Вернувшись в Васпуракан, я узнал, что ты, разочаровавшись в людях и судьбе, уехал в Грецию.

Подоспей я раньше — не пустил бы тебя. Тогда я поехал в Сасун, и забрав свою семью, проехал через Тарон и Васпуракан, где народ благословлял твое имя и восхвалял твои подвиги. Одну ночь мы переночевали в столице Рштуника. Там безутешный старик, хранитель крепости, рассказал нам о твоем детстве, вспомнил твое первое возвращение из Греции, твой последний приезд. Он говорил мало, но я понял многое. Все, что было темного для меня в твоей жизни, стало ясным.

— Чего ты не знал из моей жизни? — сказал с горечью Гурген, подавляя вздох.

— Все, что еще оставалось тайным. Когда утром наш караван стал готовиться в путь, я с удивлением увидел, что смотритель Хурен со своей семьей тоже собрался ехать вместе с нами. Он мне объявил, что ему опротивела служба у князей Арцруни, и он собрался ехать к своей старой княгине Рштуни в Андзевскую область. Благодаря ему и мы были приглашены в крепость Кангуар, и княгиня Андзевская, правящая областью из-за болезни мужа, князя Мушега, оставила нас гостить у себя несколько месяцев, пока в Акэ восстанавливали мой замок. Там же, в Кангуаре, мы узнали о том, что тебя взяли в плен и стали думать о твоем освобождении. Это было очень трудно: нечестивцы все время меняли место твоего заточения. Бедный Вахрич, который нашел меня в Акэ, исходил всю страну от запада до востока и от севера до юга, пока узнал, что тебя перевели в крепость Гмбет.

— Где же сейчас Вахрич? — воскликнул Гурген.

— Где-нибудь здесь, на дворе.

— Что же он, плут, не показывается? — сказал, усмехнувшись, Гурген и крикнул зычным голосом: — Вахрич!

— Прикажи, господин мой, — отозвался верный слуга и подошел поцеловать его руку.

— Что ты не показываешься? Так ты беспокоился обо мне, когда я был в плену?

— Разве твой слуга может служить другому и не беспокоиться о тебе?

— Ну хорошо, пойди теперь отдохни, — и Гурген обратился к Хосрову:

— А теперь что мы будем делать?

— Отдохнем немного и отправимся в путь. Переночуем в одном из хойских сел, а на другой день приедем в Кангуар.

— Прекрасно.

В это время юноша, выходивший из землянки во время беседы с Вахричем, принес и поставил в угол громадный меч, щит и копье.

— Хосров, твои племянник — изумительный парень, обо всем позаботился, — улыбнулся Гурген.

— Да, обо всем.

— Куда же он ушел сейчас?

— Он ночует в другом помещений.

— Да хранит его бог.

Гурген больше ничего не сказал. Он растянулся и уснул. Хосров вышел, еще раз обошел всех, расставил стражей и вернулся к Гургену.

Глава двадцать седьмая

Странствующий благодетель

Через два дня наши друзья приехали в крепость Кангуар.

Игумен Духова монастыря — Теодорос, Хосров и Гурген отдыхали, когда в комнату вошла княгиня Эхинэ, чтобы приветствовать их с благополучными прибытием. Это была та самая комната, в которой Гурген виделся последний раз со своей любимой.

Гурген до ухода игумена держался безразлично, но когда в комнате остался только Хосров, сказал:

— Эхинэ, я не в силах благодарить тебя. Я могу оценить твой поступок только сердцем, которое готов за тебя бросить в огонь. Ты поистине поражаешь меня: во всех твоих действиях я вижу столько предусмотрительности, столько мудрости, что потеря тебя для меня делается еще чувствительнее и горше.

Прими не благодарность, а мои поздравления за твою прозорливость и мудрость. Я знал об этом, но не думал о таком величии твоего ума и духа. Я не думал, что моя Эхинэ может стать такой, как Васкануш. Бедный Овнан, бедная Васкануш…

После этих, слов наступило глубокое молчание. Эхинэ прервала его первая, обратясь к Хосрову.

— Кто эта Васкануш?

— Одна из княжен Багратуни, — ответил старик. — Я тебе потом расскажу историю Овнана и Васкануш, ибо их нельзя разлучать. Хотя они и провели свою жизнь в разлуке друг с другом, но всегда были вместе душой. Теперь же, перед престолом божьим, их тела покоятся рядом.

И снова наступило молчание. Эхинэ вышла из комнаты: в ее отсутствие накопилось много дел, ожидающих княжеского разрешения.

После ухода Эхинэ Гурген спросил:

— Хосров, когда умерла Васкануш? Я ведь не знал о ее смерти.

— Она умерла через год или два после мученической смерти Овнана.

— Удивительная судьба, — вздохнул Гурген и рассказал о своем видении в темнице.

Два дня гостили наши князья в Кангуаре. На третий день, по совету Гургена, Хосров сказал Эхинэ, что он пригласил своего друга в область Акэ отдохнуть после пережитого. И влюбленные со слезами на глазах снова расстались.

Хосров с удивлением наблюдал за их любовью. Он сравнивал Эхинэ с Васкануш, которая на людях могла шутить и весело смеяться, скрывая под улыбающейся маской свое наболевшее сердце. Теперь же он видел Эхинэ, более молодую женщину, умную и дальновидную, мудрую правительницу. Но она казалась мраморным изваянием, без жизни, без тени улыбки на устах, на ее ясном челе нельзя было прочесть ничего.

Хосров знал, что если бы Мушег был здоров и не она бы управляла краем, Андзевская область и Кангуар давно стали бы достоянием врага. Но, с одной стороны, забота о народе, с другой — суровость, не прощающая измен и предательств, помогали ей успешно править страной. Оберегая ее от нашествия врагов и от разорения, Эхинэ укрепила крепости Нораберд и Кангуар, они были на несколько лет снабжены запасами и оружием. Народ имел право не только укрепляться. Гонцы своевременно предупреждали о приближения врага беззащитные селения и деревни, чтобы крестьяне успели спастись бегством. Много раз осаждались крепости Кангуар и Нораберд, но враг, не имея пропитания, вынужден бывал отходить. Андзевский же народ был обеспечен всем. И все это благодаря княгине, правившей строго и справедливо.

Избранные ею военачальники были бдительными и храбрыми, а судьи — справедливыми и бескорыстными. Хосров пытался как-то просить о помиловании нескольких преступников, но встретил отказ от неумолимой правительницы.

— При таком положении страны, — сказала Эхинэ, — я дала обет не менять ни одного судебного приговора, ни единого его пункта. Сейчас, когда враг истребляет наш народ и заливает кровью нашу землю, я считаю предательством и изменой жалость к предателям и, изменникам, забывающим о своем долге перед родиной и верой. Прости, князь, я уважаю тебя, как отца, но не могу исполнить твоей просьбы. Я поклялась в этом богу и не могу стать клятвоотступницей.

Когда Хосров поделился своими размышлениями с Гургеном, тот с горьким смехом ответил:

— Какими счастливцами оказались Васак и Мясоед и подобные им изменники, и как я несчастен, что Эхинэ не моя жена. Пример суровой справедливости Овнана, конечно, должен был быть примером и для меня, и я обязан был повесить этих нечестивцев!

Не больше месяца смог Хосров удержать у себя в гостях Гургена, хотя он еще нуждался в отдыхе. Все его уговоры не привели ни к чему. Услыхав о безвластии в Багдаде, Гурген не утерпел и уехал в Васпуракан — в свою родную область Мардастан.

Народ, узнав о прибытии Гургена, толпами радостно встречал его. Старший сын Ашота Арцруни Григор Дереник, правивший Васпураканом вместо отца, находящегося в Багдаде, был ненавистен народу своим чванством и себялюбием.

Все мелкие арабские князьки, услыхав о возвращении Гургена, объединились вокруг Дереника и напали на него. Но Гурген со своим небольшим отрядом сумел отразить удар и рассеять врагов. Сам он был ранен в руку и нуждался в лечении.

Этим воспользовались Дереник и его единомышленники. Они снова пошли против Гургена, который еще не совсем оправился от перенесенных им страданий и новой раны. Враги захватили его в плен и заключили в тюрьму его же родового дворца в Адамакерте.

Как-то ночью, когда он, раненый, грустно сидел в заточении, к нему вошел один из слуг Дереника, развязал цепи и, положив перед ним оружие, сказал: «Ты один можешь отомстить за меня этому глупому и чванливому молодому князю. Прошу тебя, пойдем со мной. Одним ударом ты сможешь стать правителем, не только Мардастана, но и всего Васпуракана».