Как может отец не видеть иронии в том, чтобы обучать меня думать самостоятельно, а потом принимать за меня одно из самых важных решений в моей жизни? Это было неправильно. Неправильно. И я ничего не могу сделать, чтобы изменить это.

Он ослабляет хватку, как только я встаю, позволяя нашим пальцам соприкасаться. В нём есть эта непринуждённость, которой нет у меня, но я иду дальше.

Ло посылает мне насмешливый взгляд, как тут же звонит мой телефон, спасая меня от объяснений. Я касаюсь экрана, и появляется сообщение: «Приходи ко мне после школы».

— Прекрасно, — говорю я, закрывая телефон и засовывая его обратно в карман.

— Что такое? – спрашивает Ло.

Я поднимаю на него глаза, качая головой.

— Отец. Хочет, чтобы я приехала к нему в офис, — я собираюсь с мыслями и иду к правому краю холма, Ло следует за мной.

Там проходит дорога, ведущая к эскалатору, находящемуся напротив школы. Рядом расположен крутой откос, и я уже почти спрыгиваю с него, когда Ло останавливает меня рукой.

— Позволь мне помочь, — говорит он. Его длинные ноги делают всего шаг, оказываясь уже внизу, и он поворачивается, протягивая мне руки.

Я смеюсь. Я в группе подготовки оперативников и получаю персональные уроки от командира. Я могу справиться с глупым прыжком. Я открываю рот, чтобы сказать то же самое, но затем я вижу серьёзность в его глазах и понимаю, что дело не в том, что он думает, что я не могу это сделать, а в том, что он хочет, чтобы я приняла его помощь.

Для меня очень странно то, что кто-то хочет заботиться обо мне, и этот кто-то — не моя мама. Большинство считает, что я достаточно сильная, чтобы постоять за себя, и это так, но всё равно это приятно.

Я заставляю себя улыбнуться ему и говорю: «Спасибо», прежде чем взять его протянутую руку и прыгнуть в его объятия. Он ловит меня, обхватывая за талию, и опускает меня на землю, держа свои расслабленные руки на моих бёдрах. У меня перехватывает дыхание, когда наши тела соприкасаются. Мне требуется время, чтобы встретиться с ним взглядом, и, когда я это делаю, то чувствую, как заливаюсь румянцем. Я растеряна.

Я просто хочу, чтобы всё было так, как раньше.

Никакого Древнего Джексона. Никакого мужа Лоуренса. Никаких сложностей. Я говорю себе, что всё станет лучше. Всё должно стать лучше.

Ло прочищает горло, отпуская меня.

— Думаю, я приду к тебе, чтобы посмотреть обращение, — говорит он. — Хорошо?

Я озадаченно поднимаю взгляд.

— Ты пропустишь его сегодня?

Обращение — это телевизионная встреча четырёх всемирных лидеров с Зевсом, лидером Древних. Они обсуждают договор, разные вопросы и затем заканчивают напоминанием о нашей ответственности. В основном каждый месяц одно и то же, и Ло всегда принимает в этом участие.

— Да, мама хочет, чтобы я смотрел на язык тела. Она сказала, что я научусь большему, если буду смотреть по телевизору. И, так как твои родители будут на обращении, как и мои, я думал, мы можем посмотреть это вместе. Ты знаешь, одни.

Слово. Слово, которого я боялась больше всего.

Я заставляю себя снова улыбнуться, несмотря на то, что у меня в голове происходит небольшая паническая атака.

Мы доходим до электрона и разделяемся. Я получаю столь необходимую мне возможность продумать то, как я справлюсь с этим. Ло садится на южный электрон в сторону дома, а я — на северный в сторону офиса отца. Электрон берет на борт ещё нескольких людей. Я тянусь вниз за своей карточкой и почти пропускаю Джексона, проскользнувшего возле меня. Я замираю на середине движения. Он никогда не ездит на этом электроне.

Мои нервы подскакивают. Интересно, если они порекомендовали его для ранней подготовки оперативников, как и меня. Для этого у него соответствующие оценки по тестам, и он отлично справляется на групповых тренировках. Но тогда у папы в команде будет Древний. Я не могу этого допустить.

Электрон объявляет следующую остановку, и затем все двери закрываются. Мы проезжаем пахотные земли, также известные, как Парк Жизни, полные фруктовых и овощных полей, которые остаются зелёными круглый год, как и сады. Опять же, Древние. Большинство думает, что Древние связаны с растениями или чем-то таким, и именно поэтому они могут путешествовать между планетами через деревья, а не просто…

— Ты знаешь, — шепчет Джексон. – Тебе действительно не стоит смотреть. Это невежественно.

— Что? Я не смотрю на тебя. Я смотрю на урожай. Это тебя не касается.

— Да, но там люди. Бедные люди. Они не хотят быть пойманными, чтобы их осуждали.

— Что ты…?

— Так или иначе, что же происходит между тобой и господином президентом?

Я встряхиваю головой, сжимая челюсть, чтобы не закричать. Как этот высокомерный парень может быть тем же, кто дал яблоко той маленькой девочке или мне маркер много лет назад?

Он смеётся громко и чисто. Звук такой, что мог меня заставить улыбнуться, если бы он принадлежал кому-нибудь другому, не тому, кому бы я хотела выколоть глаза прямо сейчас. Я начинаю отвечать, когда интерком оповещает о нашем прибытии в Бизнес Парк. Я выхожу из электрона на эскалатор, проходящий вдоль дороги, отказываясь замечать парня, следующего за мной.

В поле зрения нет ни единого дерева, настоящего дерева. Вместо этого открытые площадки украшены искусственными деревьями. Деревья здесь посажены для того, чтобы смягчить то, что считается самым страшным местом в городе. Не много горожан из Троицы (химиков, управляющих, парламента) приезжает сюда.

Управляющие не так уж и плохи. Думаю, я к ним неравнодушна. Скоро я стану одной из них. Они поддерживают общественный порядок, организовывают получение продуктов питания и поставки по стране, следят за тем, чтобы Древние придерживались договора. Химики ... ну, большинство их ненавидит. Их работа заключается в создании полезностей для нашего мира, а некоторые, как мама, понемногу крадут то, что им нравится. Так странно говорить это, учитывая, что она - одна из них.

Парламент, наше правительство, поклоняется химикам. Что они делают, командуя всем вокруг, я не уверена, хотя я точно знаю, что все решения, как хорошие, так и плохие, принимает парламент. Парламент - единственный из всей Троицы, где руководство назначается в рамках одной семьи — Картье, и Лоуренс следующий на очереди.

В поле зрения попадает здание управляющих, а затем здание побольше — Парламент, за которым следует корпус химиков. Планировщики города не побеспокоились об искусственных деревьях в этом месте: только три металлических здания окружают Фонтан Гордости — гигантский фонтан, наполненный голографической водой. Там изображены солдаты, держащие струящийся флаг Америки. Но это не самое страшное. Если вы посмотрите вглубь фонтана, то увидите вспышки людей, запертых под землёй. Парламент утверждает, что эти люди олицетворяют наших прошлых врагов, но мы-то знаем лучше. Это не люди вообще. Они символизируют Древних.

Я вновь сосредотачиваюсь на здании управляющих, надеясь избавиться от чувство вины, возникающего у меня в животе. Ненавижу скрывать что-нибудь от папы. Я прячу волосы за ухо и замечаю Джексона, подходящего ко мне сзади.

— Это называется эскалатор¹, — говорю я раздражённо.

Он улыбается.

— Я предпочитаю контролировать свою скорость.

Я поворачиваюсь к нему, принимая позу, не позволяющую мне упасть.

— Что ты здесь делаешь?

— У меня назначена встреча.

— С кем?

— А ты как думаешь?

Я подавляю вздох. Папа. Нет, он не может. Он бы не стал видеться с пре-оперативником, ни за что, если только я не права, и Джексон приглашён для ранней тренировки. Я разрываюсь между страхом и ревностью.

— Не сейчас, — предупреждаю я. — Сперва мы должны поговорить. Я должна знать, чем ты занимаешься. Что ты делаешь? — я повышаю голос и оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что мы одни.

Джексон не разрывает зрительный контакт.

— Ари, слишком много всего происходит. Я не могу объяснить сейчас, не здесь. Сегодня ночью. Пожалуйста, просто поверь мне.