В другой статье Джуди обвиняла США в манкировании ленд-лиза американской стороной. Она писала: «И нельзя говорить, что Америка уже достаточно много отправила в Россию. Это позиция мечтателя. Нам сейчас нужен реализм. Мы должны понять, что Россия — сердце войны, и мы должны сделать все, чтобы это сердце не перестало биться».

Джуди принимала активное участие в программах по обмену молодежными делегациями между США и СССР. В октябре 1942 года она помогала в организации визита на Международный съезд студентов советской делегации, в составе которой была 26-летняя партизанка, убившая, как сообщал «Барнард бюллетень», 309 немцев.

Обычная позиция Джуди заключалась в том, что американские ценности можно сохранить лучше всего с помощью их критики. В одной из своих статей она утверждала:

«Только тот может рассказать о том, что такое американская традиция, кто прошел через всю грязь американской жизни. Мы не обманываем себя. Мы знаем о рабочих, которые зарабатывают всего пять долларов в неделю, о фермере, который всю жизнь проводит в грязи, о неграх, чей путь в жизнь лежит только через дверь для прислуги. Все это грязно и дурно».

Но Джуди добавляла, что еще была надежда, она говорила, что есть люди, которые не примут конституции без билля о правах. «Мы говорим о тех аболиционистах, которых услышат люди. Мы говорим о росте рабочего движения, таком, как в Великобритании».

Больше всего поражает в статьях мисс Коплон то, что в ее возрасте, когда другие девушки думают о свиданиях, все мысли Джуди были о помощи России, об открытии второго фронта и о проблемах Америки.

За ней закрепилась репутация борца, и в прощальной статье один из ее последователей написал: «Пламенный взор характерен для Джуди. Прирожденный борец, она счастлива только тогда, когда все ее сердце чем-то занято, будь то что-то серьезное или просто выпуск нашей газеты». Остается неясным только то, был ли подобный образ мыслей следствием юношеского радикализма Коплон.

Начиная работать в правительстве, она прошла обычную проверку службой безопасности, а потом, уже находясь под наблюдением, более серьезную проверку ФБР, но ни в том, ни в другом случае не было обнаружено, что она связана с коммунистическими организациями. Во время работы в правительстве она была рьяным антикоммунистом. Однажды, на основе собранного ею материала, она составила список из пятнадцати организаций, подозреваемых в подрывной деятельности, и собиралась представить его Генеральному прокурору.

Натан Левин, юрист Министерства юстиции, сказал на следующий день после ее ареста: «Она превосходная актриса. Она садилась читать „Дейли уоркер“ и всегда смеялась над их статьями». Ее брат Бертрам сказал в одном из интервью:

«Вопрос. У Вашей сестры есть связи с радикальными кругами?

Ответ. Нет.

Вопрос. А у Вас?

Ответ. Только если Вы считаете радикальной республиканскую партию».

Джон М. Келли-младший, обвинитель по делу Коплон, полагал, хотя это и не было доказано, что связи с коммунистами у мисс Коплон появились очень рано, но ее считали слишком ценным человеком и поэтому не разрешили вступить в партию. Келли, умерший от рака в 1958 году, полагал, что Джуди считалась идеальным агентом для проникновения в правительство. Она блестяще училась, не подписывала никаких заявлений и не ходила на митинги. По его мнению, уже окончив колледж, Джуди была советским агентом. Ее задачей стало проникновение на правительственную работу в таком департаменте, где она имела бы доступ к секретным материалам, которые можно было передавать советскому курьеру. Ей не разрешали вступать в контакт с коммунистами, поскольку в этом случае она переставала быть полезной как агент.

Неизвестно по каким причинам, но мисс Коплон так и не начала писательской карьеры, к которой так стремилась в колледже. Спустя пять дней после выпуска начала работать в нью-йоркском отделении Министерства финансов. Она была ответственным работником, и уже в январе 1945 года ее перевели на более интересную должность в Вашингтоне. Министерство юстиции не было первым местом, на которое пал ее выбор. Она пыталась устроиться в ЦРУ, но не прошла по конкурсу.

Джудит стала помощником политического аналитика в отделе регистрации иностранных агентов криминального управления Министерства юстиции. Любой человек, работавший на иностранное правительство, должен был зарегистрироваться в отделе, в противном случае ему грозило тюремное заключение сроком до пяти лет и/или штраф в 10 тысяч долларов. Во время войны, когда все охотились за нацистами, штат этого отдела вырос. Но в 1945 году в Министерстве юстиции произошло сокращение штатов, и количество людей, работавших в отделе регистрации, уменьшилось до шести человек: руководитель отдела, два юриста, два клерка и политический аналитик.

Джуди Коплон начала работать в отделе как раз тогда, когда там проходило сокращение штатов. Сначала она занималась регистрацией бельгийских и французских агентов. Но в 1946 году стала единственным аналитиком в отделе и получила более важные обязанности. У нее был отдельный кабинет, № 2220, в главном здании Министерства юстиции. Это была большая комната со шкафами для документов, столом, на котором лежали досье и доклады, и рабочим столом Джуди. Она занимала кабинет одна до начала 1949 года, когда, к ее неудовольствию, ей пришлось делить его с новым юристом отдела Натаном Левиным.

Вскоре после этого стала специализироваться на регистрации агентов из СССР и стран социалистического лагеря. Она имела доступ к докладам ФБР, передаваемым в Министерство юстиции, которые содержали информацию о различных нарушениях. В частности, было много докладов о советских дипломатах.

Люди, работающие в правительственном учреждении, привыкают к постоянному потоку секретных документов, а потому в их работе появляется некоторая небрежность. Служащие, привыкшие к грифу «Совершенно секретно», не запирают шкафы с документами, меняют папки местами. Одна из секретарей, работавших в отделе Джуди, оставила секретный доклад в туалете. Джуди нашла его там и принесла обратно. Такая же беспечность распространилась и на другие министерства, и она могла получить любой доклад Госдепартамента, просто попросив его у своих знакомых.

Мисс Коплон выразила свое презрение к секретности на суде в Вашингтоне, сказав следующее: «Многое из этого секретного материала было просто смешным. Например, однажды мы узнали, что в конгрессе проходят слушания, на которых выступает кто-то вроде мисс Бентли, раскрывая очередной случай шпионажа. Уже на следующий день мы читали об этом в секретной докладной записке ФБР».

Тем не менее она проявляла живой интерес к секретным материалам ФБР. После ареста у нее в столе были найдены сотни таких документов. Тяга Джуди к знаниям делала ее незаменимой для некоторых видов работы. Однажды Рэймонд П. Уирти, возглавлявший отдел в 1947 году, попросил ее просмотреть документы, чтобы определить, какие из них можно было отправить в архив. Позже Уирти появился в деле Коплон в качестве помощника обвинения.

Мисс Коплон настолько успешно справилась с этим заданием, что в октябре 1948 года начала заниматься только докладами ФБР о деятельности коммунистов. Таким образом, она стала ведущим специалистом своего отдела в этой области.

Примерно в это время Джуди встретила Губичева. И почти тогда же у ФБР появилось беспокойство из-за утечки информации. В докладе Комитета по расследованию антиамериканской деятельности об этом говорится так:

«Совершенно секретные доклады о деятельности дипломатов СССР и стран социалистического лагеря, подготовленные ФБР, попадали в руки этих самых дипломатов.

Не похоже, чтобы эта информация попадала к ним из американских источников, скорее всего она приходила прямо из Москвы. Модель этой деятельности была следующая: человек, имевший доступ к материалам ФБР, передавал их другому человеку, доставлявшему их прямо в Москву. Кремль изучал документы и затем с помощью курьеров извещал о них сотрудников посольств и консульств СССР и других государств».