В роще шумят широкие платаны, высокие тополя, тенистые вязы. Между ними — тихие солнечные поляны, уставленные статуями муз и жертвенниками богам. Здесь красуются и изваяния Прометея, Гефеста, Геракла, Эрота, Артемиды и Диониса. Отсюда, от жертвенника Прометея, факелоносцы начинают свой бег в честь праздника огня, науки и ремёсел.

Во время Пелопоннесской войны, длившейся много лет, за рощей почти не ухаживали, а гимнасий Академа был совсем заброшен. Враг часто подходил к стенам города, и никто из афинян, естественно, не рисковал посылать своих детей в гимнасий за Дипилонские ворота. Да и учителя покинули его, дом при гимнасии опустел, зарос бурьяном и кустарником сад возле него.

Новые гимнасии строились в городской черте. Так что после окончания войны, когда Академу уже ничто не угрожало, гимнасий всё равно не восстановили. Не было, кажется, в том нужды, да и афиняне, по общему мнению, с Кимоновой поры обленились, предпочитали водить своих детей в ближние гимнасии и палестры, а не тащиться за пределы города.

Афины продали гимнасий Академа и дом возле него какому-то пирейскому купцу, но тот ничего там делать не стал, а тут же выставил свою покупку на перепродажу. Это случилось незадолго до того, как Анникерид отказался взять деньги за выкуп Платона из эгинского рабства, а Исократ, Критобул, Дион и Архит, в свою очередь, отказались принять внесённую ими долю.

Исократ и Критобул повели Платона в рощу Академа навестить могилу Сократа, указали ему на гимнасий и запущенный белый дом, окружённый старым садом, и объявили, что отныне всё это принадлежит ему, Платону, что друзья купили здания на деньги благородного Анникерида.

   — Платон, словно зачарованный необыкновенным видением, долго смотрел на своё новое имущество, смахивая с глаз слёзы, затем обнял стоявших рядом с ним Исократа и Критобула, тряхнул головой, чтобы избавиться от подступившего к горлу кома, с трудом сказал:Никогда не забуду, никогда!

Пока приводили купленный дом в порядок и расчищали заросший сад, Платон бродил вокруг, размышляя о том, как устроит свою школу. Главное было решено сразу: она будет подобна той, что была у Пифагора в Кротоне — братство единомышленников, общество посвящённых в глубочайшие тайны души, природы и мироздания, союз философов, ставящих перед собой три цели: достижение личного совершенства, совершенства общества и единения с Богом, верховным разумом, Творцом всего сущего. Чистая жизнь, высокие помыслы, священная цель — в противовес существующему порядку, замешанному на низменных страстях. Он соберёт вокруг себя лучших людей Эллады, светлые умы и чистые души, и его школа станет тем источником, из которого начнёт своё благотворное течение река истинного знания — очищающая, преобразующая всё во имя блага. Науки умозрительные, действенные и производительные найдут здесь своих адептов. Лучи, исходящие отсюда, высветят всю пещерную мерзость и засверкают в кристаллах мудрости. Он будет основателем и схолархом, главою школы, вместе с которой в Элладу придёт бог и спасение в веках.

На открытие школы пришли и приехали старые друзья и знакомые, которых связал с Платоном Сократ: Антисфен из Пирея с учениками, или, как сказал Исократ, со своими собаками (Антисфен собирал их в «Киносарге», гимнасии «Белая собака»), Критобул, сын Критона, оставившего после себя около сотни сочинений, вдохновителем коих был Сократ; приехали из Фив Симмий и Кебет, из Мегары — Эвклид, Терпсион и Медонт. Эвдокс, которому Платон написал письмо в Тарент, привёз с собой Архита. Приехал поэт Софрон, с которым Платон познакомился в Сиракузах, и привёз письмо от Диона. Пришли Исократ и Аполлодор. Последний в тот день так и не подошёл к Платону, был хмур, держался в стороне от всех. Должно быть, он помнил, как в ответ на готовность Платона возглавить философский кружок после смерти Сократа сказал, что лучше выпьет чашу яда, чем бокал вина за главенство Платона. Брат Адимант привёл с собой племянника Спевсиппа, который во время речи, произнесённой Платоном у изваяния муз в саду перед домом, дёргал дядю за руку и спрашивал: «А где здесь буду жить я?»

Публика видела это и посмеивалась.

Пришёл на праздник открытия и стратег Тимофей, ученик Исократа, сын покойного Конона, разгромившего флот спартанцев и восстановившего Длинные стены вдоль дороги, соединяющей Афины и Пирей. Тимофей привёл с собой двух юношей, Эраста и Кориска, которым покровительствовал Гермий, тиран Атарнея, слушавший некогда Сократа.

Представляя спутников Платону, Тимофей сказал:

   — Воспитай будущих правителей. Молодой атарнейский воск лепить легче, чем старую сицилийскую глину.

Праздник был многолюдным. Да и день выдался ясный, тихий, приветливый. Даже тех, кого не привлекала школа Платона, позвала к себе роща Академа, её дивные аллеи, весёлые поляны, тенистые берега Кефиса.

Платон сказал:

   — Здесь будем преподавать я и мои друзья: Эвдокс, Эвклид, Архит, другие математики и астрономы, риторы, историки и поэты, механики, скульпторы, музыканты. Здесь будут заниматься науками мои ученики и ученики моих учеников. Здесь каждый ученик найдёт себе учителя и каждый учитель — ученика. Дом муз открыт для всех.

Многие при этом взглянули на слова, написанные на доске над дверью в белый дом: «Негеометр да не войдёт» — и подумали, что не всё будет в школе так, как говорит Платон. Они были правы. Платон осуществил свою идею: всех обитателей Академии разделил на три круга. К первому принадлежали его друзья, посвящённые, равные ему в знаниях, ставшие не только учителями других, но и учениками друг друга. Их беседы не станут достоянием всех, на их трапезах не будут присутствовать посторонние, но только избранные.

Ко второму кругу отнесли учащихся, пришедших в Академию для совершенствования своих знаний, с которыми будут заниматься Платон и его друзья.

Круг третий — те, что начнут обучение с азов, их учителями станут учащиеся второго круга.

Первый круг с начала работы Академии составили Платов, Архит, Эвклид, Эвдокс, Кебет, Симмий, Адимант. Чуть позже к ним присоединился и Аполлодор. Однажды вечером он вошёл в трапезную первого круга и громко заявил, едва переступив порог:

   — Если истина одна, то и мы едины. Влюблённые в истину не могут не любить друг друга. — И добавил, высыпав на стол горку серебряных монет: — Вот мой первый взнос.

   — Раздели с нами пищу, — сказал ему Платон, указывая место рядом с собой. — Сегодня у нас смоквы и молоко. А вина и мяса не будет никогда.

   — Вино и мясо мне изрядно надоели, — засмеялся Аполлодор и занял место рядом с Платоном.

Второй круг сразу оказался многолюдным. Но уже вскоре Платон разделил этих учащихся на тех, кто займётся историей, кто астрономией, кто математикой, кто техникой, кто изучением государственного устройства, кто изучением природы растений, животных, жидкостей и камней, кто посвятит себя медицине, музыке, поэзии. А всех вместе — на приходящих и живущих в Академии постоянно. Для последних в гимнасии были оборудованы комнаты и трапезная.

Третий круг составила праздная публика, которая собиралась в роще в погожие дни, чтобы послушать философов. Перед ней Платон не выступал, и лишь учащиеся второго круга читали ей сочинения философов. Главным образом те, что касались проблем морали.

Из всех учащихся второго круга внимание Платона наиболее привлекали те, в ком он видел будущих законодателей, правителей, устроителей новых государств.

   — Завтрашний день будет принадлежать вам, — говорил он этим юношам. — И он будет таким, каким вы пожелаете его видеть. Надеюсь, что прекрасным.

Племянника Спевсиппа он сделал своей тенью. Мальчишка находился постоянно при нём, чем бы Платон ни занимался: читал ли лекции, беседовал ли с друзьями, прогуливался ли по аллеям рощи в окружении учеников, читал ли сочинения учёных и философов, работал ли над своими, трапезничал или отдыхал. Только отправляясь в гости, не брал его с собой, говоря: