Положение было восстановлено, однако фашистов наседало столько, что Бочманов и Шляпников поняли: хотя и на короткое время, но из деревни Брагино придется отступить. И тогда Бочманов по-прежнему спокойным голосом сказал Шляпникову:
— Забирай оперативные документы, нашу машинистку и задержанных. С этой минуты ты отвечаешь за их целость и сохранность.
Подумал и добавил:
— Пробирайся в Гущино, где сейчас командный пункт бригады. И своего связного захвати в помощь.
К этому добавлю лишь одно: понимая, что Шляпникову со связными будет почти невозможно уследить за документами и арестованными, Бочманов вдогонку за ними послал и своего связного.
Кто из двух чекистов проявил большее мужество — не берусь решать. Оставшийся в жарком бою или другой, вырвавшийся почти из окружения, доставивший на новый командный пункт бригады в целости и сохранности и оперативные документы, и арестованных. Ясно одно: в этот день они оба сполна доказали свою верность чекистскому долгу, верность присяге.
Прибыл Шляпников в деревню Гущино, по-хозяйски расположился на новом месте и тут узнал, что в бою за деревню Брагино пал смертью храбрых его начальник — капитан государственной безопасности Бочманов.
Было несказанно жаль Бочманова, за эти месяцы ставшего не просто начальником, но и учителем, другом. Была и некоторая оторопь: выходит, с сего часа Шляпников один отвечает за всю огромную работу, возложенную на контрразведчиков? Единственное, что он себе позволил: сведя густые черные брови, какое-то время посидел молча. Потом спросил устало:
— Что у нас сегодня по плану работы?
Никого не было в избе, когда он задал этот вопрос. Да и не людям, а самому себе адресовал его. Как строгое напоминание о том, что на войне каждая секунда имеет особую цену.
На сегодняшний день, если следовать плану работы, еще предстояло зайти к командованию бригады. Готовясь к встрече, Александр Демидович и сделал вот эту выписку из «Памятки немецкому солдату»: «У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик...»
Только потому сделал эту выписку и пошел с ней к командованию бригады, что позавчера один из молодых лейтенантов, проводя политинформацию, много негодующих слов обрушил на фашизм, а хотя бы одного факта, разоблачающего его гнусный облик, не привел.
Может быть, эта выписка поможет молодому лейтенанту, натолкнет его на нужные мысли?
Возможно, кому-либо покажется, что в данном случае чекист Шляпников ломал голову над вопросом, который к его прямым обязанностям не имел никакого отношения. Но сам он считал иначе, ибо твердо знал, что несет ответственность за все, происходящее в бригаде, за все, что способно хоть в какой-то степени повлиять на ее боеспособность. Несет наравне с командованием бригады. Мог жет быть, даже чуть больше.
После разгрома под Сталинградом фашистская правящая верхушка была вынуждена объявить в Германии траур, а Геббельс, выступая по радио, признал: «Мы переживаем на востоке военное поражение. Натиск противника в эту зиму предпринят с ожесточением, превосходящим все человеческие и исторические представления». Казалось бы, урок преподан отличный, но уже в середине апреля 1943 года Гитлер подписал оперативный приказ, в котором говорилось: «...Этому наступлению придается решающее значение. На направлении главного удара должны быть использованы лучшие соединения, наилучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов».
Так началась подготовка к фашистскому летнему наступлению в районе Курска.
В массе советских войск, которым выпало принять на себя удар фашистских полчищ, а потом и самим сокрушающе атаковать их, была и бригада, в которой служил Александр Демидович Шляпников.
Началу фашистского наступления — конечно же! — предшествовало оживление деятельности вражеской агентуры. Фронтовым чекистам было жизненно необходимо быстро пресекать любые ее действия, то есть, выражаясь языком официальных документов, проявлять чекистско-оперативную гибкость. А когда началось наступление фашистских полчищ, когда земля вздыбилась от нескончаемых взрывов, контрразведчики стали еще просто воинами, тоже смерти глядели в лицо, глядели ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Но красноречивее всяких слов об этом свидетельствует наградной лист, в августе 1943 года направленный по инстанции командиром 18-й бригады:
«В июльско-августовских боях на Орловско-Брянском направлении коллектив т. Шляпникова при 50% укомплектованности показал чекистско-оперативную гибкость в обслуживании подразделений бригады.
Сам т. Шляпников своевременно и деловито информировал командование о выявленных недочетах и этим самым содействовал в выполнении боевых задач. В боях т. Шляпников ведет себя смело и отважно...»
Как лаконично, даже скупо все это сказано! А ведь 27 июля, когда наши войска уже вели наступление, на пути одного из подразделений 18-й мотострелковой бригады оказался населенный пункт Кулики, вернее — лишь несколько домиков, чудом уцелевших после огневого вала. Но, планируя летнее наступление 1943 года, гитлеровцы позаботились и о создании в своем тылу рубежей надежной обороны. Кулики являлись опорным пунктом одного из таких рубежей. И теперь, когда наши бойцы, разгоряченные успешным наступлением, были от Куликов в считанных десятках метров, по ним вдруг ударили вражеские пулеметы. Ударили разом, прицельно. Одна из пулеметных очередей прошила землю буквально у ног Шляпникова, бежавшего в цепи атакующих.
Наши солдаты чуть дрогнули, попадали на землю, истрескавшуюся от многодневного зноя. Чекист Шляпников понял, что сейчас считанные секунды могут решить многое, что именно сейчас один паникер способен сорвать наступление, а отважный — довести его до победного конца. И еще подумалось, что, если они попятятся, окажутся напрасными потери, которые уже понесли, что при новом наступлении на эти же Кулики еще кто-то отдаст свою жизнь раньше, чем они достигнут теперешнего рубежа. Все это промелькнуло в сознании в какие-то мгновения, и вот уже родилось решение — непоколебимое, окончательное: Шляпников, словно не замечая вражеского огня, встает во весь рост, призывно смотрит на бойцов и, строча из автомата, бросается вперед.
В том наградном листе командир бригады ходатайствовал о награждении Александра Демидовича орденом Красного Знамени. В августе ходатайствовал. А в сентябре он же вновь представил боевого чекиста к высокой правительственной награде. И опять, теперь уже в новом наградном листе, говорилось о нехватке людей в аппарате у Шляпникова, но что это не помешало чекистам образцово справиться со своими прямыми обязанностями, что в боях Шляпников «ведет себя смело и отважно». А заканчивается наградной лист так: «За проявленные доблесть и мужество в борьбе с немецкими захватчиками и их пособниками при освобождении г. Нежина и при форсировании рек Днепра и Десны и создание плацдарма на правом берегу Днепра тов. Шляпникова наградить орденом Отечественной войны 1 степени».
Архивы не сохранили для нас документов о том, что конкретно совершил чекист Шляпников при форсировании Днепра и Десны, при создании плацдарма на правом берегу Днепра. Мы, отлично зная, как все это было сложно, смертельно опасно, можем только строить различные предположения. Одно бесспорно: это было что-то особенное, выдающееся.
В мае 1944 года написан еще один наградной лист, где, помимо уже известного нам, было сказано: «...принимал участие в отражении контратак противника... и в сохранении Красного знамени бригады».
Вдумайтесь в эти скупые строки, в эти слова: «...и в сохранении Красного знамени бригады»!
Советские войска, громя фашистские полчища, упорно шли вперед, рвались к нашей государственной границе, очищая от ненавистных захватчиков новые города, деревни, поселки. Но в каком виде представали они перед нашими воинами!