Эстелла вырулила на середину дороги. Джип Крэмма с головокружительной скоростью несся нам навстречу. Он был уже в нескольких ярдах, я видела перед собой лицо Отиса: округлившиеся неподвижные глаза, форменная фуражка над оттопыренными ушами, нелепые усики…

Потом оно вдруг исчезло, и одновременно я ощутила сильный толчок. Наша машина дернулась и замедлила ход. Эстелла начала энергично вращать руль взад-вперед, пока мы не выехали на обочину.

— Проклятье! — вскричала она. — Он помял мне машину.

Она осторожно притормозила и остановилась, оглянулась назад. Я тоже посмотрела через плечо: сквозь облако пыли я разглядела джип, а вернее сказать, его верхние огни, на пригорке, по другую сторону усадьбы «Марч Хаус».

Медлить, однако, нам было некогда. Мы круто свернули на узкую, закрытую кустами дорожку, ведущую к дому Оуэна Фулера.

— Ставлю сто фунтов против одного, что он нас не видел,— невозмутимо проговорила Эстелла. В поле нашего зрения показался дом Оуэна Фулера, у которого я увидела знакомый пикап: старая развалина «чеви» стояла возле курятника.

— Кто это здесь? — удивилась Эстелла.

— Эсси Пекк, она всегда оставляет здесь свою машину. Ее земля граничит с владениями Грейс. — Мне сделалось необычайно легко и покойно. Можно ничего не опасаться, когда рядом Эсси. Она, конечно, с радостью присоединится к нам: для нее это будет, наверно, последняя возможность побродить по усадьбе «Марч Хаус» — я не забыла ее упреки за то, что в первый раз я поехала туда одна, без нее. Но я тут же спохватилась: мы с Эстеллой связаны общей тайной, которую нельзя открывать никому. Нам нельзя позвать с собой Эсси, мы должны избегать ее.

— Думаю, она нам не помешает, — сказала я. — Если мы проедем позади сарая, Эсси даже не узнает, что мы были здесь:

Поколебавшись, Эстелла осторожно объехала пикап, потом обогнула курятник и въехала в ворота сарая. Здесь она выключила мотор, мы вышли из машины и осмотрели ее: левое заднее крыло было оторвано.

— Ничего не дается даром, — философски заметила Эстелла.

Из окна сарая был виден дом и дорожка. Здесь мы могли переждать двадцать минут, отведенные нами Отису. Однако тот управился быстрее — не прошло и десяти минут, как во дворе показался его джип, — он медленно объехал вокруг дома и вернулся назад, на Ти-лейн. Мы успели заметить, что левое переднее крыло и левая фара были смяты в лепешку, на дверце виднелась вмятина. Мы повременили еще пять минут и, убедившись, что он не вернется, покинули свое укрытие.

Я ощутила, как когда-то, жуткую предгрозовую тишину, когда даже птицы прячутся и замолкают. В памяти моей всплыли подробности моего первого посещения усадьбы Грейс. По всей вероятности, это было заметно по моему лицу, потому что Эстелла взяла меня за руку и деликатно спросила:

— Может, вам лучше не стоит, Маргарет? Я могу пойти и одна.

Я заставила себя улыбнуться.

— Не говори глупостей!

Я зашла так далеко и теперь пойду до конца, подумалось мне. К тому же меня вовсе не грело стоять одной в сарае, ожидая ее возвращения. С сараями у меня были связаны не самые приятные впечатления.

Эстелла пошла вперед к кирпичной стене, по чуть заметной тропинке среди кустов. Меня удивляло, откуда она так хорошо знает эти места.

— Я была здесь со своей матерью прошлым летом, когда мы сделали попытку повидаться с Грейс. Мы заехали с другого конца Ти-лейн, но дорога была перегорожена деревом, и мы не могли проехать иначе, как через дорожку Оуэна.

Мы перелезли через стену по приступкам, рядом с которыми валялись выпавшие из стены кирпичи — в соответствии с тем, как рассказывала Эсси, и очутились на заросшей задней лужайке с заиленным прудом посредине, в котором встретила свою смерть Роза, и с злополучным деревом, где нашел свой конец Оуэн.

Кто-то, вероятно полиция, закрыла все ставни в доме Грейс, и вверху и внизу; дверь на кухню также была закрыта. Вокруг ни души.

— Держу пари, что Крэмм вернулся на переднюю дорожку, — шепнула мне Эстелла.

Я подергала кухонную дверь — она была заперта изнутри. Эстелла указала куда-то в сторону: в одном из окон поблизости от нас стекло было разбито. Мы подошли туда. Ни слова не говоря, она просунула руку внутрь, открыла шпингалеты, подняла стекло и бесшумно скользнула через подоконник. Окно было довольно низкое, и я последовала за ней. Мы оказались в маленькой холодной кладовке, сообщавшейся с коротким переходом, ведущим в заднюю переднюю, расположенную перед кухней.

Не буду описывать заново, как мы шли через этот холл, откуда вела узкая витая лестница, терявшаяся высоко вверху; как, проходя мимо кухни, я вспоминала свои страхи, что кто-то может сидеть там за столом; не буду также описывать буфетную, окутанную мраком столовую; замолкнувшие теперь старинные часы; ощущение нереальности происходящего, овладевшее мною, когда мы проходили через замерший в молчании большой холл, освещаемый необычным светом, просачивающимся сквозь разноцветный стеклянный купол. У меня было такое чувство, что вся моя жизнь замкнулась так или иначе на «Марч Хаусе».

Я повела Эстеллу по главной лестнице к первой площадке, откуда я в тот раз увидела Артура сквозь итальянское окно над парадной дверью, а теперь видела Отиса Крэмма. Джип, как и предполагала Эстелла, вернулся обратно, и Отис стоял рядом с ним, ведя наблюдение за дорогой. Я поймала себя на мысли об Эсси, которая часто превышала скорость: надеюсь, она не поедет по этой дорожке, пока он здесь, и не заработает штрафную карточку. Предельная скорость на Ти-лейн была 25 миль, а сейчас Отис Крэмм был настроен штрафовать каждого, кто превысит ее даже на одну милю.

Я боялась даже подумать, что будет, если это произойдет. Отис хорошо знает ее пикап и не преминет инкриминировать ей даже превышение скорости без соблюдения правил, оскорбление представителя закона при исполнении обязанностей, сопротивление задержанию — это для начала. А если его довести до кипения, он способен на все, особенно если выпьет чарку-другую перед составлением протокола.

Эстелла, похоже, забыла обо всем на свете. Она издала победный клич, готовая созерцать поверженного врага вечно. Пришлось напомнить ей, зачем мы здесь, и увлечь ее наверх, в угловую спальню.

— Крэмм это еще полбеды, — шепнула я. — Если заявится сюда Фишер, мы будем иметь бледный вид.

Ставни в спальне были закрыты, оконные шторы задернуты. В комнате было темно и жарко. Я сразу же споткнулась о стул и замерла от страха: мне показалось, что шум был слышен на мили вокруг. Я попробовала включить свет, но ни одна лампочка не зажглась: вероятно, полиция отключила электричество. Однако Эстелла мигом отыскала бронзовый подсвечник со свечой и спичками.

— Он стоял на прикроватной тумбочке, — объяснила она.

И как только она его углядела, невольно подумалось мне. Эстелла поднесла к фитилю зажженную спичку, и, когда огонек разгорелся, на стены и пол легли длинные тени.

— Где детская? Там? — спросила Эстелла, указывая на противоположную дверь. Я кивнула и последовала за Эстеллой. Дверь была заперта, но ключ торчал в замочной скважине. Эстелла повернула его, и мы вошли в жаркую и душную комнату. Колеблющееся пламя свечи превратило тени лошадок, кукол и мишек в огромных горгулий, демонов и драконов, мечущихся по стенам и потолку.

— Она писала про плетеную корзину, — пробормотала Эстелла. — Наверное, вот эта. — Девушка поставила свечу и повернулась к кроватке. — А вот и медвежонок. — Она выхватила из кроватки потертого плюшевого медвежонка, крепко ухватила его одной рукой, а другой открутила ему голову, отделившуюся без видимого усилия. Засунув туда пальцы, она издала легкое восклицание и вытащила небольшой лист бумаги, сложенный вчетверо:

— Смотрите, Маргарет!

Она поднесла его к свече, развернула, и мы увидели несколько цифр, комбинация которых, очевидно, была шифром.

— Это то, что нам нужно, — сказала Эстелла.

Я взяла в руки свечу, она же оттащила корзину с игрушками от стены и свернула коврик, на котором стояла корзина.