцать душ. Дьявольская дюжина.