Вне пределов Войска продовольствие и фураж был должен поставлять нанятый для этого Войском коммиссионер Теренин.
Сборными местами были назначены станицы — Бузулуцкая, Медведицкая, Усть-Медведицкая и Качалинская.
В зимнюю стужу, в февральские морозы и степные, неистовые бураны, выступили казаки из теплых куреней в неизвестный поход. Всего с Войска собрали: — 510 офицеров, 20 497 конных казаков, 500 артиллеристов и 500 калмыков Они составили 41 конный полк, 2 роты донской казачьей артиллерии и инженерный отряд. Вел все войско атаман Орлов, разделивший его на четыре отряда. Первым, из 13 полков, командовал генерал-майор Платов; вторым, из 8 полков — генерал-майор Бузин; третьим, из 10 полков — генерал-майор Боков, и четвертым, из 10 полков — только что вернувшийся из Италии и Швейцарии генерал-майор Андриан Карпович Денисов. При отряде Платова была донская артиллерия и инженеры. С ним шел атаман Орлов.
27 и 28 февраля полки со сборных мест выступили четырьмя колоннами в поход. Ни офицеры, ни казаки не знали цели и конечного назначения похода. Было сказано только, что идут к «стороне Оренбурга».
С первых дней похода стали трудности, замедлявшие движение отрядов. Степные дороги были занесены снегом. Пушки и повозки застревали в глубоких сугробах. Казакам приходилось спешиваться и на руках вытягивать орудия, зарядные ящики и «полковые тяжести», как назывались тогда обозы. Нигде не было достаточно домов, где могли бы казаки переночевать и обогреться. Не было топлива для костров. Не хватало провианта, не было ни сена, ни зерна. По ночам казаки и их лошади стыли и озлоблялись на ледяном ветру в голой степи. Днем некормленные лошади еле брели навстречу страшным буранам.
В начале марта солнце пригрело, и настала дружная оттепель. Ручьи заиграли. Степь размокла. Грязь и топь стали непроходимыми. Каждая балка, каждый ручей стали препятствием. Через ничтожную в летнее время речку Таловку войсковой старшина Папузин с полком еле переправился. Сорок верст шел он по колено в грязи, ища места для переправы, а через самую Таловку переходил по мосту, устроенному казаками из хвороста огорожей, ворот и крыш, принесенных с ближайшего хутора.
Отряд Денисова первый подошел к реке. Денисов, зная, что на больших реках лед всегда в середине толще и крепче, чем у берега, приказал начать переправу. Согнали мужиков с прибрежных деревень и поставили их с веревками поперек реки. Казаки повели лошадей в поводу. Лошади стали проваливаться. Казаки остановились. Денисов приказал вести своих крупных, заграничных тяжелых лошадей. Они проваливались, но справились, выпрыгнули на лед и пошли. За ними потянулись казаки. До семисот лошадей провалилось, но казаки вытащили их всех. Переправа длилась пять часов.
За Волгой пошли вдоль ее течения, потом по реке Иргизу. Степь становилась пустыннее и безлюднее. На Волге минувшим летом был неурожай хлеба, и травы погорели. Комиссионер Теренин не выполнил своего обязательства поставки кормов и провианта. На местах, назначенных для ночлегов, полки не находили зерна, а сено было пополам с мусором. Лошади падали от бескормицы. Путь, пройденный казаками, обозначался длинной вереницей вздувшихся конских трупов, да черными стаями ворон. Среди казаков появилась цинга.
Как ни тяжело было казакам, они шли молча, без ропота. Они знали тяжелую долю казачью, знали, что такое долг строевого казака. Веками обтерпелись в сознании, что «доля казачья — жизнь собачья»…
На заре поднимутся казаки с ледяного ночлега под открытым небом, глянут на восток. Та же бескрайняя, ровная, голая степь… В золотистом тумане зябкое поднимается солнце. Трубач играет седловку. Кричат урядники: «Седлать!.. седлать!!..» Со стонами поднимаются с грязной земли исхудалые кони. Иной уже и не встанет. Будет брошен доморощенный конь в степи. Пойдёт хозяин либо пеший при обозе, либо на вьючном коне…
От Дона отошли по пустынным степям около семисот верст, и 23-го марта, накануне Светло-Христова Воскресения, казачий отряд атамана Орлова остановился на ночлег в селе Мечетном Вольского уезда Саратовской губернии.
Здесь догнал отряд курьер, посланный вдогонку казакам из Петербурга.
В ночь с 11-го на 12-е марта скончался Император Павел. На Российский престол вступил его сын Александр I. Курьер привез манифест о вступлении Императора Александра на престол, и с ним именной приказ государев: «Войску Донскому вернуться домой»…
Еще раз менялось отношение России к иным державам.
Поскакали ординарцы и вестовые казаки по полкам с приказом всем построиться.
Атаман Орлов объезжал полк и говорил:
— Жалует вас, ребята, Бог и Государь родительскими домами…
Громовое радостное ура неслось в ответ.
В первый день Пасхи атаман и полки, стоявшие близ Мечетного, слушали обедню в старообрядческом монастыре. После все в казачьем стане стреляли на радостях из пушек и ружей, и первый раз за время похода раздалась казачьи удалые песни.
25-го марта, в день Благовещения, полки пошли домой.
Весна наступила. Степь просыхала. Только еще в низинах, по балкам, была непролазная грязь.
Между 9 и 17-м апреля полки подошли к границам войска Донского. Хоперские, медведицкие, бузулуцкие, верхнедонские и донецкие казаки были отпущены по домам прямо с границы, остальные с офицерами пошли левым берегом Дона к Черкасску. Атаман Орлов прибыл в Черкасск 2-го мая.
Поход «на Индию» был кончен. Он не состоялся. Потерь в людях не было. Конский состав в общем выдержал путь хорошо. Казаки и их лошади показали большую выносливость. Люди проявили высокое мужество, решимость и святую покорность казачьему долгу.
Глава XVII
Тесен и неудобен стал Черкасск, столица Донского войска. Окружающие его стены не давали простора улицам и площадям. В черкасских станицах каждый казак ставил свой курень и базы при нем, где хотел. Образовались кривые и тесные улицы. Среди построек, на площадях, были озера, куда жители сваливали отбросы. Летом от этого стояла в городе нудная вонь. Улицы города не были освещены, и по вечерам по Черкасску было небезопасно ходить от загулявших по кабакам казаков.
Одним краем город примыкал к реке Дону. В половодье вода заливала улицы и площади. На базаре торговали на лодках, по улицам ездили на лодках. Дома стояли на высоких столбах, и вдоль них были устроены узкие проходы с перилами на столбиках. В домах была сырость. Во время весенних бурь сообщение с правой, нагорной стороной прекращалось, и посланцам, едущим на Кавказ и с Кавказа, приходилось днями дожидаться в Черкасске или в Аксайской, когда вода спадет и буря утихнет.
Повидавшие Петербург и заграничные города казаки подумывали о переносе столицы в другое место и об устройстве настоящего города с широкими улицами и проспектами, с бульварами и садами. Но и атаманы и старшины чувствовали, как крепко за двести с лишним лет привязались Донцы к своему старому Черкасску.
Назначенный после смерти атамана Орлова, 30-го июля 1801-го года, войсковым атаманом Матвей Иванович Платов сейчас же приступил к улучшению Черкасска. В 1802 году в Войско был прислан инженерный подполковник де Романо, которому было поручено поднять город, построить вокруг него насыпь для защиты от воды, прорыть каналы для спуска лишних вод.
Начали работы с засыпки вонючих озер. Жители подняли ропот. Им далеко было носить отбросы, и негде было откармливать уток. Де Романо составил план перестройки города — жители не хотели сносить свои курени и разрушать веками стоящие дворы. Расчистка донских протоков и прорытие каналов стоили больших денег, и работы подвигались очень медленно.
Платов решил избрать другое место для столицы и построить там казенные здания, чем побудить казаков переселяться на новые места.