Правительство не могло проигнорировать ущерб, причиненный Блейком — вскоре стало известно, что британской прессе рекомендовали подвергать цензуре информацию об этом деле. В Великобритании существует давняя традиция: когда возникает угроза национальной безопасности, английские газеты действуют совместно с правительством. Эта система управляется с помощью писем «Д», в которых правительство просит редакции не печатать определенную информацию. Эти меры одобряет совет, состоящий из двадцати руководителей газет и телевизионных каналов, известный как Комитет по прессе и телерадиовещанию. В деле Блейка было две таких просьбы: одна из них просила редакции не упоминать о связи Блейка с МИ-6, а вторая просила не перепечатывать подобную информацию из иностранных газет.

Британская пресса была готова согласиться с первым письмом, но когда стало известно, что французские и американские издания пользуются этой информацией, правительство Великобритании обвинили в том, что оно пытается скрыть собственные недостатки. Иностранные газеты, продававшиеся в Лондоне, печатали ту информацию, которую английские газеты должны были скрывать.

Два дела о шпионаже, разделенные всего двумя месяцами, привели к полной переоценке британской системы безопасности, и на данный момент все еще не завершено расследование всех ответвлений портлендской сети и странной измены Блейка.

О Гарри Гоутоне, «коммивояжере» портлендской сети, можно сказать только одно — он никогда не был жертвой идеологических мотивов. Скорее он стал жертвой своей глупости и алчности. Он был одним из тех маленьких людей, которые всю свою жизнь спотыкаются на собственной мелочности.

В его биографии есть только один положительный момент — он пел в церковном хоре в своем родном городе Линкольне, что в 120 милях к северу от Лондона. В возрасте шестнадцати лет он убежал из дому и вступил в военно-морской флот. Льстя начальству и запугивая подчиненных, он вскоре стал главным старшиной корабельной полиции. Во время войны он пригибал голову и не стоял на линии огня.

Ничего не делая, он стал кавалером Африканской звезды, медалей за Европейскую и Бирманскую кампании, Атлантической звезды, а также получил пенсию за долгую службу. Он был приписан к крейсерам, сопровождавшим конвои в Мальту и иногда в Россию, а в конце войны он оказался в Индии, где был ответственным за дисциплину в лагере для бывших пленных.

Позже Гарри живо описывал военные годы, сидя в своем любимом баре «Старый вяз» в Веймуте. Заказав кружку пива, он говорил: «А вот когда нас торпедировали в сорок втором году» или «А когда я служил на канонерке». Его приятели усмехались, потому что знали, что он за все двадцать три года службы в военно-морском флоте ни разу не был в море.

Когда Гарри демобилизовался в 1945 году, он поступил на гражданскую службу. После четырех лет работы клерком в небольшом портовом городе он был включен в штат морского атташе в Варшаве капитана Найджела Остина, который запомнил Гарри потому, что он часто был пьян. Капитан Остин вспоминал, что Гоутона можно было встретить на всех вечерах в посольстве и что он однажды был найден на одной из улиц Варшавы.

Именно в Варшаве Гарри нашел свое истинное призвание. В то время процветал черный рынок антибиотиков, пенициллин и другие чудо-лекарства было легко провезти через границу, а выгода была больше, чем от продажи золота.

Гарри вошел в этот прибыльный бизнес с помощью молодой польки Кристины, с которой познакомился на одном из вечеров в посольстве Великобритании. Его жена Пегги уехала в Англию после полосы скандалов из-за его пристрастия к алкоголю, и он жил веселой холостяцкой жизнью. Кристина была привлекательна, ей нравилось чувство юмора Гарри и его акцент.

Когда Гарри начал встречаться с Кристиной, она предупредила его, что их свидания должны быть «тайными», так как, если ее увидят с англичанином, она будет арестована и посажена в тюрьму для политических заключенных. Гарри предпринимал все меры предосторожности и ставил на подоконник лампу, если Кристине, по его мнению, ничего не угрожало.

Кристина познакомила Гарри с состоятельными гражданами Польши, которые не гнушались заниматься бизнесом, чтобы улучшить свое состояние. Благодаря дипломатическому иммунитету и выгодному курсу обмена валют Гарри стал центром группы, торговавшей на черном рынке лекарствами. Деньги ему переводили на счет в лондонском банке, и с 1949 по 1951 год он вырос до 4 тысяч фунтов (около 11 тысяч долларов).

В то время английский фунт стерлингов стоил около 12 злотых, но в посольстве курс был 30 злотых. Гарри сказал на суде: «Если мы что-то покупали в Англии и продавали это в Польше за польские деньги, у нас получалась большая прибыль».

Даже после того как Гарри уехал из Польши, он продолжал поддерживать отношения с Кристиной и иногда посылал ей в подарок косметику, которую нельзя было купить по ту сторону железного занавеса. «Однажды я послал ей помаду „Макс Фактор“, пудру „Коти“. Оба раза она благодарила меня в письмах».

Гарри не знал того, что его работа на черном рынке осуществляется с разрешения советских и польских спецслужб.

Он пал жертвой методов, о которых стало известно, когда в США в 1959 году бежал полковник Павел Монат, служивший в 3–2, польской разведке. Выступая 13 июня 1960 года перед комиссией сената, он сказал:

«Вопрос. Как 3–2 вербует агентов?

Ответ. Несколькими способами. Борясь против западных стран, 3–2 пытается завербовать военных и гражданских лиц, приезжающих в Польшу… Наши дипломаты, которые отвечают за выдачу виз, готовят списки людей, обратившихся за визами, и передают их представителям 3–2. Затем списки переправляются в штаб 3–2 в Варшаве, где предпринимаются шаги, направленные на возможную вербовку какого-то человека. Способ вербовки в каждом случае разный. 3–2 необязательно вербует человека тогда, когда он еще в Польше, иногда можно подождать, пока он вернется в свою страну. Бывает, что завербованный человек становится „спящим“ агентом, который ждет того времени, когда он может понадобиться 3–2».

Именно этот способ был использован в случае с Гарри. 3–2 завело на него досье уже тогда, когда он выехал из Лондона в Варшаву. Когда он покинул Варшаву, у 3–2 было два способа контролировать его: во-первых, корреспонденция, доказывающая его деятельность на черном рынке, во-вторых, его связь с Кристиной, которая могла в случае необходимости предъявить ему иск по отцовству.

То предвидение, которое 3–2 проявила в случае с Гарри, было замечательным. После того как его из-за пьянства отправили в Англию, он получил должность в отделе подводного вооружения на базе ВМФ в Портленде. Здесь он работал с 1951 по 1957 год, и, несмотря на его личное дело, ему был предоставлен доступ к секретным материалам.

Военно-морская база в Портленде — смесь доков, причалов, испытательных площадок, административных зданий и секретных объектов, на которых работают около 20 тысяч человек. С 1958 года база занимается в основном проблемами подводных лодок и изучением средств борьбы с ними.

НАТО, которое дает странам-участницам те задания, с выполнением которых они лучше всего справятся, поручило военно-морскому флоту Великобритании разработать программу по защите от подводных лодок. Вся работа по обнаружению и уничтожению подводных лодок была сосредоточена в Портленде.

Английская атомная подводная лодка «Дреднот» с применением американского двигателя также строилась в Портленде. Ключевое различие между американским «Поларисом» и английской «Дреднот» заключается в том, что английская лодка создавалась как средство борьбы с подводными лодками. СССР имеет от 350 до 400 подводных лодок и строит три атомные субмарины. «Дреднот» создавалась как угроза советским атомным подлодкам, которые не обнаруживаются обычными методами.

Таким образом, лодки типа «Дреднот», первая из которых будет готова к началу 1962 года, планировалось снабдить тем оборудованием, которое испытывалось в Портленде. В это оборудование входят: