Ореол дружбы не померк и после окончания войны. Казалось, что правительство, стараясь не потревожить американо-советскую дружбу, закрывало глаза на явные случаи измены в своих рядах. Только этим можно объяснить бездействие, последовавшее в 1945 году за конфиденциальным сообщением Гувера президенту Рузвельту о двенадцати официальных лицах, подозреваемых в том, что они работали на советскую разведку. Среди этих людей был Гарри Декстер Уайт, помощник министра финансов. Единственной акцией, предпринятой против Уайта, стал его перевод на более важную должность, в Международный валютный фонд.

Этот случай стал зенитом в тридцатилетием непонимании коммунистической угрозы и роли шпионажа. Высокопоставленный чиновник, подозреваемый в шпионаже, был переведен на более высокую должность, где он имел доступ к секретной информации, а также мог сильнее влиять на послевоенную политику.

Пять случаев потребовалось» для того, чтобы вывести из состояния спячки американскую разведку и контрразведку: нападение на Пёрл-Харбор, раскрытие шпионской сети в Канаде, конфронтация Хисса и Чемберса, дело Джудит Коплон и агентурная сеть Розенбергов. Каждое из этих дел в определенной степени меняло общественное мнение, и правительственные организации не могли не обращать внимания на подобную опасность.

Расследование, проведенное после трагедии Пёрл-Харбора, показало, что ее причиной было не бездействие разведки, а отсутствие службы, которая проанализировала бы все данные. В протоколе слушаний по этому делу ясно изложено, что и доклады разведки, и данные радара, и предупреждения с миноносца «Уорд» были проигнорированы. Ответственные лица, включая главу ВМС Фрэнка Нокса, просто не верили в возможность нападения японцев на Пёрл-Харбор и отвергали всю информацию, подтверждавшую это. Об уроках Пёрл-Харбора говорится в докладе комиссии Гувера, сделанном в 1955 году:

«ЦРУ может смело приписывать свое существование атаке на Пёрл-Харбор и послевоенному расследованию роли, которую сыграла или не сыграла разведка в том, что наши войска не были предупреждены о нападении и не смогли принять адекватных мер, чтобы отразить атаку японцев».

5 сентября 1945 года бежал на Запад шифровальщик советского посольства в Канаде Игорь Гузенко, при этом он взял с собой более ста документов. В них содержалось описание агентурной сети в Канаде, что давало Западу возможность всесторонне изучить механизм работы шпионов. Документы Гузенко послужили поводом для ареста 26 советских агентов, шестнадцать из них были оправданы. Королевская комиссия по шпионажу составила заключение по этому делу, в котором было 733 страницы. В докладе, сделанном 27 июня 1946 года, говорится:

«Заявляя о желании сохранить мир на планете, Советский Союз в то же время тайно готовится к третьей мировой войне. В этих целях СССР создает в демократических государствах, таких как Канада, свою пятую колонну, в организации которой принимают участие даже дипломаты… Вместо благодарности за помощь, оказанную во время войны, советское правительство создает в Канаде шпионскую сеть, готовясь нанести коварный удар, и все это без ведома советского народа».

Необходимо отмстить, что о случаях шпионажа с участием советских граждан в прессе СССР не сообщалось.

Раскрытие агентурной сети в Канаде послужило предупреждением еще в одной области — было начато первое дело, касающееся кражи атомных секретов. Документы, похищенные Гузенко, привели к необычному аресту: 4 марта 1946 года в Великобритании был задержан выдающийся ученый. Его кличка в агентурном кругу была «Алик». Настоящее имя — Алан Нанн Мэй. Он признал, что передал Советскому Союзу образцы урана, и был приговорен к десяти годам лишения свободы (был освобожден через шесть с половиной лет).

В признании ученого говорится: «Я решил, что было необходимо передать общую информацию об атомной энергии, чтобы убедиться, что она будет серьезно воспринята. Поэтому принял предложение, сделанное мне одним человеком, с которым я встречался. После первой встречи у нас было несколько контактов, в основном в Канаде. Он требовал от меня, чтобы я предоставил ему образцы урана и общую информацию по атомной энергии. На одной из встреч я передал этому человеку микроскопическое количество урана-233 и урана-235, а также письменный доклад об известных мне атомных разработках».

Канадские события имели определенные последствия в США. Правительственные круги стали обращать больше внимания на дела, которые вело ФБР.

Одним из людей, чье дело стало известно в это время, был Алджер Хисс. Первое упоминание о деятельности блестящего служащего Госдепартамента было сделано Элизабет Бентли, которая в 1945 году рассказала ФБР о почти десяти годах шпионажа. Однако дело Хисса не вышло на поверхность вплоть до 1948 года, когда его имя назвал ныне покойный коммунист Уиттакер Чемберс. Общественность содрогнулась, узнав, что Хисс, бывший советником президента Рузвельта на встрече в Ялте, был советским агентом. После суда над Хиссом и обнародования признаний Чемберса стало ясно, что подобные дела могут иметь место не только в Канаде, но и в США.

Безразличие превратилось в бдительность, которая переросла в манию. Истерия общества стала особенно сильной в период шпионофобии, побочным продуктом которой стал маккартизм. 1949 год явился поворотной точкой, это был год, когда исчезло безразличие к внутреннему шпионажу и началась широкая разведывательная деятельность за рубежом.

В США этот год стал особенно успешным в плане поимки шпионов. Была арестована и осуждена Джудит Коплон, использовавшая свой пост в Министерстве юстиции в антиамериканских целях. Она стала первым гражданским лицом в Соединенных Штатах, осужденным за шпионаж, и ее дело впоследствии детально изучалось. В Лондоне был арестован ученый-атомщик Клаус Фукс, признавший, что он передавал русским информацию об атомных разработках. Подобно цепной реакции, его задержание вызвало еще восемь арестов, все они были произведены в 1950 году: Гарри Голд, Альфред Дин Слэк, Дэвид Грингласс, Абрахам Бротман, Мириам Московиц, Мортон Собель, Розенберги.

Дело Джулиуса и Этель Розенбергов стало последним, окончательно потрясшим общественность США. Хотя вина Розенбергов была доказана, им пришлось пережить еще больше из-за того, что их дело оказалось на самом гребне волны гнева американского общества. В памяти людей супруги Розенберг навсегда останутся либо «шпионами, укравшими атомную бомбу для русских», либо «невинными мучениками, павшими во время охоты на ведьм». Однако они не были ни теми, ни другими.

Тот факт, что Джулиус и Этель стояли в центре организации, похищавшей информацию об атомных разработках, доказан полностью. Однако большинство экспертов указывало на абсурдность обвинений в похищении атомной бомбы. Но судья Ирвинг Р. Кауфман, приговоривший супругов к смерти, подчеркивал, что они «передали русским секреты атомной бомбы задолго до того, как русские сами смогли бы ее создать», и, по его мнению, «этот факт уже вызвал коммунистическую агрессию в Корее».

Наиболее плачевным последствием совместной работы атомных шпионов (Мэй, Фукс, Понтекорво, Розенберги) стало «возможное ускорение на полтора года советской атомной программы», как следует из доклада Объединенного комитета конгресса по атомной энергии, сделанного в 1951 году. Это, хотя и не является незначительным нарушением, все же нельзя сравнивать с похищением атомной бомбы. Далее в докладе говорится, что подобное ускорение «вовсе не подразумевает невозможности создания Советским Союзом атомной бомбы своими силами», то есть без помощи шпионов. В связи с этим вспоминается тот факт, что США испытали свою первую бомбу в июле 1945, а СССР — только в сентябре 1949 года.

Еще одним человеком, развенчавшим миф о возможности похищения атомной бомбы, стал Нобелевский лауреат Гарольд Юри. «Для этого потребуется восемьдесят или девяносто томов материалов, которые сможет прочитать только ученый или инженер, — сказал он. — Даже если кто-либо может достать такую информацию, ее можно быстрее получить, работая в лаборатории».