Когда началась работа в Милянувке, поступило тревожное сообщение из Пётркува о таинственном исчезновении оставленной там рации. Посланный за ней Юзек Клюф возвратился обескураженный — обнаружить рацию ему не удалось.

История была неясной, и Миколай выслал в Пётркув боевую группу (из другой организации) с задачей тщательно расследовать дело. Были обысканы несколько мест, но рацию не нашли. Тадек Квапиш полагал, что ее наверняка спрятала где-то Кося. По его совету отправились к ней, но в тот раз вокзал в Пётркуве оказался оцепленным немцами, и город буквально кишел патрулями, так что от этой затеи и дальнейших поисков пришлось отказаться. Учитывая сложившуюся напряженную обстановку, Арцишевский не хотел больше рисковать и на время отказался от расследования этой истории.

Обстоятельства исчезновения рации выяснились позже. Станцию действительно спрятала Кося, надеявшаяся таким способом возвратить Игоря в Пётркув. Идею эту ей подсказал, кажется, Эдек, решивший было организовать свою подпольную группу и при помощи украденной рации установить связь с Лондоном. Но, не найдя необходимой поддержки, он, в конце концов, вынужден был отказаться от своих грандиозных планов. Зато Кося отнюдь не отказалась от Игоря. Любой ценой она хотела заставить его вернуться. Экзальтированная любовь толкнула ее на не очень разумный путь поведения. Она несколько раз приезжала в Варшаву, чтобы найти Мицкевича, и даже пыталась нам угрожать. Она считала, что решение Арцишевского перевести Игоря в Варшаву специально направлено против нее. Открыть, где спрятана рация, она обещала только Игорю. Однако соображения конспирации исключали возможность их свидания. Так она и вернулась со своей тайной в Пётркув.

Едва уехала Кося, как у нас начались новые неприятности. Хозяйка милянувской дачи, узнав, что мы работаем не на Лондон, категорически потребовала освободить ее дом. Трудно сказать, была ли это ее собственная или инспирированная извне инициатива, но так или иначе в установленный срок нам пришлось освободить дачу. Правда, Игорь и после этого еще несколько раз пробирался туда тайно по вечерам в сопровождении Збышека или кого-нибудь из наших. Об этих визитах хозяйка дачи узнала от своих соседей. Какое-то время она смотрела на это сквозь пальцы, но затем пригласила меня на беседу и на этот раз поставила вопрос ребром. Делать было нечего, и во избежание ненужных осложнений дачу пришлось покинуть окончательно.

Из-за отсутствия квартиры мы не знали, как скоро снова удастся возобновить связь с Центром, и поэтому Миколай договорился с Игорем о передаче во время последнего заключительного сеанса из Милянувека по возможности всех собранных донесений. А их скопилось очень много. Сеанс получился рекордный и длился более 36 часов кряду! О том, что это был действительно рекорд непрерывной радиопередачи из тыла врага, нас официально уведомил Центр, выразив по этому поводу свои особые поздравления. Это был поистине героический поступок, если учесть, что Мицкевич работал без перерыва больше полутора суток, в постоянном нервном напряжении, на сомнительной квартире, под угрозой быть засеченным пеленгаторами и захваченным гитлеровскими специальными отрядами. Сегодня, зная технику обнаружения работающих радиостанций, трудно даже поверить в тот факт, что немцы в течение такого длительного времени не засекли рацию Игоря.

После оставления Милянувека начались лихорадочные поиски новой квартиры. Казалось, вот-вот проблема будет решена: закончилось следствие по делу людей Карповича — ребята связей с нами не выдали, и, таким образом, снова можно было пользоваться квартирой на Падевской. Мы сразу же перевезли туда рацию. Но, увы, нас ожидало разочарование: несмотря на неоднократно возобновляемые попытки, восстановить связь не удавалось. Игорь полагал, что причиной была железобетонная конструкция здания, создававшая экран, поглощавший радиосигналы. К сожалению, из-за одного весьма подозрительного соседа антенну здесь нельзя было вывести наружу.

Неожиданное предложение внес в это время Янушевский, прозванный нами «Генец». Он только что вернулся после выполнения своего задания в «хеерескрафтпарке» и активно включился в поиски квартиры. Ему удалось пронюхать, что в небоскребе на площади Наполеона на самом верхнем этаже размещалась радиостанция люфтваффе. В этом же здании жил его приятель Рымкевич. Генец уговорил его разрешить подключиться через окно к немецкой антенне. Арцишевский, которому этот смелый проект понравился, согласился на проведение эксперимента, рассчитывая не столько на немецкую антенну, сколько на квартиру вообще.

За транспортировку рации взялся Генец, который впоследствии, через много лет, так рассказывал мне об этой операции:

— Я взял два чемодана, в которые запихал все хозяйство, сел с ними в трамвай и в сопровождении, кажется, Анджея Жупанского поехал на явку. У вокзала в трамвай натолкалось столько народу, что меня в вагоне буквально зажали — ни назад ни вперед. На углу Свентокшиской и Маршалковской, у почты, я хотел выйти. Кое-как задом протолкнулся — сам уже на мостовой, а чемоданы вытащить никак не могу. Трамвай трогается, я дергаю чемоданы, вырываю их, но один раскрывается, и все содержимое высыпается на мостовую. И здесь варшавяне сдали экзамен на гражданственность. Сообразив, в чем дело, люди выпрыгнули из трамвая и окружили меня тесным кольцом, прикрыв разбросанное по земле имущество. Те, кто стоял поближе, пытались засунуть обратно выпавшее: наушники, провода, всякое оборудование. С трудом упаковал я чемодан, из которого все же торчали в разные стороны всякие провода, и бросился к ближайшей подворотне. Приведя здесь себя в порядок, я добрался наконец до цели. Удалось ли потом подключиться к немецкой антенне и организовать передачу, я не знаю, поскольку мне пришлось выехать из Варшавы по делам. Правда, вернувшись, я узнал, что поиски квартиры под рацию все еще продолжаются.

Скопилось много важных донесений. Арцишевский просил согласия на установку рации даже у моей тетки. К сожалению, из ее квартиры тоже не было слышимости.

Наконец, во время одной из встреч с членами формировавшейся новой организации NOW[19] мы познакомились с одним учителем, Стефаном Выробеком, который, узнав о наших затруднениях с организацией радиосвязи, согласился временно уступить нам свою квартиру на Таргувке.

Арцишевский поручил мне немедленно перевезти туда рацию, а Мицкевичу сразу же передать наиболее срочные радиограммы. Задание нам предстояло выполнить без всякого прикрытия. Мне удалось получить в помощь только одного парнишку от Карповича да привлечь своего двоюродного брата Януша. Не было в тот момент в нашем распоряжении и никакого оружия. Имевшиеся пистолеты Арцишевский передал для выполнения другого важного задания. Только у Игоря был один крохотный браунинг, с которым он никогда не расставался. Кстати сказать, это был скорее просто пугач, чем боевое оружие.

Рацию везли, как обычно, на трамвае. После улиц центра, так и кишевших полицейскими, жандармами и гестаповцами, Таргувек показался нам оазисом тишины и покоя. Правда, несколько молодых людей проводили нас внимательными взглядами, но я догадался, что это люди Стефана Выробека, организовавшего нам прикрытие на момент переезда.

Идем в сторону улицы Земовита; почти в конце, окруженный деревьями и палисадником, нужный нам дом. Поднимаемся по ступенькам на крыльцо. Открывается дверь в узкий коридор, и нас приветствует Стефан. Гостеприимный хозяин превозносит достоинства своего домика как идеальной конспиративной квартиры — с начала оккупации здесь не видели ни одного немца. На столе появляется чай с настоящим сахаром. Стефан рассказывает о своей роте, которую он сформировал из учеников здешней школы и обучает военному делу на пустырях Таргувка. Мы осматриваемся. Комната небольшая, на стенах много всяких фотографий, картин, карикатур, какая-то кривая сабля. На полках, под самый потолок, стопы книг. Все это изобличает в нашем приветливом хозяине любителя-коллекционера.