Встретившись с «консультантом» взглядом, Ашенбреннер принужденно улыбнулся, поднял руку и постучал ногтем по своим часам, мол, следовало бы поторопиться.
За проходной завода не было ни приветственных речей, ни цветов. Сопровождаемые Кожевниковым, Швецовым и группой главных специалистов, немцы проходили по цехам, цепко приглядываясь к самоновейшим станкам, придерживая шаг у готовых узлов на сборке двигателей воздушного охлаждения, задирали головы, оценивая высоту пролетов.
Что-то почти неуловимое выдавало в них военных людей: то ли четкость движений, то ли полное отсутствие интереса к тому, как работают люди, а может быть, и подчеркнутая сдержанность, которая выглядела чрезмерной для штатских. Во всяком случае, их отлично сшитые костюмы и одинаковые галстуки были прозрачной ширмой.
Гости не вступали с рабочими в разговоры, глядели как бы сквозь них. Рабочие, когда немцы задерживались у их станков, углублялись в свое дело, и только потом, когда те шли дальше, молча смотрели им вслед. Не очень-то было понятно, какая надобность в том, чтобы немцы, наверняка фашисты, ходили по заводу, глазели, куда им заблагорассудится. Только присутствие Швецова и Кожевникова заставляло думать, что в этом нет ничего страшного, так надо.
В дальнем пролете сборочного цеха, почти на самом выходе из него, немцы вдруг сбавили шаг, а потом и вовсе остановились. Их внимание привлекли узлы и детали двигателей водяного охлаждения. Только что они наблюдали массовую сборку «воздушки», и вдруг — «водянка» в считанных экземплярах! Как же так? Следует ли полагать, что двигатели водяного охлаждения находятся в стадии освоения? И означает ли это, что радушные хозяева познакомили своих гостей с новейшей продукцией завода?
Швецов вспомнил, как еще несколько недель назад распорядился убрать узлы «водянки», присланные как образцы в преддверии предстоявшего их освоения. Кожевников тогда поморщился, но распоряжения главного конструктора не отменил. А Бутусов, присутствовавший при этом, словно бы в шутку сказал: «Отдайте их мне, на память». Теперь ясно... Он и перебросил их сюда.
— Вы спрашиваете, — Аркадий Дмитриевич по-немецки повторил вопрос, — находятся ли двигатели водяного охлаждения в стадии освоения? Но, господа, во всех иных случаях мы бы вам показали готовые двигатели, а не узлы.
Кожевников, прослушав перевод, тут же подхватил:
— И следовательно, господа, вы получили счастливую возможность познакомиться с тем, чего мы пока еще не выпускаем, а только должны начать выпускать.
Немцы довольно переглянулись. «Консультант» улыбнулся главному конструктору, директору и двинулся дальше.
«Молодцы наши, хорошо поработали, — про себя усмехался Швецов. — Сообразили ведь сократить по «воздушке» задел! Попробуй теперь представить обычную загрузку — просто невозможно. Ну а что касается «водянки», выходит, и она сослужила нам службу. Гости-то всерьез приняли ее за нашу новую продукцию».
Немцы ходили по заводу без устали, с энергией людей, которые знают, что самое интересное их ожидает в конце пути. Чувствовалось, что это «самое» не дает им покоя, из-за него они и отправились за тридевять земель от своего дома. Было видно, как угасает их деланное внимание к обыкновенным вещам. Сейчас могло произойти непредвиденное.
— В центральную лабораторию! — требовательно сказал «консультант», обращаясь к переводчику. Тот, мельком взглянув на директора, остановил всю группу и, обаятельно улыбаясь, объявил немцам: «Господа, программой не предусмотрено знакомство с центральной лабораторией завода, но, идя навстречу...»
Все направились в лабораторию. Ашенбреннер молча шел рядом с «консультантом» и боковым зрением видел, как тот что-то на ходу перекладывал из одного кармана в другой, то ли чего-то опасаясь, то ли к чему-то готовясь.
Кожевников, шагая со всей группой, озабоченно думал: «Они, конечно, рассчитывали на отказ. Не вышло. Куда же еще они теперь запросятся?»
«Если все кончится так, как задумано, на банкет не пойду. Устал. Да и с какой стати? — размышлял Швецов. — Пить с ними водку? Слуга покорный! В прошлом году там, в Германии, пришлось чокнуться с Мессершмиттом. Б-р-р-р, будто змею облобызал...»
В центральной лаборатории смотреть, а особенно рассматривать была нечего. Мерительный инструмент, электрическая аппаратура, микроскопы — все это выглядело обыденно и привычно. Добрую четверть помещения занимала мощная рентгеновская установка германского производства. Сейчас на ней работала группа заводских металловедов, и немцы, увидев это, похоже, забеспокоились, занервничали.
Бутусов еще вчера сказал: если они запросятся в ЦЛ, то меньше найдут, чем потеряют. Развивая свою мысль Кожевникову, он импровизировал: «Представляете? Гости входят в лабораторию, а там у нас на стенах (специально для наших заочников) развешаны схемы русских дореволюционных авиадвигателей — вся родословная, воспроизведена по вузовскому учебнику. Уж будьте спокойны, гости не пройдут мимо. А покуда поймут, что это секрет Полишинеля...»
Сейчас, когда вся группа вошла в центральную лабораторию, и, бросив взгляд на стену, увешанную схемами, немцы остановились. Кожевников подумал о Бутусове: «Ну и ну!» Словно по щучьему велению, они рассредоточились вдоль схем и стали пожирать глазами, наверняка и тайно фотографировать все эти «наглядные пособия».
Кожевников вздохнул с облегчением: «Ну, теперь, кажется, все».
Ашенбреннер был ошеломлен. «Такая безмозглость! Выставить на всеобщее обозрение схемы... Неужели они так и не поняли, кто к ним пожаловал в гости?»
Осмотр лаборатории не занял и десятка минут. От посещения других цехов немцы отказались. Тут им и объявили, что подошло время прощального ужина.
В заводоуправлении всю группу ждал хорошо сервированный стол.
Из донесения начальнику оперативного отдела управления госбезопасности по Пермской области тов. Архипову:
«Из бесед с рабочими цеха сборки сложилась следующая картина.
Войдя в цех в сопровождении работников завода, немецкая группа вроде бы не проявила особого интереса к окружающему. На самом же деле у них, похоже, были распределены обязанности. Едва переступив порог, один из немцев стал незаметно считать количество пролетов, другой — прикидывать высоту цеха. Обратил на себя внимание бритоголовый с палкой; он редко на нее опирался, больше держал в руках в вертикальном положении, оберегал. Можно предположить, что в палке вмонтирована миниатюрная фотокамера.
Замешательство вызвали у немцев доставленные на сборку комплекты узлов и деталей для двигателей водяного охлаждения.
Попытки немцев отделиться от группы не были отмечены...
Застолье уже продолжалось больше часа. Пожилой официант быстро убирал пустые блюда и графины, а его молодой коллега с той же быстротою ставил на стол новые закуски и вина. Гости никак не могли оторваться от прекрасных маринадов и солений, и потому все не утихал перезвон бокалов. Становилось душно. Над головами плыли клубы табачного дыма.
Ашенбреннер с аппетитом выпил водки, съел салат из свежих огурцов и помидоров, редкостных в апреле. Сидевший рядом Кожевников предложил хорошую папиросу, щелкнул зажигалкой. Хотелось тишины, чтобы осмыслить этот уходящий день, самому себе ответить на важные вопросы. Ведь если подходить формально, то он, Генрих Ашенбреннер, главная персона среди присутствующих здесь соотечественников. Как-никак, один из атташе посольства, полковник. Почему же это его не греет? Почему хочется ему быть незаметнее? Не потому ли, что приставили «консультанта»? Как все сложно и противоречиво! И как неотвратима власть тех сил, которые решили его сломить перед отъездом в этот далекий город. Как-то теперь сложится жизнь? Если начнется война...
Он встретился взглядом с «консультантом», уловил молнии в его глазах и, взяв в руки бокал, сам поднялся. Все притихли, как приличествует в ожидании тоста, а Ашенбреннер, помедлив самую малость, неожиданно воскликнул: