Фекто и Дауни просили начальника тюрьмы Чи Чао, чтобы он разрешил им снова находиться в одной камере. Им сказали, что это будет возможно при условии хорошего поведения, но прошение так и не удовлетворили.

ЦРУ для Дауни было первым местом работы. Ему предложили «гражданскую работу в Министерстве обороны» в 1951 году, когда он окончил Йельсский университет. Именно в этом году ЦРУ набрало в свои ряды большое количество выпускников колледжей — это было связано с войной в Корее. Он прошел подготовку в Вашингтоне, потом был направлен в Ацуги, небольшой город в пятидесяти милях от Токио. Там находился тренировочный лагерь ЦРУ, в котором китайские националисты готовились к выполнению специальных миссий на территории Маньчжурии. Лагерь был открыт в июле 1951 года с разрешения правительства Японии. Сообщалось, что недавно он был закрыт. Китайских агентов доставляли в Маньчжурию самолетами американских ВВС, которые в случае необходимости могли эвакуировать их из района операции. Эти самолеты были снабжены специальным устройством, которое позволяло забирать людей и грузы без посадки. Прикрытием для полетов в Маньчжурию была перевозка грузов из Сеула в Иокогаму.

Самолет, вылетевший из Сеула 29 ноября 1952 года, на борту которого и были Дауни, Фекто и девять китайцев, до Иокогамы не долетел. Он был сбит над территорией Китая.

Фекто оказался в самолете из-за решения оставить профессию тренера. Сначала он служил в торговом флоте, затем был тренером в университете Бостона. Решив, что эта профессия недостаточно прибыльна, он решил сотрудничать с ЦРУ.

Начальство сказало Дауни и Фекто, что их полеты над Маньчжурией были подготовкой к началу завоевания Китая войсками Чан Кайши. Дауни, однако, эти слова не убедили: «Я не мог поверить, что Чан мог завоевать Китай. Но я старался не думать об этом, потому что был уверен, что война в Корее была началом третьей мировой войны. А поскольку Китай занял бы, скорее всего, сторону России, я полагал, что США не должны были упускать ни одной возможности».

На суде, который состоялся в 1954 году, Дауни с удивлением узнал, что он был лидером всех американцев, находящихся в китайских тюрьмах. Это очень спокойный человек, чья физическая сила практически не видна. Он был в университете членом команды по борьбе, но утратил форму, проведя два года в тюрьме. Фекто сильно потерял в весе, и в тюрьме у него начался нервный тик.

Единственным источником информации о суде стали передачи пекинского радио, за которыми следило агентство «Рейтер». Сообщалось: «шпионы США признались, что получили специальную подготовку по ведению шпионажа и партизанской войны». Они обвинялись в том, что «помимо этого, в их задачи входила подготовка, снабжение необходимым оборудованием и эвакуация нелегальных агентов… а также определение мест, пригодных для парашютной высадки и последующей эвакуации этих агентов». В суде были выставлены оружие, книги с записью шифров, золото в слитках и китайская валюта. Пекинское радио сообщало, что Дауни признал, что он и Фекто прошли подготовку в ЦРУ.

По своей значимости суд был таким же, как и суд над Пауэрсом в СССР. Заседания проходили в грандиозном Дворце культуры. Здесь выставили обломки самолета, карты, оружие. Была также фотография пилота, которому оказывалась медицинская помощь.

Четверо из девяти китайцев, представших перед судом вместе с американцами, были приговорены к смертной казни. Через несколько недель после вынесения приговора у Дауни и Фекто появилась компания — ожидал суда экипаж самолета Б-29, сбитого над Маньчжурией. Пекинское радио позднее сообщало, что пилот этого самолета, полковник Джон Нокс Арнольд-младший, признался, что самолеты его авиакрыла использовались ЦРУ для «выброски специальных агентов, их снабжения, поддержания связи с ними и эвакуации людей, выполнивших задание». Фекто вспоминал, что три недели, проведенные с летчиками, были лучшими за все время пребывания в тюрьме.

Во время заключения пленники посетили Шанхай, Гуанчжоу, Харбин, Нанкин, Шеньян. Фекто был в Шанхае, когда служил на флоте, и его поразили перемены, происшедшие в городе. Он вспоминал: «Раньше Шанхай кишел попрошайками и проститутками. Как только ты высаживался в Шанхае, тебя окружало две сотни детей, которые бежали за тобой, прося милостыню. А если ты им отказывал, то слышал вслед хорошую американскую брань. Сейчас дети выглядят хорошо ухоженными. У всех есть одежда. Шанхаю коммунизм пошел на пользу».

Эта поездка произвела впечатление и на Дауни: «Я никогда не был ярым сторонником свободной экономики. Теперь я просто уверен, что плановая экономика была бы полезна для Китая, Индии и других стран». Дауни пришел к заключению, что Соединенным Штатам следует признать коммунистический Китай. Он полагает, что «поскольку США поддерживают минимальные отношения с СССР… то и с Китаем можно делать то же самое». Это признание, кроме всего, может стать причиной их освобождения. И Дауни, и Фекто отрицают, что с ними проводились специальные беседы на эту тему.

В 1957 году группа студентов, которая бросила вызов Государственному департаменту, приняв приглашение посетить Китай, встретилась с Дауни и Фекто. Именно из их сообщений взяты цитаты, приведенные выше. Студенты встречались с каждым из заключенных отдельно, но им не разрешалось фотографировать их или что-нибудь записывать. Кроме этого, гостям запретили обсуждать суд и предъявленные обвинения. Письменное сообщение студентов было составлено уже после встречи. Когда оно было готово, начались обсуждения его содержания. Часть студентов пыталась описать китайские тюрьмы в слишком светлых тонах. Но Лэрри Мойер, один из членов делегации, заявил, что «у Дауни тряслись руки, он говорил коротко, иногда несвязно».

Эта группа разговаривала и с Моррисом Уилсом, одним из перебежчиков корейской войны. Уилс был взят в плен в 1951 году, сейчас он изучает китайский в университете Пекина. Дезертир с гордостью сказал студентам, что он звезда баскетбольной команды университета и что женат на дочери китайского генерала.

Точность сообщения была подтверждена преподобным Уорреном Маккенной, который был в составе этой группы, а сейчас живет в Массачусетсе. В письме автору этой книги преподобный Маккенна рассказал, что разногласия из-за содержания начались по той причине, что Мойер писал репортаж для службы новостей.

«Студенты группы заранее договорились, что до написания сообщения никто из них не будет рассказывать о встречах с заключенными. Мы понимали ценность наших известий и хотели, чтобы сообщения были как можно более точными. Сразу после встреч с ними мы собрались, чтобы написать сообщение, и отдали его китайцам, чтобы они сделали копии. В итоге мы получили копии только утром следующего дня. Мойер сдержал слово и ничего не сообщил своему человеку в Москве, хотя тот выказывал недовольство и позднее уволил его. Мойер, естественно, расстроился, а вечером на встрече группы появились мнения, что доклад был задержан нарочно. Один из членов группы позднее составил свой доклад на основе именно этой встречи. Позднее Мойер отказался от слов, которые этот человек приписывал ему. Вообще вся ситуация возникла только из-за трудностей нашей поездки и важности новостей, которые мы узнали.

Однако оба сообщения довольно точны, и я полагаю, что их не будет никто опровергать».

В пользу точности сообщений позднее свидетельствовали члены семей заключенных, которые посещали своих родственников.

Заканчивая рассказ о Дауни и Фекто, необходимо отметить, что ЦРУ так и не признало их своими агентами. В единственном официальном документе они называются гражданскими служащими Министерства обороны.

Так же как Советский Союз опутывает шпионскими сетями США и другие страны Запада, ЦРУ пытается проникнуть на территорию коммунистических стран. Дело Дауни и Фекто показывает методы работы на Дальнем Востоке. ЦРУ, однако, действует более осторожно, когда речь идет об СССР. Люди, которые родились в Америке, никогда не отправляются в Советский Союз. Даже если такой агент хорошо знает язык и традиции страны, даже если его поддельные документы надежны, у него будет слишком мало шансов выжить в советском обществе. Советский агент может приехать в Нью-Йорк по иммигрантской визе, говорить с легко узнаваемым акцентом, и в то же время ему все сойдет с рук. В 1949 году генерал-лейтенант. Ведемейер, возглавлявший психологическую службу вооруженных сил, признал, что «жизнь агента в России практически ничего не стоит». «У нас есть несколько агентов, — сказал он, — но для того, чтобы создать разведывательную организацию в России, требуется очень много времени. Мы получаем мало докладов от наших разведчиков, но все они достаточно ценны».